Из тьмы...

– Дерек, ты здесь? Дерек Рейн с трудом оторвал отяжелевшую голову от столешницы. Трое суток практически без сна могли надломить самого выносливого человека. А он все же был не супермен. – Ты опять сидишь над этим клятым архивом, – Ник покачал головой. – Дерек, почему ты так уверен, что именно здесь содержится информация по делу с ван Хаутенами? – Я ни в чем не уверен, – Дерек поднялся из-за стола. – Какие новости? – Алекс сейчас в клинике, где лежат дочери ван Хаутена, – Ник Бойл проводил его взглядом, – они умирают. Врачи просто не в курсе, что с ними. – Значит, время работает не на нас, – Рейн неловким движением смахнул со стола статуэтку и наклонился, чтобы поднять её. – Мне нужно вернуться в особняк ван Хаутенов. У меня чувство, что если мы в ближайшее время не найдем разгадку, то потеряем всех. – Тебе нужно поспать, – вошедшая Рэйчел обеспокоенно взглянула на изможденное лицо Дерека. – Ты не можешь больше существовать на кофе и таблетках. Если ты умрешь, легче точно никому не станет. – Ник, свяжись с Крисом, скажи ему, что я подъеду через полчаса, – попросил Рейн, поднимаясь из-за стола. – И выгони, пожалуйста, машину из гаража. Я пока выпью ещё кофе. Ник вышел, прикрыв дверь. Рэйчел приблизилась к Дереку и коснулась ладонью его щеки, поворачивая лицом к себе. –Ты не выдержишь. Прошу тебя, поспи хотя бы пару часов! – Боюсь, на это у нас нет времени, - грустно ответил он. – Боюсь, что времени у нас нет от слова "совсем". Рэйчел обняла его, поглаживая по шее, спине, пытаясь хоть как-то помочь, успокоить. В памяти возвращалась душная ночь, горьковато-влажные поцелуи, болезненно-сладкая дрожь слитых воедино тел. Рэйчел успела к тому времени позабыть, как это приятно – любить кого-то по собственной воле, а не по наваждению. Дерек был вначале скован, сильно зажат. Ей пришлось проявить немало терпения прежде, чем он раскрылся и потянулся к ней. И это было восхитительное ощущение – чувствовать его поцелуи, его горячий язык, терзающий её тело. Ему нравилось быть как сверху, так и снизу, но даже будучи снизу, он властвовал над ней. Рэйчел упивалась этой властью, впервые за долгое время ей не надо было ничего решать. Поняв, что она желает быть с ним так же сильно, как и он с ней, Дерек словно пробудился от долгого забытья. Его поцелуи и прикосновения доводили женщину до исступления, Рэйчел зажимала себе рот, чтобы не кричать, когда он перевернул её, очутившись сверху, и взял одним сильным движением. Дерек отнял её руки от рта и запечатал его поцелуем, одновременно двинувшись, проникая в неё до отказа. Рэйчел оплела ногами его бедра, подаваясь навстречу, выстанывая ему в рот невнятные мольбы. Это был странный, сумасшедший танец тел, танец такого острого наслаждения, какого давно уже не испытывали ни Рейн, ни его возлюбленная. Дерек перевернулся, придерживая её за бедра, и облокотившись о постель. Рэйчел уперлась ладонями ему в живот, откинув голову, ускоряя бешеный темп. Даже не вскрик - мяуканье голодной самки - сорвалось с её губ. Но меньше всего сейчас она думала о том, что кто-то может услышать их. Стоны Дерека, протяжные, хриплые, сводили с ума, лишали последней оболочки сдержанности. Они кончили почти одновременно, и долго лежали, прильнув друг к другу, он в ней, не в силах расстаться. …………… Дело № 2343 было открыто Дереком неделю тому назад, когда к нему обратился некий Крис ван Хаутен, пожилой отец семейства и бывший конезаводчик. По его словам на его семью обрушились сразу несколько необъяснимых несчастий. Крис не был суеверен, но игнорировать происходящее было безумием. На просьбу Дерека изложить всё по порядку, старик грустно вздохнул. – Началось всё с того, что мой старший сын Бос упал, объезжая норовистого жеребца, и так неудачно, что свернул шею. Случилось это три месяца тому назад. Мы похоронили его в родовом склепе, что за нашим особняком. Спустя месяц туда же перебрался мой младший сын, Эрик. Непонятная хворь, врачи так и не сумели понять. Почти сразу следом за ним умерла моя невестка Ноэль, а через всего три дня – их с Босом пятимесячная малышка, моя внучка. Ван Хаутен опустил голову, пытаясь удержать слезы. Пораженные его рассказом члены Наследия подавленно молчали. Старик вздохнул, украдкой утерев мокрые щеки. – Ещё через две недели заболела моя дочь Селия. Мы отвезли её в больницу, но врачи просто не могут понять, что с ней. Диц говорит, то все это совпадения, но я уже не верю в совпадения. – Кто такой Диц? – спросил Дерек, бросив на ван Хаутена быстрый взгляд. – Мой секретарь, очень одаренный юноша. Он жених моей младшей дочери Аманды. Спустя три дня стало ясно, что зацепок нет. В добавок ко всем несчастьям дома ван Хаутенов заболела младшая дочь старика. Её уложили в ту же больницу, где уже лежала, угасая, её сестра. Симптомы болезни были как и у предыдущих жертв – слабость, отсутствие аппетита, тошнота и кашель. Обеих девушек поместили в карантин. Дерек пытался найти в архивах похожие дела, но его поиски не увенчались успехом. Шестой день принес тяжелые новости – заболел средний сын ван Хаутена, спортсмен и кутила, красавец Брик. Ночь, проведенная с Рэйчел за день до начала этого странного дела, снова и снова возвращалась в памяти Дерека. Будто бы рассудок его, мутящийся от ощущения безысходности и бессилия, пытался отыскать лазейку, снова ощутить что-то приятное. Рейн возвращал в памяти тонкие пальчики на своих губах, пальчики, которые он ловил ртом, слегка прикусывая, посасывая. Как ни странно, это помогало успокоиться. Дорога серой лентой бежала перед ним. Пустое шоссе давало возможность расслабиться и просто наслаждаться быстрой ездой. Думать, думать! Но память услужливо подсовывала женские пальчики на его губах. Он едва не пропустил нужный поворот, возвращая в памяти ночь с Рэйчел. Пришлось отъехать немного назад, но это помогло ему сосредоточиться на деле, а не на воспоминаниях. Скоро Дерек притормозил возле роскошного старинного особняка, утопающего в зелени. Кругом сколько хватало глаз, расстилались земли ван Хаутенов. Небольшие рощи, но по большей части поля и луга, и даже маленькое озеро с впадавшим в него ручьем. К югу от особняка располагались конюшни, где разводили скаковых лошадей. Чуть дальше за особняком было семейное кладбище с большой старинной усыпальницей, в которой лежали предки ван Хаутенов. – Спасибо, что предупредили о своем приезде, Дерек, – сказал Кристофер ван Хаутен, выходя навстречу. – Я велел Дицу отвезти Брика в больницу, хотя тот очень сопротивлялся. Вы сказали, что желали бы осмотреть наши земли и кладбище? – Да, если можно, – кивнул Дерек, идя рядом со стариком по вымощенной белыми плитами дорожке. – Думаю, кладбище в первую очередь. То место, где упокоились ваши… простите, Крис… – Не стоит просить прощения, - вымученно улыбнулся старик, - если бы вы помогли спасти хотя бы тех, кто остался… – Потому и прошу вашего позволения, - Дерек остановился и потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. – И прошу вас, расскажите мне пожалуйста о вашем секретаре. – О Дице? – старик нервно провел ладонью по белоснежным волосам. – Этот юноша уже давно член семьи. Он чрезвычайно талантливый и одаренный молодой человек. Правда, он не голландец, а немец, но из достойной старинной семьи. Его покойный отец был моим другом и партнером, с которым мы начинали здесь, в Америке. А его отец в свое время работал с моим отцом. – То-есть, вы знаете этого юношу с рождения? – уточнил Дерек, сворачивая на тропинку, ведущую к кладбищу. – Да, фактически с рождения. Его отец, покойный Эрик, был моим лучшим другом вплоть до своей кончины. Так что Диц вырос у меня на руках. Ещё когда они с Амандой были маленькими, мы с Эриком договорились о помолвке. Зазвонил сотовый и Дерек вздрогнул, виновато улыбнувшись собеседнику. Затем быстро достал трубку и прижал к уху. Взволнованный голос Рэйчел резанул, казалось, по самым нервам. – Дерек, доктору Эвансу удалось поставить диагноз обеим девушкам. Ты не поверишь. – Что там? – Рейн прикрыл трубку ладонью от налетевшего порыва ветра. – Чума, – голос Рэйчел звучал несколько нервозно. – Это чума, Дерек! Я сейчас еду в больницу, если будут новости, позвоню тебе. – Да, понимаю, – странное чувство посетило вдруг Рейна, – я перезвоню. Он положил руку на стену мощного вида серой гробницы, привычно заныл затылок. Перед глазами снова вспыхнула ночь с Рэйчел, её гибкое тело в его объятиях, её пальчики на его губах, он ловит их, посасывает, обводя языком. Чуть прикусывает, вызывая возбужденный стон. На мгновение отпустило, а потом он вдруг увидел нечто совсем иное. Темноту, тесноту (на миг его охватила паника от этого ощущения ограниченного пространства) , дышать было нечем. Он задохнулся, сползая на траву, впуская в сознание картины, настолько странные и чудовищные, что едва сумел удержать крик. Видение длилось всего пару мгновений, но их хватило. Знание, воспоминание из юности, такой далекой. Запах старинного фолианта смешался с далекими стонами Рэйчел, нейтральный вкус собственной слюны, смоченных ею пальцев, и пальчиков Рэйчел… Его вдруг затрясло от этого воспоминания, далекого, вытащенного на поверхность мелкой, не значащей деталью. Вспыхнула перед глазами картина, старинная гравюра на пожелтевшей от времени странице: чудовищное создание с огромной пастью, словно разваливающей пополам голову. Во рту ошметки плоти, свисающие лоскутами. Существо гложет собственные пальцы… Тошнота подкатила к горлу, выбрасывая Рейна из воспоминаний. Какое-то время он сидел, пытаясь восстановить дыхание, утирая мокрый лоб дрожащей рукой. Взволнованный, порядком испуганный Крис присел рядом, с тревогой глядя на побледневшее лицо Рейна. – Что с вами, Дерек? Он сам не знал, как нашел в себе силы подняться. В голове огненными клеймами плыли буквы, складываясь во фразы. «…поедает собственное мёртвое тело, посредством чего на расстоянии заражает людей смертельными болезнями (в частности, чумой) и высасывает их жизненную силу…» – Отоприте дверь, – Дерек кое-как поднялся на дрожащие ноги и вцепился в серый холодный угол, мечтая лишь о том, чтобы не упасть. – Есть у вас фонарь? – Есть маленький карманный фонарик, – кивнул ван Хаутен, шаря по карманам. – Но что вы думаете найти там? Дерек отодвинулся, давая дорогу старику, который довольно долго возился с замком. Двери склепа открылись, и в лицо мужчинам пахнуло тленом и холодом. Дерек взял фонарь из рук ван Хаутена и вошел в темное помещение. Сердце его тяжело ломило. – Где похоронен ваш старший сын? Это он, если не ошибаюсь, умер первым? – Сюда, – старик прошел между двумя каменными гробами и приблизился к стоящему в самом углу, – здесь он лежит. Мой Бос… он был добрым и щедрым мальчиком, Дерек. Лучшим из моих сыновей, – голос ван Хаутена сорвался в глухое рыдание. Руки его дрожали так сильно, что даже в полумраке, едва рассеянном светом фонаря, Дерек заметил это. – Думаю, вам лучше выйти на свежий воздух, – сказал он, с состраданием глядя на ван Хаутена. Но тот покачал головой. – Я должен знать. – Если я прав, то вас ждет неприятное зрелище, – Дерек колебался, глядя на исхудалое бледное лицо старика. – Сможете ли вы выдержать его? Если это то, что я думаю, то не знаю даже, выдержу ли я сам его. Ван Хаутен кивнул. Лицо его белой маской светлело в сумраке склепа. Нетвердой походкой он вслед за Дереком приблизился к саркофагу и смотрел, как Рейн отодвигает тяжелую каменную крышку. В лица им пахнуло кровью и леденящим ужасом. – Господи! – выдохнул ван Хаутен, ухватившись за плечо Дерека. – Матерь Божья! Он повалился и Рейн едва успел подхватить его, поддержав и не дав упасть на ледяные плиты. Ван Хаутен застонал, словно потерянная душа, тряся головой, словно силясь отогнать от себя кошмарное зрелище. Дерек торопливо отвел старика к каменной скамье у входа и усадил. Сам же вернулся к саркофагу, стараясь удержать нервную дрожь при виде чудовищного зрелища внутри. Покойник лежал, скрючившись, подогнув колени. Левый глаз его казался круглым голубым бельмом, правый был закрыт. Часть одежды исчезла, и синяя, в черных трупных пятнах грудь была напоказ. Но кошмарнее всего выглядели наполовину обглоданные руки, с костей кожа и мышцы свисали лохмотьями. Несколько мелких косточек были изжеваны, с локтей красно-синей бахромой свисали остатки мышц и кожи. Руки были подняты, длинный кусок мышцы и сухожилий с правого предплечья был частично уже во рту мертвеца, челюсти которого медленно двигались, словно он пережевывал собственную плоть. Дрожащей рукой Дерек отер со лба выступивший холодный пот. Подошел к выходу, прислонившись к дверному проему, с жадностью глотая свежий воздух. Затем торопливо набрал на трубке номер Ника. Мгновения до ответа показались ему вечностью. – Дерек? Что-то случилось? – голос Ника был обеспокоенным. – Приезжай немедленно в особняк ван Хаутенов, – Дерек постарался скрыть предательскую дрожь в голосе. – Поторопись, Ник. Ты нужен здесь. – Скоро буду, – коротко ответил Бойл. Дерек прислонился лбом к холодной стене. Его снова пробрал озноб. Надо был вернуться к гробу, но он не находил в себе сил сделать это. Сухие, похожие на кашель рыдания вырвали его из тяжелого оцепенения. – Что… что это? Кто такое сотворил с ним? – стенал ван Хаутен, качая головой. –Дерек, я не знал… Матерь Пресвятая, что же это? – Я расскажу позже. И нам понадобится ваша помощь, чтобы выяснить всё, – Дерек подошел к ван Хаутену и помог ему подняться. – Идемте, я отведу вас в дом, и вы приляжете. А мы с моим помощником сделаем всё, что необходимо. Ник прибыл довольно быстро, как оказалось, гнал на полной скорости, чтобы успеть. Дерек встретил его у входа в особняк и, препоручив ван Хаутена домработнице, повел напарника к гробнице. – Да что случилось?– Ник пытливо всмотрелся в лицо Дерека. – Ты белый как простыня! Дерек втащил его в усыпальницу и подвел к гробу. С губ Бойла сорвалось непечатное выражение, он прижал пальцы ко рту и отвернулся, пытаясь подавить позыв рвоты. Не сдержал, выскочил за дверь, и снаружи донеслись сдавленные булькающие звуки. Дерек закрыл глаза, пытаясь унять нервную дрожь и подкатившую тошноту. Ник вернулся минут через пять, слегка позеленевший, но с упрямо сверкающими глазами. – Что за хрень такая? Дерек положил руку ему на плечо, и это прикосновение самого его немного успокоило. – Я не слишком уверен, но здесь по всем признакам подходит только одно объяснение. Перед нами нахцерер. – Что? – Ник нервно облизал губы. – Что это за хренотень такая? – В старогерманских и западноевропейских средневековых бестиариях это существо, пожирающее вначале свой саван, а затем и собственную плоть. Причем пожирая себя, он отравляет каким-то образом и всех, кто состоит с ним в кровной связи. Заражает их чумой… Я читал в детстве об этих существах, удивляюсь, как сразу не вспомнил о них. Меня будто что-то толкнуло, когда Рэйчел позвонила и сообщила, что медики диагностировали чуму у обеих дочек ван Хаутена, - Дерек скрипнул зубами. Само собой, он не стал упоминать, что послужило катализатором к цепочке воспоминаний. – Впервые слышу о такой дряни, – пробормотал Ник, утирая губы носовым платком. – Ты точно уверен, что это наш клиент? – Не уверен, но это единственное, что приходит в голову. Впрочем, легко это узнать. Алекс ведь вернулась уже домой. Достав телефон, Рейн набрал номер и прижал трубку к уху. – Дерек, это ты?– Алекс говорила немного сонно, видимо, устала тоже. – Что случилось? –Ты уже дома? – Да, сижу в библиотеке, пытаюсь искать хотя бы что-то, похожее на наш случай. – Пожалуйста, найди на третьей полке справочник под номером шестнадцать, – попросил Дерек, присев на каменную скамью у входа в гробницу. – И поищи на букву Н существо под названием Нахцерер. – Нах…как? Повтори пожалуйста, – судя по приглушенным звукам Алекс как раз находилась возле полок и перебирала книги. – Нах-це-рер. Я поставлю на громкую связь, и ты просто прочитай нам все, что там написано про это существо. Ник, иди сюда, я хочу, чтобы ты тоже слышал. Ник подошел и сел рядом, чуть наклонив голову. Некоторое время в трубке слышались шорохи и сдержанные возгласы, потом Алекс, видимо, отыскала нужный том. Послышался звук перелистываемых страниц, и вслед за тем голос: – Нашла! Я нашла его, Дерек! Вот, слушайте! На́хцерер, немецкое слово от полупрефикса nach — после и zehren — истощать —это мифическое существо из северогерманского средневекового фольклора, часто отождествляемое с вампирами или зомби, однако на деле отличающееся от всех прочих видов нежити. В отличие от вампиров, нахцерер, как говорится в легендах, не пьёт кровь живых людей, а поедает собственное мёртвое тело, посредством чего на расстоянии заражает людей смертельными болезнями (в частности, чумой) и высасывает их жизненную силу. Вера в нахцереров была распространена в Германии (в Рейнской области, Силезии, Баварии) и на севере нынешней Польши среди кашубов. Единственное отличие «польского» варианта от «немецкого» заключается в том, что в кашубских легендах таким существом становится нежить, которой по какой-то причине не хватает сил, чтобы стать полноценным вампиром. В легендах рассказывается, что нахцерер не может сделать другого человека нахцерером посредством укуса или раны; стать им может умерший необычной смертью (например, от самоубийства или несчастного случая) или первый заболевший из большой группы людей, умерших от какой-либо болезни (как правило, чумы); также ими якобы могли стать утопленники или дети, умершие при рождении. В редких случаях нахцерерами могли стать покойники в результате ворожбы и темных чар, наведенных колдунами и ведьмами. Причем создание нахцереров не требовало особой подготовки, необходимо было лишь знание определенных молитв, которые, будучи прочитаны в обратном порядке, обретали власть могущественных заклинаний. Считалось, что нахцереры не покидают своих могил, а вместо этого после пробуждения начинают поедать сначала свои похоронные саваны, а затем — самих себя, и чем больше они себя поедают, тем слабее становятся члены их семей, умирая один за другим от болезней и истощения. Также считалось, что нахцерер не будет двигаться в случае, если его могилу вскроют, опознать его можно по вывернутым большим пальцам на руках и открытому левому глазу. Чтобы человек, умерший необычной смертью, не стал после смерти нахцерером, предпринимались различные необычные меры: в рот покойнику клали камень, кирпич или монету, под подбородок — ком земли, вокруг шеи плотно завязывали платок, на грудь помещали металлические предметы (ножницы, гвозди или ножи), руки связывали (иногда только символически — чётками), а сам гроб наполняли галькой или сушёными овощами, при этом глаза покойного всегда закрывали; иногда всё это сопровождалось тем, что умершего хоронили лицом вниз. Смысл этих предосторожностей был в том, чтобы никакое отверстие потенциального чудовища не было открытым (даже глаза), чтобы оно не могло иметь мистической связи со своими родственниками; рот же затыкали для того, чтобы предполагаемый нахцерер не смог начать грызть свой погребальный саван. Заполнение гроба большим количеством предметов имело место по причине поверья в то, что нахцерер, пробудившись, начнёт их считать прежде чем грызть саван. Но если предметов три или больше, то он не сумеет продолжить счёт, так как, будучи пробуждённым Дьяволом, не сможет произнести число «три», являющееся символом Троицы. В легендах также содержатся упоминания (хотя подобное и не подтверждено серьёзными историческими источниками) о том, что по кладбищам некоторых городов ходили специальные патрули, которые прислушивались, не исходили ли из-под земли хрюкающе-чавкающие звуки, означающие, что нахцерер жуёт свой саван. Если такое было услышано, то могила якобы откапывалась, после чего труп обезглавливался или разрубался на части, голова прибивалась к земле шипами (иногда отрубалась и сваривалась в уксусе) или же тем или иным образом запечатывался рот. Характерно, что ни в одной легенде о нахцерерах не упоминается о том, что в его сердце, как в случае с вампиром, вонзали бы осиновый кол. Если вдруг нахцерер начинал проявлять признаки жизни, то ему, как считалось, нужно быстро сунуть в рот монету (иногда её клали в рот покойнику сразу), так как она якобы сразу парализует его тело, после чего его можно будет добить. Выход нахцерера из могилы, как говорилось в легендах, мог быть возможен только в одном случае — если покойника, который мог им стать, похоронили не только без каких-либо мер предосторожности, но и без погребального савана. В этом случае он выберется на землю и будет бродить по ней, заражая людей чумой и безуспешно пытаясь отыскать свой саван. Вера в нахцереров (или подобных существ) имела место также в Венеции, где было обнаружено тело женщины, похороненной с кирпичом во рту в общей могиле умерших от чумы людей. На старых кладбищах города Эйхеля было обнаружено множество могил со скелетами, похороненными лицом вниз, что также отражает веру людей в нахцереров. – Откуда же сейчас и здесь такая мерзость? – выдохнул Бойл, коротко взглянув и тут же снова отводя взгляд от мертвеца в гробу. Дерек покачал головой. – Откуда бы он не взялся, нам понадобится прежде всего обезвредить это создание, уничтожить его раз и навсегда. И мы должны поторопиться. Алекс, что там ещё говорится про эту мерзость? – Их так же, как и любую другую нечисть можно полностью уничтожить огнем и развеять пепел по ветру, – спустя несколько секунд отозвалась женщина. –Дерек, у вас там что, эта гадость объявилась? – Спасибо, Алекс, я позже перезвоню, – Рейн нажал кнопку отключения вызова и посмотрел на Ника. – Ну что, начнем? Они взялись за дело, хотя Ника едва не вырвало, когда пришлось вытаскивать останки из гроба. Дерек прикусил губу, придерживая мертвеца за плечи. Вдвоем с Ником они вынесли тело за пределы склепа и уложили на траву. Дерек наклонился, рассматривая его в свете дня. – Взгляни, – указал он на обрывки вокруг бывшего запястья. –Похоже на остатки ленты. Вероятно, тот, кто пожелал сотворить нахцерера, привязал ленту к руке бедняги и второй конец вложил в рот. Ник стоял, отвернувшись, борясь с тошнотой. – И что теперь делать с ним? – глухо спросил он. – Здесь где-то я видел дровяной склад, нам понадобится много дров. – Хочешь его сжечь? Дерек кивнул и пошел к дому. Спустя два часа жаркое пламя пожирало останки несчастной твари, ставшей орудием в чужих руках. Но кто мог так страшно и подло расправиться с семейством ван Хаутен? Дерек сидел, тихо беседуя со стариком, понемногу разузнавая у него о положении дел. – Я бы и так завещал большую часть и управление делами Дицу, – угрюмо говорил ван Хаутен, прихлебывая виски из стакана, – трудно поверить, что это он. Да и Аманду он любит, а она его. Неужели он был готов пожертвовать даже ею? – Дерек! – Ник ворвался в комнату, перепачканный в саже и копоти. – Дерек, ты должен это увидеть! Спустя минуту они были уже возле костра, где корчился и изгибался, надсадно воя и визжа, полуобглоданный мертвец. Ван Хаутен покачнулся и опустился на траву. От костра поднимались черные клубы дыма, в которых виднелось перекошенное страданием лицо. Дерек и Ник с ужасом смотрели, как дым рвется в небо и в его клубах слабо сияя, уходит что– то, имеющее контуры человеческого тела. Зазвонил телефон Дерека, но Рейн не сразу смог достать трубку, такая вдруг на него напала ужасная слабость. Трубку взял Ник. Выслушал с непередаваемым выражением лица. Дерек тяжело опустился на траву, обхватив колени. Ник присел рядом, между ним и старым ван Хаутеном. – Звонила Рэйчел, – сказал он, сжимая в кулаке замолчавшую трубку, – они с Филиппом в больнице… там произошла драка. Брик ван Хаутен пытался вернуться домой, он ударил вашего секретаря ножом. Диц в тяжелом состоянии, Брик… похоже, с ним уже всё… Но есть и хорошие новости, мистер ван Хаутен. Обе ваши дочери очнулись. Они долго сидели на траве, вслушиваясь в треск костра, на котором догорали скорбные останки. По щекам старика катились слезы. – Он рассказал как всё было, – тихо говорила Рэйчел, когда члены наследия собрались в кабинете Дерека вечером того же дня. – Диц как-то однажды под мухой поведал ему о старинном предании своего семейства, которое слышал от отца. Предание о существе, пожирающем свой саван и плоть, и заражающем чумой своих кровных. Единственное, чем можно было защититься от этого создания, это молитвой «Отче наш», написанной человеческой кровью. Нахцерера так же можно было создать, вложив в зуб покойника часть савана или одежды, в которой он был захоронен, и прочитав над ним «Отче наш» наоборот. Диц был в отлучке, занимался переговорами с клиентом. Тем временем Брик ван Хаутен решил убрать с дороги препятствия к семейным активам. Что двигало им? О чем он думал, призывая на помощь черную магию, этого не знает никто. Сам Брик сказал, что деньги были ему жизненно необходимы, чтобы расплатиться с долгами. Его план казался безумием – создать нахцерера из собственного брата. Для этого он проник в гробницу и привязал ленту к запястью покойного, второй конец зажав тому в зубах. Затем прочитал молитву наоборот. По его словам он не верил, что это сработает, пока не заболели Эрик, Ноэль и малышка Жак… Тогда он второпях написал молитву собственной кровью на полоске ткани и обвязался ею. Мы сняли эту полосу с его тела… там было несколько ошибок в словах, возможно, потому защита не сработала. – Какого же дьявола этот ублюдок так разговорился? – сквозь зубы произнес Ник, глядя в темное отражение в окне. – Мог бы и дальше молчать, мы ведь не могли бы ничего доказать. Рэйчел поежилась, обхватив плечи руками. Выглядела она растерянной и напуганной. – Диц привез его в больницу с симптомами болезни, – сказала она, – Брик рвался обратно, видимо, намереваясь уничтожить созданного им монстра. Как раз в то время, когда вы обнаружили это… существо… Диц в тяжелом состоянии в реанимации. Брик… я бы не поверила в то, что видела… – голос женщины сорвался. Дерек подошел и обнял её, успокаивая. Рэйчел дрожащей рукой извлекла сигарету из пачки и закурила, пытаясь овладеть собой. – У него просто почернели и сгнили руки, и лицо стало… гнилым, – по телу женщины прошла дрожь отвращения. – Он говорил и говорил, видно, торопился, не желая уйти с нечистым сердцем. И когда он поднял руку, с неё начали отваливаться… кожа и мышцы… Филипп отпустил ему грехи прежде, чем он умер. И почти сразу нам сообщили, что очнулись обе сестры ван Хаутен. Ник отошел к столу и налил себе на два пальца виски в бокал. Дерек боролся с желанием последовать его примеру. Он обнимал Рэйчел и продолжал обнимать её даже тогда, когда Ник и Филипп вышли из комнаты. А потом она повернулась к нему, и он ощутил ответное объятие.