Гнев
6 апреля 2014 г. в 13:08
Перси.
Несмотря на то, что война с Кроносом закончена, мы продолжаем иногда устраивать собрания старост домиков. Но только когда произошло что-то действительно важное. Например, братья Стоуллы взорвали в общей столовой шарики с ярко-розовой краской и блёстками, и теперь их надо найти и заставить оттирать всё это. Или дети Ареса снова объявили войну детям Афины, и нужно устраивать немедленную эвакуацию всего остального лагеря. Слава богам, такое происходит не так часто, как можно было опасаться! Но именно сегодня Хирон объявил очередное собрание. В лагерь пришли охотницы Артемиды под предводительством Талии, а с ними мой кузен Нико ди Анджело. Все они выглядели взволнованными, но старались этого не показывать. Я долго расспрашивал кузину, что же у них произошло, но она упорно молчала. Сказала только, что они принесли плохие вести, и мы узнаем всё вечером. Поэтому я не был удивлён, когда Хирон сообщил нам о собрании. Мы с Аннабет пришли последними. В просторной гостиной Большого дома уже собрались все старосты домиков: Кати Гарднер от Деметры, братья Стоулл, Тревис и Коннор, от Гермеса, Уилл Солас от Апполона, Кларисса от Ареса и так далее. Конечно, Талия и Нико тоже были здесь. Они сидели рядом с Клариссой. Дочь Ареса выглядела раздражённой и пыталась испепелить взглядом дочь Зевса, которая смотрела прямо в эти злобные глаза и спокойно, но убедительно объясняла ей что-то. Нико сидел рядом с Клариссой на диване, Талия на табурете напротив них. Мой кузен переводил тревожный взгляд с одной девушки на другую. Когда он меня увидел, его лицо озарила улыбка облегчения. Нико встал и подошёл ко мне, а Талия и Кларисса были так увлечены друг другом, что не заметили этого. - Привет, братишка, - сказал я, радостно пожимая кузену руку и приобнимая за плечи. Удивительно, но Нико, похоже, не хотел убить меня за это. - Привет, Перси. Привет, Аннабет, - ди Анджело улыбнулся. – Как у вас дела? - Хорошо, если не считать, что Рыбьи Мозги упорно проявляет задатки самоубийцы, - серые, как грозовое небо, глаза Чейз с намёком и укором посмотрели на меня. Я улыбнулся. - Да ладно тебе, Аннабет, это же была просто невинная шутка. Мы со Стоуллами вообще пришли к домику, чтобы убрать всё, чёстно. Ну, когда увидели, что детей Ареса там нет, и розыгрыш теряет смысл. Мы просто не успели. Мы с Нико переглянулись. Кажется, он понял, что я и Стоуллы просто решили немного переделать ловушки, чтобы они запустились, когда дети Ареса войдут в домик. Когда Аннабет подошла к Талии и Клариссе, Нико подмигнул мне, и я сделал то же в ответ. Затем мы подошли к Стоуллам, возле которых уже стоял Крис Родригес. Не знаю, что он тут делал, но я был этому рад. Крис правда нормальный парень, мой друг, хоть и встречается с Клариссой (для их же безопасности надеюсь, что Арес ещё об этом не знает). Ещё через несколько минут в гостиной показался Хирон в своей инвалидной коляске. Все сразу расселись кто куда и приумолкли. Хирон, как и следовало ожидать, первым делом услужливо сообщил мне и Стоуллам, что теперь мы должны выполнить одно желание детей Ареса. То, которое они придумают все вместе. Любое желание. Вообще, мы с Клариссой договорились об этом ещё днём, с помощью Талии и Нико, когда трое детей Ареса приставили мечи к моему горлу. Так что одно желание вполне можно считать ценой моей жизни. Надо ли говорить, что Ла Ру прямо-таки сияла торжеством? Наконец, Хирон перешёл к более важному вопросу. К тому самому, о котором ему рассказала Талия. Я не буду пересказывать эту историю с Аресовым копьём, вы её уже знаете от Нико. Добавлю только, что дочь Зевса сначала рассказала эту историю только Хирону и Клариссе. Думаю, Ла Ру не испытала особого восторга, когда они решили поделиться ею со старостами других домиков. Лицо Клариссы действительно не предвещало ничего хорошего. Каждый, кто смотрел на неё, ясно читал в гневном взгляде: «Расскажи об этом кому-нибудь из своего домика, и жить тебе останется от силы пара секунд, салага». Я очень старался не смотреть на Ла Ру. Вскоре Хирон закончил. Тогда слово взяла Талия. Она сказала, что хотела бы получить предсказание Оракула и взять в поиск меня и кого-нибудь из детей Ареса. Конечно, я попытался угрожать ей самоубийством, но кузина обратила на это не шибко много внимания. Тогда я посмотрел на Клариссу. Вам пора лечиться, если вы решили, что я искал у неё поддержки. Просто хотел посмотреть на реакцию. Сказать, что Ла Ру встретила эту новость без восторга, значит не сказать ничего. Но при этом она не выглядела так, будто хотела на этом самом месте превратить меня в пережаренный шашлык. Кларисса смотрела мне прямо в глаза. Не гневно, но оценивающе. Как будто пыталась понять, соглашусь ли я отправиться в этот поиск. Я настолько неожиданно понял одну вещь, что чуть с кресла не свалился. Никогда не думал, что скажу это, но Кларисса ХОТЕЛА пойти в этот поиск вместе со мной. Она НАДЕЯЛАСЬ, что я пойду. Потому что пропало копьё её отца. Потому что она хочет его вернуть и заслужить тем самым благодарность Ареса. Потому что копьё спрятано в море, и только я один мог помочь ей его вернуть. Хотел ли я пойти в этот поиск? Понятия не имею! В любом случае, Хирон отправился на второй этаж, в комнату, отведённую Рейчел Элизабет Дэр, нашему Оракулу, за предсказанием. Она заболела, но в лазарет её не кладут – бояться, что вдруг прозвучит пророчество, а они не услышат. Поэтому она лежит в Большом доме, а возле неё постоянно дежурят сатиры и нимфы. Хирон не пускает туда никого, кроме них. Даже меня. В общем, старосты домиков снова остались одни в гостиной. Многие сразу начали обсуждать новость, с опасной поглядывая на Клариссу. Лицо её выглядело безразличным, но Ла Ру продолжала кидать на меня заинтересованные взгляды. Вдруг ко мне подошла Талия. - Ну, Перси, что ты думаешь об этом? Сначала я хотел сказать что-то гневное, огрызнуться. Потом что-то жалостное, мол, только не отправляйте меня в этот поиск, прошу вас. Но в конце концов решил сказать честно: - Я не знаю. - Считаешь, что это не лучшая идея? – догадалась Талия. Иногда мне казалось, что вместе с бессмертием к не пришла если не мудрость, то проницательность. Временами кузина практически видела меня насквозь. - Честно говоря, да, - сознался я. – Не думаю, что мы с Клариссой сможем работать в одной команде. Всё-таки, мой отец – Посейдон… - А что в этом такого, Джексон? – раздался вдруг резкий голос Клариссы. Оказывается, она подошла к нам ближе и слышала мои последние слова. Вид у неё был воинственнее, чем всегда. – Тебя смущает, что мой отец Арес, а не Посейдон? - Ты же знаешь, какие у меня отношения с твоим отцом, - как можно спокойнее ответил я. Талия отступила на пару шагов, чтобы не мешать нам с Ла Ру «беседовать». - Поэтому ты не собираешься идти в этот поиск, не так ли? – почти издевательски спросила Кларисса. - Просто я не горю желанием помогать твоему папаше, - о боги, ну как мне заткнуть свою честность?! - Да? – деланно удивлённо спросила Кларисса. – И почему же? - Да потому хотя бы, что он жестокий и эгоистичный тиран! Все, кто был в гостиной, разом заткнулись. Лицо Ла Ру побелело от гнева, карие глаза, казалось, покраснели, как раскалённые угли. - А твой папаша, значит, верх благородства и благодетели, не так ли? – не то прошептала, не то прошипела Кларисса. - По крайней мере, он гораздо лучше твоего! – воскликнул я, тоже распаляясь. - Действительно, прямо-таки сама доброта и забота! – неожиданно, резко и даже злорадно хохотнула Ла Ру. – И какая в Тартар разница, что он провёл с твоей мамашей всего одно лето, бросил тебя младенцем, а потом использовал, чтобы спастись от войны с Зевсом? - Лучше заткнись, Ла Ру, - угрожающе сказал я, поднимаясь с кресла. - А не то что? – с ядовитой улыбочкой поинтересовалась она. – Намочишь меня? Я сжал кулаки. Чего Кларисса добивалась? Хотела вывести меня из себя? Решила посмотреть, каков я в гневе? Что ж, ей это уже почти удалось. - Что, правда глаза колет? – издевательски продолжала Ла Ру. – Считал своего папашу святым, а я тебе весь кайф обломала? - Не смей говорить так о моём отце! – я начал повышать голос. Больше всего на свете мне хотелось врезать Клариссе как можно сильнее и стереть эту глупую ухмылку с её лица. Неожиданно моё желание исполнилось. Ла Ру перестала ухмыляться. Теперь её лицо было перекошено от гнева. - Мне не сметь? – сквозь зубы прорычала она. Потом вдруг выпрямилась, сложила руки на груди и смерила меня самым презрительным взглядом, на какой только способен человек. – Конечно, о великий Персей Джексон. Как я только посмела оскорбить твоего отца, всемогущего владыку Посейдона? Нет мне теперь прощения! Ведь только тебе позволено оскорблять чужих отцов! Ты ведь у нас Герой, Победитель Кроноса, Спаситель Олимпа, что б ты в Тартар провалился! Ведь даже сам Зевс предлагал тебе стать богом, бессмертным! Конечно, ты имеешь право оскорблять других богов, чужих отцов. И какая к Аиду разница, что их дети стоят рядом с тобой! - А чём ты говоришь, Ла Ру? – как можно спокойнее спросил я. – Совсем что ли с катушек съехала? - Я о чём говорю?! – довольно визгливо вскрикнула Кларисса. – А кто, по-твоему, вечно оскорбляет моего отца? Кто, по-твоему, называет его то придурком, то дибилом, то ещё как-нибудь? Причём не глядя в глаза ему или его детям, а за спинами у них, своим друзьям-товарищам, но обязательно так, чтобы и мы слышали! Это ведь так забавно, наверное – оскорблять бога на глазах у его детей! Но, конечно, когда дело доходит до Посейдона, ты начинаешь беситься. Ведь Посейдон свят. Посейдон неприкосновенен. Ведь Посейдон – твой любимый папаша! - Заткнись! – снова крикнул я Клариссе. – Никогда я не оскорблял твоего отца при ком-нибудь из вашего домика! К тому же, этот придурок подставил меня в первый же поиск. Дважды! И пытался меня убить! - Вот видишь, Джексон, - сказала Кларисса, театрально спокойным тоном, – ты снова назвал моего отца придурком. И всегда называешь его так в разговорах со своими дружками. А мы вынуждены проходить мимо и терпеть, иначе кучка полукровок, считающих тебя настоящим Героем, накинется на нас. А ты только рад будешь, не так ли, Джексон? – Ла Ру снова начала терять показное спокойствие. – Признайся, что считаешь всех нас, детей Ареса, полными придурками, ну признайся! Ты ведь поэтому так спокойно его оскорбляешь! Считаешь, что никто из нас не понимает твоих намёков, не понимает, кого ты называешь дибилом или как-то покрепче! - Это лишь твои больные фантазии, Кларисса, и ничего более, - почти прошипел я. – Я не считаю твоих братьев и сестёр придурками. А вот тебя – да, потому что сейчас ты несёшь совершенную чушь! - Ой, ну только не ври, Джексон, ты не умеешь это делать, - Ла Ру брезгливо сморщилась. – Многие в этом лагере считают нас тупицами, только и умеющими, что мечом махать. И ты в их числе, не отрицай этого! Только знаешь, в чём проблема? – Кларисса подошла ближе, но я даже не дёрнулся. – Мы не такие идиоты, как вам кажется. У нас тоже есть гордость и чувство собственного достоинства. И нас тоже задевают ваши слова о нашем отце, как и тебя сейчас задели мои обвинения в адрес Посейдона! - Ты сказала это, только чтобы вывести меня из себя, верно, Ла Ру? – напрямую спросил я, глядя в карие глаза своей вечной соперницы. – Ты просто решила выплеснуть свой гнев на кого-то другого. Отыграться на мне, как и всегда. Ты ведь терпеть меня не можешь, потому и выбрала своей сегодняшней мишенью, да? - Какой же ты всё-таки эгоцентричный, Джексон, - с непритворным отвращением выплюнула Кларисса. – Ты правда считаешь, что всё в этом мире вертится вокруг тебя? Серьёзно думаешь, что мне больше заняться нечем, кроме как тебя злить? Что ж, с удовольствием разрушу твои иллюзии, - теперь Ла Ру буквально смаковала каждое слово, действительно с удовольствием бросая мне его прямо в глаза. – Во-первых, это ты первый начал этот спор, а не я. Во-вторых, в Великом Пророчестве на самом деле говорилось не о тебе, а о Луке. Это ОН победил Кроноса силой своей воли, а ты лишь подал ему нож. Это ОН настоящий Спаситель Олимпа, ОН настоящий Герой! И именно ЕГО здесь все любили и уважали, пока он не встал на сторону Кроноса. А ТЫ в это время пускал сопли по своей мамаше и меч в руках держать боялся! И сейчас боишься поднять его против тех, кого спокойно оскорбляешь тайком, за глаза. А во время битвы с Кроносом на тебе вообще было проклятье Ахилла! Ты не получил ни единой царапины, в то время как твои товарищи погибали рядом! Так что ты просто трус, Перси Джексон. Эгоистичный, самовлюблённый тр… И тут я сделал резкий косой взмах Анаклузмосом, целясь в лицо Клариссе. Не знаю, когда я вытащил свой меч, но мне было плевать. Я хотел только одного – заткнуть Ла Ру любой ценой, заставить её закрыть пасть и пожалеть о своих словах. Реакция у Аресовой дочурки была на высшем уровне, как всегда. Она успела уклониться, и меч не разрубил ей шею. Зато серьёзно рассёк щёку. Из неё текла кровь. Ярко-алая кровь, почти под цвет глаз Ла Ру, горящих ненавистью и гордостью. Она предвидела мой удар. Кларисса коснулась рукой раны на своей правой щеке. Потом посмотрела на меня взглядом, который в любой другой ситуации мог бы испепелить меня на месте. - Ты мне за это ответишь, Джексон, - глухо прорычала она, доставая из-за спины новенькое электрокопьё. – Ты ответишь мне за всё! И мы сцепились. Расстояние слишком близкое, и биться было не очень удобно. Зато вероятность, что мы сможем навредить друг другу, была гораздо больше, и это устраивало нас обоих. В минуты спора я совершенно забыл о ребятах, находящихся в одной с нами комнате. За всю нашу ссору они не произвели ни звука, не произнесли ни слова. Лишь теперь, когда мы с Клариссой сцепились с таким ожесточением, ребята пришли в движение, надеясь оттащить нас друг от друга. Но я этого не видел. Кларисса, уверен, тоже. Мы были заняты тем, что старались нанести друг другу как можно больший урон. Возможно, даже убить. Я в этот момент не думал о последствиях, не думал ни о чём. Только наслаждался возможностью причинить Ла Ру боль, заставить её пожалеть о сказанных словах, чтобы она больше не смела оскорблять моего отца! Не смела упрекать меня в том, что я был неуязвим во время битвы! И не смела называть меня эгоистичным, самовлюблённым трусом… Сердце бешено колотилось. Я чувствовал его стук в груди, в висках, даже на руках, крепко сжимавших мой меч. Кровь, казалось, кипела от адреналина. Все чувства отошли на второй план. Остались лишь гнев, ненависть, обида, жажда мести и… наслаждение. Наслаждение этим жестоким боем, в котором я вымещал все эти чувства. Я не видел и не слышал никого и ничего, кроме Клариссы, Анаклузмоса и элекрокопья. Мне казалось, что это оцепенение сознания будет длиться вечность… Но всё нарушил душераздирающий крик. Дикий вопль боли. Но я молчал. Молчала и Кларисса, ведь рот её был закрыт, я прекрасно это видел. Кто же это?… На секунду мы оба замерли, скрестив меч и электрокопьё и с недоумением глядя друг другу в глаза, вдруг оказавшиеся так близко. Затем резко посмотрели вниз, туда, откуда этот вопль исходил. Крис Родригес, сын Гермеса, лежал на полу слева от меня, скорчившись в три погибели. Он стонал и выл от боли, держась за живот. А рядом была кровь. Много крови. Тогда я понял, что наделал. И мне стало страшно.
