Синяя тетрадь, или Владимир Ленин - суперзвезда

Был в Советском Союзе такой писатель - Эммануил Генрихович Казакевич (1913-1962). Писал он не только на русском, но и на идише, будучи представителем понятно какой национальности, причем писал и стихи, и прозу, и даже с идиш переводил. Но я не буду освещать сейчас все творчество писателя, а остановлюсь на одном из последних его творений - повести "Синяя тетрадь", черновое название которой - "Ленин в Разливе" - примерно дает нам понять, о чем там речь. Надо сказать, что, хотя в те далекие 50-е годы про гениальноговождяиучителямировогопролетариата Ленина не писал только ленивый, Казакевичу за эту повесть очень серьезно влетело. Ее отказывались печатать, хотя и сдержанно хвалили. Автору пришлось даже написать Н.С.Хрущеву: "Свыше двух лет назад я закончил повесть «Синяя тетрадь» (первоначально она называлась «Ленин в Разливе»). Свыше двух лет все ее хвалят, хотят печатать, но не печатают... После многих месяцев работы и длительных обсуждений повесть, в улучшенном, исправленном виде, была разрешена Центральным Комитетом партии. Ее читали и одобрили товарищи Суслов, Мухитдинов, Поспелов. Повесть набрана, сверстана, обещана читателям в первом номере за 1961 год и на днях… снова запрещена". После этого книгу напечатали отдельным тиражом... в 5 тысяч экземпляров. Чем же она так не угодила сильным мира сего? Пожалуй, для начала стоит вкратце осветить сюжет повести. Здесь описаны две недели, проведенные В.И.Лениным в Разливе, наполненные тяжкими думами о государстве, революции и своих сподвижниках (точнее, о самом близком сподвижнике - Г.Е.Зиновьеве, разделившем с ним это последнее подполье). Ни неуважения к Ленину, ни каких-либо выпадов в его адрес в книге нет, да и в целом повесть довольно мирная и вполне выдержанная с исторической точки зрения. Вроде бы ничего особенного. В чем подвох? Первый подвох, сразу настороживший тогдашнее партруководство, - наличие в романе (и не просто наличие, а в одной из главных ролей!) Зиновьева, которого еще со сталинских времен в советской истории не существовало - разве только в качестве постоянного подрывника партийной деятельности. И тут вдруг он появляется в главной роли, в качестве, на минутку, ближайшего сотрудника и сподвижника Ильича, пусть и до поры. Но впервые в советской литературе было во всеуслышание заявлено, что Зиновьев - такой же человек, как и Ленин. А это по тогдашним меркам было очень смело, мягко говоря. Второй подвох: Казакевич, хотя и явно старался угодить руководству партии, все-таки выписал Ленина не хрестоматийно-идеальным, а живым человеком, который так же радуется жизни, боится за свое будущее, отнюдь не лишен страха, и который - внимание! - воспринимает своих противников как таких же живых людей. Вот характернейший фрагмент: "Сколько потерь за эти двадцать лет! Соратники по старой «Искре» блестящий Плеханов, талантливый Мартов, деятельный Аксельрод, милая, добрая Вера Засулич, – они теперь были врагами, непримиримыми и беспощадными. Хорошо было успокаивать себя тем, что они стали врагами постольку, поскольку отражают половинчатую идеологию класса мелкой буржуазии, – это было верно, но нисколько не утешительно. Ломались дружбы и привязанности, приходилось отрезать от себя людей, как куски собственного тела. И как радостно было, несмотря на все ученые рассуждения о половинчатой идеологии мелкой буржуазии, как весело становилось на душе, когда намечалось сближение с ними – с Плехановым, с Мартовым! Нынешняя революция, очевидно, отдалила их навсегда." Представляете что-нибудь такое в любой книжечке про Ленина? Нет, они как раз переполнены "учеными рассуждениями о половинчатой идеологии мелкой буржуазии", и политические противники Ильича представлены редкими дураками, которые в силу своего скудоумия не могут понять всей глубины марксизма-ленинизма. Надо ли говорить, что такой "нестандартный" подход Политбюро ЦК КПСС не собиралось поощрять. Это и поставило крест на повести Казакевича. А меж тем она является довольно интересным памятником литературы того периода - именно в силу своей неоднозначности. Я примерно осветила то, что казалось вопиющим для того времени и той идеологии. Но есть в "Синей тетради" и вещи, непонятные людям более широких взглядов. Самая очевидная из них - это, конечно, противостояние и конфликт Ленина с Зиновьевым, на которых и построен весь сюжет. Конфликт этот, правда, прост, как три копейки: Ленин представлен мудрым, все понимающим вождем, который всегда умеет ухватить суть момента и всегда прав; Зиновьев же, напротив, так по-настоящему и не "дорос" до марксизма и в решающий момент все-таки отшатнулся от своего учителя. Образы их строятся на контрасте: один является полной противоположностью другому. Ленин бодр и смешлив - значит, Зиновьев вял и апатичен; Ленин вызывает мгновенную приязнь у любого человека - Зиновьев почему-то производит несколько отталкивающее впечатление; Ленин решителен - Зиновьев подвержен колебаниям. Подход этот, конечно, нельзя назвать таким уж замечательным и уж тем более правдоподобным, но в условиях марксистско-ленинского догмата иначе было нельзя. Хотя, конечно, гипертрофированность образов не может не вызывать удивления, особенно у более позднего читателя. Самое забавное, что идея этого конфликта - учителя с учеником, вождя с его ближайшим другом - почерпнута Казакевичем прямиком из Библии. Всмотритесь в пару Иисус-Иуда Искариот: там происходит ровно то же самое. Действуя, казалось бы, из лучших побуждений, Иуда предает Христа. Казакевич, похоже, хочет даже усилить это впечатление и откровенно намекает на источник своего вдохновения: "Это напомнило Зиновьеву виденную им в венском музее картину на евангельский сюжет. В том состоянии духа, в каком он находился сейчас, он не мог не подумать, что Иисус, если он существовал как историческое лицо, тоже, вероятно, перед тем как его схватили, притворялся веселым, смеялся и шутил, а не плакал и сетовал, как это изобразили наивные и чувствительные авторы евангелий." Или так: "Ленин прислушался к дыханию Зиновьева и с внезапной безмерной горечью подумал: «Неужели предстоит и такое? как там сказано? „Не успеет трижды пропеть петух…“»" Конечно, я не хочу сказать, что конфликт такого рода - это плохая идея, вовсе нет, вот только пугает почти дословное повторение библейских событий устами советского писателя. Сомневающимся можно ознакомиться с текстом повести, а затем с рок-оперой "Иисус Христос - суперзвезда" - там тот же самый контраст образов, замечательный Иисус и вроде бы хороший, но все равно мерзавец Иуда. И музыка отличная. В общем, как ни крути, а произведение вышло странное: ни современники толком не поняли, ни позднейшие читатели - не в последнюю очередь потому, что последним ленинское наследие чуждо в принципе. Хотя, повторюсь, для своего времени это был грандиозный идеологический прорыв. Да и вдобавок Казакевич не все брал из головы, а консультировался с еще жившими тогда Емельяновыми - семьей, укрывшей Ильича в Разливе, старыми большевиками и т.д., проштудировал произведения Ленина и тогдашнюю прессу - в общем, чисто исторических неточностей там, пожалуй, и нет. Психологические есть. Впрочем, Казакевич в одном из частных писем выкрутился: «Я при разговоре Ленина с Зиновьевым не присутствовал. И тем не менее этот разговор мог быть и мог быть именно таким, потому что такими были эти люди, таковы были их позиции в событиях, которые тогда разворачивались…» Мог быть. Вполне мог быть. И уже ради этого получше ознакомиться с "Синей тетрадью".