В этом мире еще можно удивляться

Мы бултыхаемся в воде, у самой поверхности, и активно работаем ногами, дабы камнем не уйти на дно. Сколько под нами метров? Пятьдесят? Сто? Я не считала, но знаю, что это озеро действительно глубокое. Это не Кристальное, где мы в свое время собирали лунный свет и спасались от волков, не Рокалуччи, в котором на время нашла свое пристанище Дафна, сестра Блум, это всего лишь Тихое. Озера в Магиксе разбросаны в беспорядке, прячутся среди густых хвойных и лиственных лесов, заполняют кратеры потухших иль спящих вулканов, неспешно плещутся и спят века, века, века. На озеро в Магиксе можно наткнуться совершенно случайно: просто идти, лететь или подниматься в гору, и вдруг откроется перед тобой широкая водная гладь. У каждого озера - своя история, ведомая лишь избранным, а часто и просто скрытая среди прибрежной осоки, камыша и туманов. Какие-то озера, известные, имеют свои названия, какие-то - нет. И они могут удостоиться чести получить имя от случайных путников или влюбленных парочек, сбежавших в девственную природу от шумного мегаполиса. Кристальное названо так потому, что поверхность его столь прозрачная и гладкая, словно только что протертое влажной тряпкой зеркало, и видно, как ползают по дну крохотные рачки и развеваются, словно шелковые волосы девушки, нитчатые темно-зеленые водоросли. Рокалуччи несет имя свое из-за... Фарагонда когда-то вскользь упоминала об этом историческом событии, но оно уже давно выветрилось из моей головы. Тихое же названо так потому, что вокруг стоит тишина. Непривычная, неестественная, с неким оттенком зловещности. Тишина прячется в низко свисающих над водой ветвях, в треугольно-заостренных листьях стрелолиста, в беловатых корнях и режуще-высоком аире, в едва заметной ряске, в протяжном клекоте редких птиц, в вечно сером небе, затянутом недождевыми тучами... Кстати, небо здесь всегда действительно какое-то странное. Когда мы вылетали из Алфеи, там стояло яркое солнце, небосклон так и выплевывал невыносимую голубизну, а чахлые белые облака тотчас же испарялись, не достигая даже небесного светила. Погода раскрывалась в своей красе, пока мы летели сюда на огромном красном корабле, так любезно одолженном нам школой специалистов. Но стоило нам приземлиться, примяв траву, не знававшую гула мотора и выхлопных газов, как картина окружающего мира переменилась почти мгновенно. И главное, я совершенно не заметила, как небо успело затянуться серыми тучами, не набухающими дождевыми каплями, но закрывшими солнце. О получении золотистого загара теперь не могло быть и речи. Как же возмущалась Стелла! Но на температуру воздуха такой расклад совершенно не влиял. Воздух оставался теплым, а тело так и прело даже в коротких джинсовых шортах и легкой белой майке, завязанной узлом на животе. Тихое так и манило в свои объятия. Не сговариваясь, мы облачились в купальники и шагнули в воду, вздрогнув от прохладного прикосновения ледяных пальцев. А потом тело привыкло к Тихому и перестало ощущать первоначальную дрожь, наоборот, когда я выныривала на поверхность глотнуть стылого воздуха, по плечам бил внезапный озноб, и я снова уходила под воду... Тихое манит, манит так, что из него не хочется вылезать. И непривычная тишина почти не пугает, хотя и настораживает иногда. Тело находится в состоянии боевой готовности, в любую секунду может ринуться на невидимого противника. Ощущение того, что в Тихом скрывается что-то, не пропадает. Но меня это волнует мало, я замираю около самой поверхности и активно работаю ногами, чтобы не утонуть. Соленая вода - не пресная. В соленой воде дышится легче, несмотря на то, что в ней скрыто больше тайн, воспринимаются они легче, как нечто само собой разумеющееся. Донные пещеры, раковины с изумительными по красоте жемчужинами внутри, морские хищники, остовы сгнивших кораблей и забытые сундуки с тусклым золотом... Это можно принять, к этому можно привыкнуть. В конце концов, нас с детства учили, что в океане может скрываться все, что угодно, потому от него заранее ожидаешь подвоха. Озера же, реки, пруды кажутся безобидными. На первый взгляд. Частенько в озерах скрыты тайны, что лучше не тревожить. Рядом со мной раздается тихий всплеск, тихий, как и все вокруг, и знакомые руки обнимают меня сзади, зная, куда им можно идти. Запретных мест для них не было, и руки бесцеремонно двигаются по моему прохладному животу, изучая его вдоль и поперек. Я вздрагиваю и отдаюсь наслаждению, ибо тот, кто ко мне прикасается, умеет делать это в совершенстве. Не хочу даже спрашивать, где он этому научился. Ривен умеет обнимать двумя способами: либо поддерживая и выражая свое участие, либо изучая тело и делая толстые намеки на свои желания. Раньше бы я с яростным визгом отскочила и наорала на то, что он - ублюдок и похотливое животное, но сейчас... Сейчас я и сама хочу этого. Сиреникс отлично умеет промывать мозги и отрезвлять, правда, делая это весьма необычным способом. Я до сих пор помню, как змей резал мой живот, как погружал в него холодные тени, как ни единой капли крови не вытекло из внушительной раны. Сиреникс шипит, выливает тонны ледяной воды из ушата, обрушивает всю правду, какой бы жестокой или ранящей она не была. Сиреникс любит издеваться, бичевать и заставлять людей верить в свое ничтожество. Он - монстр во плоти, но я благодарна ему. Он раскрыл глаза слишком на многие вещи. Например, на мои отношения с Ривеном. Именно от змея я узнала, что Ривен уже давно посмеивается надо мной. Вернее, я и сама уже давно это чувствовала, но... Что-то мешало мне осознать это. Как позже я узнала, всему виной был беливикс, хотя, не впусти мы его, то всего, возможно, можно было бы избежать. Но сделанного не воротишь, и когда я лежала на мокром песке Домино, обнаженная, опустошенная, дрожащая большее от слез, чем от холода, меня нашел именно Ривен, который спустился на берег отдохнуть, ибо его "достало лежать на этих огромных кроватях с балдахинами". Просто мы все тогда гостили у Блум...* Я помню каждую деталь, каждое слово того разговора, но сейчас на ум приходит почему-то тот момент, когда я честно предложила Ривену расстаться, если он не любит меня. Не хотелось его сковывать. Но Рив, на удивление, меня не оставил, а по-своему успокаивал. Да, я слышала в ту ночь от него много правдивых, тяжелых, местами резких слов, но он говорил все, как есть. - И что... Что мне теперь делать? - Для начала заткнись и выревись, как порядочная женщина. Я помню эти слова до сих пор. Ривен вообще больше не строил из себя с тех пор слащавого и ванильного мальчика, лишь изредка подыгрывая остальным специалистам на людях, но я-то знала, что он ржет про себя и презрительно хмыкает над своими друзьями. Он без стеснения путешествует под мои легкие купальные трусики, разминая розовые складки половых губ, надавливая и нажимая на места, прикосновения к которым вызывают во мне еле сдерживаемый стон. Мне хочется сжаться, сложиться эмбрионом и помешать, помешать ему. Естественная реакция организма. - Тебя не пугает тишина? - мне хочется верить, что не только у меня возникает странная и неестественная паранойя. - Если ты про дрянь, которая однозначно витает вокруг, то да, действительно есть чувство, что это все хреново кончится, - соглашается Рив. - Но если что, ты же в мгновение ока телепортируешь нас отсюда к чертовой матери? Чуть покачивая головой, соглашаясь. В этом весь Ривен. Не успокоить, не прижать к себе, не сказать, что защитит меня от всех и вся, зато согласиться и найти реальный вариант решения проблемы. За это я его и... Люблю? Не знаю. После всего того, что вылил на меня сиреникс, я не могу воспринимать окружающую действительность, как раньше. Например, я точно знаю, что Ривен меня не любит и вряд ли когда любил. Нравилась, симпатизировала, но... Любви не было никогда. Обидно ли мне от этого? Не знаю. Я честно предлагала ему уйти, но он остался. Почему? Повторяю в очередной раз этот вопрос вслух. - Потому что хочу тебя оттрахать, - дешево и сердито. Его действительно влечет ко мне каким-то образом. Может, я доступнее, чем все эти девицы, которых он иногда имел (я совершенно не сомневаюсь, что он мне изменял). - Иногда в тебе еще есть намеки на ту личность, которая вроде как меня понимала, если, конечно, не подыгрывала. Я никогда не буду тем, кем ты меня представляешь. Я не умею любить. Во мне нет скрытой нежности и добрых чувств. Все хорошее, если оно вообще было, умерло с Набу. Он скучал. Если приглядеться, то это хорошо заметно. Почему я раньше этого не замечала? - Если ты останешься такой, какой тебя выпотрошил этот чертов змей, то, клянусь, ты будешь отличной женщиной, которую с удовольствием будут трахать мужчины. Возможно, ты еще встретишь того, кто полюбит и твою душу. Но это точно буду не я. А что сейчас? Сейчас мы сохраняем наши отношения. Вроде все изменилось кардинально, вроде я должна убиваться, что Ривен нагло так меня использует, на первый взгляд, но мне... Мне почему-то так легче. Словно я выдохнула и избавилась от серого комка, сдавливающего горло. В любом случае, теперь Ривен лезет на меня везде и всюду, и мне это даже нравится. Раньше, в наши редкие моменты близости (Стелла всегда поучала, что порядочная девушка должна сначала поупираться), я молилась о том, чтобы все закончилось. Я словно не могла стать раскованной, боялась, лежала, стонала для приличия и ждала, пока Ривен удовлетворит свои мужские потребности. Какой же я была дурой. Все дело состоит в том, как к этому относиться. И как ставить себя. И какой партнер попадется. Я зову это близостью, единением, Ривен - трахом, но оба мы хотим этого прямо здесь и сейчас. В этой странной, зелено-мутной воде, в которой совершенно невозможно разглядеть, что происходит на дне. Удивительное строение Тихого: в первой паре метров от берега неглубоко, можно даже различить глиняно-рыжее дно с зарывшимися в него раковинами-перловками. Но стоит ступить дальше - и провалишься в бездонную пропасть. Не умеешь плавать - на Тихое лучше не соваться. А даже если и умеешь, то лучше подстраховать себя магией, что я и делаю. Мои заклинания не дают мне и Ривену уйти на дно, не дают тяжелым камнем захлебнуться в сомнительно тихой воде. Остальные девушки и их парни тусуются на берегу, кто-то прячется под тенью плакучих ив и в зарослях рогоза с бархатисто коричневыми початками, кто-то также бултыхается в воде, наворачивая широкие спокойные круги на другом конце озера. Тепло. Серые тучи не дают воздуху остыть, образуя своеобразный вакуум, откуда кислороду нет выхода. - Не боишься, что увидят? - Ривен проверяет. - Нет, - голос не дрожит совершенно, ибо я знаю цену такого удовольствия. Ривен за все это время, пока я пребываю в размышлениях, не перестает поглаживать мою промежность, делая движения то более интенсивными, то замедляя их. Вот он снова заходит на самый верх и нажимает на эрогенные точки, водя по ним пальцами умело, насколько это может парень в его возрасте. Подозреваю, что Ривена учили неплохие учителя, но не произношу своих догадок вслух. Он и так знает, что я подозреваю. Чертов гад. Даже не стыдно ведь. Затем Ривен осторожно скользит вверх влажными руками и уверенно разминает мои затвердевшие от холодной воды груди. Мне больно, и я стискиваю зубы. Рив мнет все сильнее, в прочем, не переходя границ. Позже руки снова спускают вниз и ласкают уже глубже, проникая во влагалище. - Я хочу тебя сзади, - констатирует Ривен, и я, вздохнув, соглашаюсь. Анальный секс? Мы пробовали его, но не в такой позиции. Не сказать, чтобы я получала от него особое удовольствие, но было терпимо. Секс в воде... А сколько заклинаний надо предусмотреть: противозачаточные, обеззараживающие, ибо вода, особенно пресная, просто кишит мелкими микроорганизмами, способными проникнуть внутрь и вызвать соответствующие заболевания. Я всегда соблюдаю профилактику, Рив также не имеет ничего против. Только сейчас обращаю внимание на то, что парень уже давно тесно прижимается ко мне вставшим членом. Между нами - тонкая ткань одежды. Щелчок пальцами - мои трусики и его купальные шорты испаряются в воздухе, оставляя почти обнаженные тела. Холодная вода леденит тело, и я вздрагиваю. Член Ривена прямо-таки горит и обжигает. Как он не охлаждается в этой странной взбаламученной воде? Я работаю ногами интесивнее. Ривен трется о мои ягодицы своим членом, затем аккуратно путешествует правой рукой к моему же анусу и тихонько поглаживает его. Я напрягаюсь, и анус начинает заскрываться, но по мере того, как парень проводит по нему массирующими движения, отверстие успокаивается и расслабляется. Раздвигая ноги, я упираюсь в колени Ривену, напряженные до предела, он же вводит в меня свой член. Больно. Я силюсь, чтобы не заорать, но Ривен шепотом предлагает мне сделать это, и тишину пронзает мой одинокий крик. Тут же из-за кустов, зарослей осоки и камыша вторят десятки утиных песен и клекотов неизвестных птиц. На мгновение тишина оживает, но затем все прекращается. Друзья не реагируют. Друзьям, кажется, все равно. Тихое снова берет все под свой контроль. Ривен двигается внутри меня, двигается аккуратно, стимулируя половые органы, и одновременно с этим поглаживает левой рукой клитор, надежно скрытый под складками кожи, но парень без труда находит путь к нему, так же естественно, словно дышит. И мне хорошо. Внутри все напрягается и танцует от странной радости и прикосновения ледяных объятий зелено-мутной воды, что кусает за пятки. А затем все проходит, и я чувствую, как промежность становится мокрой, как из нее вытекает вязкая прозрачная жидкость, которую тут же уносят воды Тихого. Я кончила. Ривен тоже сделал это внутри меня, причем без единого вздоха, только непродолжительный стон выдал его. Улыбаюсь краешками губ. Анус остается расширенным, и член Рива медленно скользит, выходя из него. Руки парня уже наверху, ласкают упругие груди, пока, наконец, все не заканчивается. Щелчок пальцами - одежда на своих местах. Позже мы молчим, он так же обнимает меня, легонько поглаживая плоский живот, а Тихое даже не накатывается волнами на берег. Тишина. Застой. Лишь слышны разговоры друзей да тихо покачивается ряска у самого берега. По воде бежит несколько водомеров, активно перебирая ногами. Я слушаю тишину и думаю о том, насколько же глухой и спокойной может быть природа. - И тяжелой, - добавляет Рив. Да-да, в последнее время мы часто думаем с ним в унисон. - Здесь странно. Не могу объяснить, но... - По-моему, пора валить, - замечает Ривен настороженным тоном, и я понимаю: когда он так говорит, действительно нужно уходить. - Посмотри вокруг. Я смотрю и замечаю, что от леса, от травянистого берега, от зарослей рогоза и аира, от рдеста, что под водой, от самой воды поднимается туман. Туман здесь тоже необычный: какой-то чересчур даже густой, давящий, веящий древностью, сном и озером. Тихое решает, что нам пора покидать его территорию. Серые тучи тоже словно густеют, опускают ниже, и вскоре из них начинают идти длинные частые струи, наискосок спускаясь прямо в воду. Почти не слышно звуков, ударов капель. Дождь идет густой стеной, смешиваясь с туманом, и я с трудом различаю очертания деревьев. Поворачиваюсь к Ривену, он смотрит на меня внимательным собранным взглядом. - Пошли. И мы плывем в тишине озера, по моим черным волосам стекает дождь, какой-то противно мокрый и липкий. Ривен плывет чуть впереди, но постоянно следит, чтобы меня не... Утащило что-то? Может быть. Позже мы выходим на берег - мокрые, немного дрожащие от холода, чуть уставшие, но довольные. Ривен смотрит на меня, и в его глазах пляшут озорные искорки. Ему понравилось. Как и мне. Странно, но меня возбуждают прикосновения его теплых ладоней к моему прохладному животу. Хочу это повторить. Глазами намекаю ему, и Ривен тихо качает головой в знак согласия. Только уже сами. Без них. Может, здесь, может, на другом озере. Мы улетаем прочь от Тихого, и погода начинает проясняться, снова выглядывает солнце, испаряются облака, и на встречает кристально-чистое голубое небо. Стелла улыбается и заряжается позитивом. Но, несмотря на такую перемену, я все же уверена, что на Тихом все еще идет сплошной стеной дождь, все еще клубится туман и уж наверняка стоит тростниковая тишина, присущая только таким вот, внезапным и древним озерам. Сейчас на самом его дне пробуждаются тайны, скрытые от человеческих глаз, дремлющие тайны, выжидавшие, когда люди уйдут. Они вступают в свои права. Честно сказать, я не горю особым желанием узнать, что скрывает Тихое и другие озера, ему подобные. Может, эти тайны и должны оставаться веками незримыми. В природе должны быть глухие и недоступные человеку уголки. Пожалуй, если их исследуют, то и тайн уже не будет, а Тихое потеряют свою чарующую таинственность и неприступную тишину...