Отцовство

Понимание, что сказать о желании завести сына намного проще, чем на самом деле завести сына, к Джанго пришло не сразу. Стать отцом, если уж на то пошло, еще сложнее. По правде сказать, все его знания о детях поместятся в его же бу'шей и еще останется прилично места для парочки стаканчиков тихар. Воспоминания о собственном детстве казались слишком расплывчатыми, чтобы опираться на них. Джанго крайне смутно помнил родителей, как отец учил его стрелять, чуть отчетливее — о сестре Арле. Куда более подробными были воспоминания о Дозоре Смерти, заслонившие все другие, и Фетт не хотел надолго погружаться в них. Самые четкие воспоминания — о приемном отце Джастере. Но Джанго был подростком, когда Джастер спас его от Дозора. Память о нем и его уроках пригодится позже, когда его сын подрастет. Но сейчас... Фетт потер глаза, пытаясь избавиться от рези из-за слишком долгого чтения датапада. Вздохнув, он откинулся на спинку стула. При отсутствии реального опыта обращения с младенцами, Фетт сделал то же самое, что делал каждый раз перед охотой. Изучал вопрос. И когда дело дошло до младенцев, материала для изучения оказалось предостаточно. Мандалорец поднял второй датапад, содержащий длинный список вещей, необходимых для ухода за ребенком. Просмотрев его, Фетт невесело усмехнулся. К счастью, у него достаточно крупный счет кредиток, потому что, оказывается, ребенок — недешевое удовольствие. Перелистнув на следующую страницу, Джанго вновь поморщился. Теперь перед ним был список изменений, которые придется подвергнуть его апартаменты в Типока-Сити, чтобы они стали более удобными и безопасными для ребенка. Вероятно, «проверка на вшивость» является неотъемлемой частью пути становления ответственного родителя. Осмотрев комнату, Фетт был вынужден признать, что помещение можно украсить. На самом деле, нужно украсить, и точка. Выделенные каминоанцами апартаменты состояли из гостиной, кухни и спальни. Стены из такого же белого дюралепластила, как и весь этаж, как и весь остальной Типока. В любых других обстоятельствах, Фетту было бы на это наплевать. Он жил в куда более ужасных дырах и никогда не нуждался в роскоши. Роскошь делает тебя толстым и ленивым; хатты тому лучшее подтверждение. Для одинокого наемника крыша над головой и возможность освежиться должны быть вершиной комфорта. Правда, если ты больше не одинок... Тревожная мысль согнала Фетта с кресла, заставив расхаживать по комнате. Он слишком долго был один и привык к этому. Одиночество давно стало его частью. На самом деле, Джанго воспринимал его как признак свободы, особенно остро после нескольких лет рабства. Но теперь Джанго собирается обзавестись сыном, и малыш будет зависеть от него как минимум несколько первых лет. Мандалорцы берут детей на войну с восьми лет, и Фетт понимал, что мальчику потребуются особая забота и внимание, хотя бы до этого возраста. Зацепившись взглядом за шлем, оставленный на диване, Фетт остановился и, наклонившись, поднял его, задумчиво повертев в руках. С появлением сына придется отказаться от контрактов в ближайшем будущем. И он окажется привязан к этому Силой забытому месту. Он никогда не задерживался подолгу на одном месте, и идея отказаться от этой привычки заставляла нервничать. Именно из-за этого Джанго оставил Шиику несколько лет назад. — Хватит, — сердито приказал себе мандалорец. — Ты не собираешься провести следующие двадцать лет на Камино. Контракт заканчивается через десять, к тому времени малышу будет около пяти лет, самое время для начальных тренировок. Фетт провел рукой по короткой стрижке, потер лоб. Напомнил себе, что хотел именно этого: обзавестись сыном, выполнив последнюю просьбу Роза, и сохранить наследие Джастера. Нельзя получить что-то ценное, ничем не пожертвовав. Положив шлем обратно на диван, Фетт вернулся за стол и поднял датапад. Он хочет этого и, раз взялся, сделает все в лучшем виде. И если стать отцом значит изучить все существующие марки подгузников или лично обить мягким все углы в городе — так тому и быть. Джанго Фетт достаточно решителен и уперт. *** Он стоял напротив стеклянного чана, щурясь от ярких огней генлаборатории в попытке что-то разобрать сквозь синюю жидкость. Фетт счел, что ребенок определенно стал больше. Ну, может на этой стадии развития нельзя употреблять слово «ребенок». Наклонив голову, чтобы лучше рассмотреть сына, Фетт подумал, что куда больше подойдет «рыба» или «кальмар». Фигурка в чане была крошечной, с непропорционально большой головой, наклоненной вперед так сильно, что шея казалась сломанной. В первые несколько недель это сильно озадачило Джанго, особенно похожие на хвосты отростки, которые, как он предположил, в будущем должны стать ногами. Тогда Фетт обратил на это внимание каминоанца, ответственного за рост клона, решив, что рыбная закуска в приступе безумия добавила свои гены в его сына. Ученый посмотрел на него — Джанго готов в этом поклясться — с жалостью, и прочел лекцию о развитии человеческих эмбрионов, о девяти месяцах развития и даже рассказал о человеческой эволюции, в ходе которой они потеряли жабры и хвост. Другими словами, все шло по плану, и не стоит накручивать себя. После инцидента Фетт засел в голонете, в основном, в поиске информации о каминоанцах. Это спасло Джанго от множества проблем, в том числе, и от объяснений с Ламой Су на тему: почему он решил превратить лучших генетиков в жареную рыбную закуску. В общем, как бы не выглядел ребенок в прошлом, Фетт был уверен, что сейчас он намного больше, чем вчера, когда Джанго видел его в последний раз. Клон рос очень быстро, и это вызывало непроизвольную улыбку. «Это мой мальчик». *** — Так вот где ты прячешься. Фетт обернулся к Вэу, бесшумно зашедшему в лабораторию. Вид черной брони болезненно контрастировал с белой стерильностью остальной обстановки. — Я не прячусь, Вэу, — Фетт пожал плечами. — Иначе, будь уверен, ты бы меня не нашел. — Справедливо. Так это он? — Вэлон кивнул на чан, который до этого рассматривал Джанго. Фетт повернулся обратно к ребенку. По крайней мере, сейчас он выглядит как ребенок. Джанго положил руку на холодное стекло, словно действительно испытывал настоящие отцовские чувства к жизни, растущей в животе его жены. — Да, — ответил он. — Это мой сын. Вэу подошел ближе, внимательно вглядываясь в чан. — Полагаю, это предает новый смысл выражению: «яблочко от яблони», — он покачал головой. — Как ты назовешь этого маленького чакаара? Фетт колебался, ощущая нехарактерные для него сомнения. — Пока не решил. Может быть, Джастером. Вэлон хмыкнул, и Джанго почувствовал, как сжимаются кулаки. Но это в порядке вещей — Вэлон Вэу всегда вызывает именно такие эмоции. — Назвать ребенка в честь мужчины, которого застрелил лучший друг, только потому, что тот не смог увидеть предательство прямо под своим носом? Заставляет задуматься, да, Джанго? — Не думаю, что это твое дело, Вэу. Вэу лишь пожал плечами на угрожающий тон Мандалора. — Не мое. Откровенно говоря, плевать, как ты назовешь ребенка. Просто мне всегда не нравилось, что меня назвали в честь кого-то из предков. — Тогда хорошо, что я не часть твоей семьи. — Согласен, — кивнул Вэу, разворачиваясь к выходу. Он замер в дверях лаборатории, повернув к Джанго суровое лицо. — Полагаю, главный вопрос, почему именно это имя. Если он всего лишь замена Джастеру — почему бы и нет? Джанго отвернулся, но Вэу вовсе не собирался затягивать разговор и шагнул в коридор. Наверное, уже обнимается со своим шабла стриллом. Фетт же продолжил рассматривать чан с голубой жидкостью и маленьким телом, плавающим в ней. Он провел рукой по стеклу, пока растопыренные пальцы не остановились напротив личика ребенка. — Так как же мне тебя назвать? Джанго не врал Вэу, когда сказал, что думает об имени «Джастер». Но теперь... он уже не уверен. Да, решение завести ребенка родилось из желания продолжить наследие Джастера, желания сохранить память о человеке, который спас и вырастил его. Но разве это значит, что он хочет сделать ребенка заменой Джастеру? Джанго фыркнул. Чушь. Начать с того, что в мальчике ни капли сходства с Джастером. Он клон Джанго, его идеальная копия. В нем нет ничего от Джастера. А значит, что нет смысла называть ребенка в честь человека, с которым он ничем не связан. *** Фетт смотрел, как каминоанец-техник сливает воду из смотрового чана. И, наблюдая за медленным спуском ребенка на дно чана вместе с жидкостью, Фетт ощущал незнакомое тянущее чувство в желудке. Последние девять месяцев пролетели в мгновение ока. Послышалось бульканье от остатков жидкости в чане, и от этого звука Джанго стало неудобно. Может, он никогда и не видел настоящих родов, но сильно сомневался в том, что они звучат так... механически. Когда жидкость окончательно слили, ребёнок задвигался, его маленькое личико сморщилось в недовольной гримасе. А после перерезания искусственной пуповины, младенец закричал долгим, раскатистым криком, отразившимся от стен лаборатории. Меддроид уже тянул к себе малыша, но Фетт перехватил его. — Я сам, — рявкнул он на машину, выдергивая из его манипуляторов и клещей чистое полотенце. — Этот ребенок и без того слишком долго находился на попечении дроидов, — сказав это, Джанго шагнул к раскрытому чану, игнорируя и дроида, и каминоанца. Его сын — Сила, у него есть сын — все еще кричал, его маленькие кулачки и ножки молотили по воздуху. Фетт насухо вытер малыша полотенцем, взял второе и тщательно укутал в него сына. Оказавшись в тепле и уюте, младенец начал успокаиваться, его крики становились все тише. Глубоко вздохнув, Джанго впервые взял сына на руки. Мальчик был просто крошечным и легко умещался на сгибе руки. Осознав хрупкость ребенка по сравнению со своим крепким телом, Фетт порадовался, что провел часы и дни, штудируя пособия по уходу за младенцами. Он осторожно переместил свободную руку — поддержать малыша под головку. Одно неверное движение, и он может навредить, а может быть даже убить этого маленького человечка. Фетт понял, что улыбается, а его ребенок наконец-то прекратил плакать. Личико мальчика разгладилось и утратило сходство с топато, а Фетт наконец-то смог рассмотреть сына. Даже зная, что этот ребенок его копия, Фетт был удивлен своей реакцией на внешность младенца. Грязная копна черных волос, пуговка носа, который несомненно выдастся вперед, и высокие скулы, пока что скрытые пухлыми щечками. И все же, трудно представить этого малыша взрослым, высоким и сильным как его отец. «Но кто сказал, что он будет таким же как ты? Может быть у него гены твоего тела, но не твое прошлое», подумал он. А затем вспомнил о своих родителях. Биологических и приемных. «Надеюсь, ему не придется такое пережить», поправился Джанго. Устроив ребенка на руках, Фетт улыбнулся шире, когда сын заелозил, недовольный тем, что его побеспокоили. А через пару секунд тихо засопел. Казалось, младенец прекрасно понимает, что сейчас, в руках отца, он в полной безопасности. Такое искреннее и чистое доверие отозвалось волной тепла в теле Джанго. Слишком давно ему доверяли так же полно и открыто. — Результат вас устраивает? — спросил каминоанец-техник. Фетт нахмурился, раздраженный вмешательством длинношеего урода в такой интимный момент. Он ненавидел, когда его заставали врасплох. — Все в порядке, — коротко бросил он каминоанцу. — Можешь уйти. Он следил за каминоанцем и дроидом до тех пор, пока за ними не закрылась двери лаборатории. А затем отвернулся, покачивая спящего на его руках ребенка. Мальчик молчал, во сне его личико выглядело совсем беззащитным и, прижимая маленькое тельце к своей груди, Фетт чувствовал биение крошечного сердца. Джанго был рад, что решил не надевать броню на рождение своего сына. Он не хотел, чтобы первым воспоминанием младенца стал холод металла, особенно после того, как тот провел девять месяцев в окружении холодного стекла. — Не бойся, — тихо прошептал Джанго. — Это больше не повторится. Теперь я всегда буду с тобой. Он улыбался, глядя на спящего сына. Наклонившись поближе, ощутил запах ребенка: аромат химических смесей и чистой кожи. Да, теперь он связан по рукам и ногам, и жизнь свободного охотника осталась в прошлом. Отныне время и деньги Джанго принадлежат ребенку в его руках, необходимые, чтобы защитить и воспитать его. И значит, каминоанцы получили долгосрочный контракт на Мандалора и других мандалорцев. Но это того стоит. Фетт прошелся по комнате, покачивая ребенка и любуясь им. Впервые за очень долгое время, Джанго почувствовал что-то вроде умиротворения. Мальчик не был Джастером, но он научит его всему, чему его самого научил Джастер много лет назад. Да, малыш не был плодом счастливого брака, которого пожелала Роз, но разве сможет какая-либо женщина дать его сыну те любовь и внимание, которые он заслуживает? — Боба, — сказал он, осторожно проводя пальцем по личику ребенка. — Я назову тебя Бобой, и люди будут знать тебя, как моего сына. Маленький Боба нахмурил брови во сне, словно обдумывал это предложение с величайшей серьезностью. Джанго продолжил мягко покачивать спящего сына, не обращая внимание на вспышки молний и раскаты грома снаружи. Внутри лаборатории царил мир.