Глава 5.Слёзы
20 июня 2014 г. в 16:25
***
На пути каждого стоит стена кислого молчания. Каждый должен ее разрушать. Иначе это грозит прожить остаток ваших типических дней в полном безмолвии. А вы любите слышать. Хотя бы музыку.
Дерзайте.
Разбивайте
***
Лес пропах душой Лизель. Она стояла за каждым деревом, пряталась в каждом листе, глаза наполнялись золотыми слезами далеко в небесах, платье мелькало в свете уходящего светила, туфель раздавленно чмокал по тропинке.
"Здесь должно быть ее дерево. Отрясательницы слов."-Макс переворачивался внутри и рвал себя на куски, которые я собирал и сдувал с них пыль раскаяния. Но она возвращалась. Своеобразная колыбельная вины.
В Максе Ванденбурге струился ток.
Колючий и горячий.
Смертельный и вечный.
-Лизель!-надрывался Руди,запихивая тревожное сердце глубже в организм.Они подошли уже совсем близко к ней. Но книжная воришка не была видна. Сон только что поцеловал ее соленую щёку, ласково коснувшись запястья и растворившись стылым туманом.
Руди распознал его и тихо потребовал:
-Что ты сделал ей?-тогда он был на три фута выше всего мира в целом.Я не ожидал от Руди Штайнера.
-Хочешь правду?-спросила свобода Макса, праздновавшая победу. Мальчик с лимонными волосами яростно кивнул.
Свобода опустилась.
-Я поцеловал...
В душе Макс бормотал что-то про, что ему не повезло. Это несправедливо. Дать настоящее, дойти до него, но этого нельзя коснуться. Никогда.
-Ну а как же ангелы?...-сказал он вслух.
Но Руди было наплевать на них.
Детям, прошедшим нацизм, всегда нет дела до высокого декаданса.
-Что?-мальчик с волосами цвета лимонов не поверил своим ушам. Он просто размахнулся и попал сжатой рукой в Максову челюсть. Хм. Драчун-Руди. Драчун-еврей. Но только Макс не стал отвечать. Он увернулся от второго удара.
-Я знаю.Это было ошибкой, и больше не повторится.-язык двигался вяло, словно он вылакал целый бокал вина. Черного, как кровь фюрера. Гадость.
Руди первым заметил Лизель. Она лежала на земле, совершенно никакая, выдохшаяся, не готовая к борьбе. Книжная воришка ловила дыхание человека с перьями на голове.
Макс поднял тело,но Руди запротестовал:
-Я и только я!-его грудь гордо выпятилась.
-Нет, нам нужно добраться домой как можно быстрее. Погода не ладится.-еврей обернулся и высказал огромный поток маленькой фразы со спокойствием, хотя внутри разрывался ураган. Он устал,раздробился вконец и не слушал доводов.
Слишком проблемный.
Слишком бедный.
Слишком еврейский.
Он ничего никому не может дать, кроме головной боли самому себе.
Я знаю, он способен на великие дела.
И тут хлынул дождь. Пронизывающий и острый. Он смывал со всех безумие, желания, сомнения,желейное равнодушие, гром загремел кастрюлями Розы на кухне,вода бежала по плечам, капала в глаза и не давала зажмуриться,воздух бился под натиском Лизель, лежавшей на руках Макса. Они оба сотрясали атмосферу.
Оба украли что-то:
она книги,
он небо.
Она слова, он звезды.
Звезды со словами могут хлеще бомбы разорвать людей.
Слепяще.
Руди согласился.
Ганс увидел их, идущих и дрожащих.Мужчина остановился на крыльце, прислонившись к косяку и уперся взглядом теплого серебра зрачков прямо в них. Макс выдержал стычку и поздоровался:
-Здравствуйте.-он удобнее ухватился за свою кофту.
Лизель к этому времени уже стояла на ногах и улыбнулась Папе,чудно и благоговейно. Отец всегда протягивал к ней ладони, полные неукротимой заботы, прочной защиты.
"Я люблю тебя,Папа."
Оно слетело с немецких губ и постучалось в грудную клетку Ганса Хуберманна,тот лишь приоткрыл дверцу и шуточным хлопком загнал признание внутрь. Приемная дочь оставляла его живым.
***
У Хуберманнов всегда оставалась крыша. Девочка, которая могла сбрасывать мглу со света.
Я бы им завидовал, если бы был способен.
***
Роза задала Лизель крепкий варчен, за игры под дождем.
***
Маленькое замечание тёмного незнакомца, стоящего у окна.
Если бы женщина с утюжным кулаком узнала, что ее Saummensch прогуляла школу, то свинюшке пришлось бы несладко. Можно сказать вкус взбучки напоминал бы чай из девясила.
Никому не пожелаешь.
Тем более книжной воришке.
***
Роза долго раздумывала заслуживает ли Макс трепки, и все-таки решила отругать его. Слишком поздно пришли домой.
Еврей стал родным сыном немецким родителям.
Похоже, что да.
Ужин проходил в молчании, шелестении Гансовой газеты, стуком ножа,сопения хлебных крошек и потрескивании накрахмаленного воротника Лизель.
-Как в школе?-спросил Папа,закидывая ногу на ногу. Макс кашлянул. Девушка тихо ответила:
-Все как обычно.-ей не хотелось врать, но ложь лилась отовсюду.Ей больше всего хотелось подбежать и спрятаться от бед на груди у Ганса Хуберманна, она забыла кто она сама,слушать музыку его сердца.
Навсегда.
-Ваше Величество, идите спать.-вдруг бархатным голосом предложил Папа, погладив руку дочери. Мужчина поцеловал Лизель в лоб. Спокойной ночи, взрослая непоседа.
Мне тогда показалось, что Роза с Гансом вымолвили это одновременно.
У Мамы не осталось гнева, только доброта и любовь. Материнская любовь к воришке.
Вторым в постель был отослан Макс.
Он стоял, смотря через стекло на мир, раскинувшийся до конца яростных небес.Время таяло на его пальцах, как снег.
-Макс?-Лизель повысила голос, чтобы ее было сильнее слышно.
-Да,я здесь. Я здесь.-юноша повторил фразу два раза. Он зажал слова светловолосого существа в кулаке.
-Зачем ты поцеловал меня?-волнение зазвенело в ней.
А в Максе Ванднебурге выросла скучная, ревущая боль.
Воровка книг повернула своими руками его лицо к себе и посмотрела в болотные глаза.Еврей опустил голову.
-Ну...Когда я ушел от вас, у меня почти не было женщин...Мы были разлучены, и мне было необходимо сделать это.
Какая же он сволочь. Человек с волосами, похожими на перья, пожалел, что его не замучил Гитлер. Максу было бы легче ощущать пулю в затылке, чем говорить такую гадость, чем врать.
Роза и Ганс Хуберманны были слишком добры к нему.
Слишком.
Он не может подвести их.
Ударить ножом в спину.
Езус, Мария и Йозеф. Как страшно. Омерзительнее, чем сидеть в подвале и бояться свастики. Макс мысленно закрыл лицо и упал в угол.
Но еврей должен стоять.
Он сражается, значит он воин.
Еврей-воин.
***
Мысли Лизель
Не дай ему увидеть слезы.
Будь ты проклят, Макс.
***
-О.-все, что она сказала.
Макс посмотрел на нее и плюхнулся на кровать.Отвернулся к стене, чтобы Лизель не увидела его бессовестного лица. Оно, по его мнению, заслуживало нацистских плёток.
Юноша не знал, насколько опустошил ее сердце.
Девушка не могла не хотеть быть с ним.
***
Евреи.
***
***
Немцы
***
О да.