The Fire Within

Первое, второе, третье... Досчитав до восьмого, я останавливаюсь у очередного тела. Оно куда меньше и худее остальных. Кучерявые волосы, испачканные в крови, круглое лицо, чуть вздернутый нос, тонкая шея. И пустые, блеклые глаза. Помню, как они подолгу впивались в меня на тренировках, внимательные, испуганные и слегка растерянные. Теперь же в них ничего нет. За ними ничего и никого нет. А когда-то был мальчишка из Четвертого. Мертвый, он кажется еще меньше, чем при жизни, еще слабее. Зато куда счастливее. Или даже как-то... свободнее. И ни кровь на его волосах, ни зияющая рана на голове не способны изменить это. Я отвожу взгляд и плетусь дальше, осознавая, что позволил себе думать о чем-то недопустимом для профи из Первого; позволил себе слишком долго задержаться у тела этого мальчика. Не бугая под два метра ростом, вроде себя, или Катона, или Цепа, а мальчика. Раскроить ему череп — такое плевое дело, когда в тебе сидит голодный зверь. У Катона вон даже рука не дрогнула. Интересно... а моя рука? Дрогнет ли? Я медленно выдыхаю: "Нет" слишком слабое, чтобы быть уверенным. И, черт возьми, так быть не должно. Планолет появляется совершенно бесшумно, и Катон, запрокинув вверх голову, с самодовольной усмешкой на лице машет рукой. Мимо него проходит Мирта, небрежно переступая через тела и иногда пиная их. Первой челюсти поднимают ту девчонку с огромными глазами. Ее русые волосы треплет слабый ветер, руки и ноги безвольно висят, чуть покачиваясь, словно тряпичные. Я провожаю ее пристальным взглядом до тех пор, пока челюсти не исчезают и снова не опускаются за очередным трибутом. Я прячусь от палящего солнца в огромной тени Рога и сажусь на траву, прикрыв глаза. Пальцы сминают зеленую ткань футболки; я чувствую под ними шероховатость: кровь этой девочки. Кровь, которой я жаждал, слово зверь. Которой оставалось на мне все больше удар за ударом, удар за ударом, удар... Сегодня ее тело, холодное и покрытое колющими ранами, отправится в родной дистрикт. Сегодня во многих домах будет погашен свет. Провожу рукой по волосам, наблюдая, как челюсти поднимают на борт последнего трибута. Того самого парня, который не успел добежать до леса. У которого из спины торчит копье. Мое копье. Наступает тишина, никто ни с кем не переговаривается. Даже Ливи, светловолосая девчонка из Четвертого, которая присоединилась к нам во время Кровавой Бани. Она старательно обтирает насухо лезвие своего ножа, настороженно посматривая по сторонам время от времени. Ей, в отличие от нас, никто не прикроет спину в случае чего. Я ложусь на траву, расслабленно выдохнув и закинув руки за голову. Так можно хоть до самой ночи пролежать, а потом мы выйдем на охоту за оставшимися в живых трибутами. Эвердин, неожиданно вспоминаю я. Я видел: она припустила в сторону леса, успев схватить лишь один рюкзак. Но в ее руках даже мелочь может превратиться в серьезное оружие или просто в полезную вещь. Я не знаю, почему думаю так, но это правда. Вдруг мне на лицо падают прохладные капли, и я морщусь. Дождь? Да вы издеваетесь там, что ли? Приоткрываю один глаз, ожидая увидеть серое небо, но вместо него натыкаюсь на цепкий взгляд Мирты. Волосы у нее мокрые: видимо, только что с озера. На живот мне падает что-то твердое, и я чуть приподнимаю голову: яблоко. Большое зеленое яблоко, на вкус кислое. Любимый сорт Сатин — дома у нас полная корзина таких. Приподнимаю брови в легком удивлении и беру фрукт в руку. — Спасибо, дорогуша. Мирта, сморщившись, не очень сильно пинает меня в бок мыском ботинка, затем принимается выжимать волосы прямо надо мной. Я лишь с громким хрустом надкусываю яблоко, усмехнувшись ей одним уголком губ. Так проходит несколько минут, как будто бы далеких от Арены и Игр вообще: Мирта поливает меня водичкой со своих волос — я поедаю зеленую кислятину. Неподалеку слышатся спокойные голоса Катона и Ливи. — Я упустила ее, — неожиданно говорит Вторая и садится рядом со мной на траву. — Эвердин должна была сдохнуть с ножом в горле сегодня, но я ее упустила. Я выпрямляюсь, положив руки на колени. Мирта смотрит в сторону озера, чуть сузив темные глаза. Взгляд у нее невидящий, он совершенно ничего не выражает. Но где-то глубоко внутри в нем плещется рьяная злость, готовая перерасти в бешенство. Она не привыкла промахиваться. — Да ладно, это лишь дело времени, — тяну я небрежно и смотрю на свое запястье, как будто на наручные часы. И признаться... мне самому не верится в последующие свои слова. — Тик-так, тик-так, Двенадцатая, ищи себе норку. Немного тебе осталось. Мирта рассеянно хмыкает в ответ, не то кивая, не то неопределенно мотая головой. Наверное, думает о том же, о чем и я: слишком много проблем доставляет нам Эвердин, не пачкая при этом рук. Не понимая даже, какие палки в колеса она ставит. Или все-таки понимая? — Вы есть идете, нет? Катон собирается съесть все мясо! — протяжно зовет нас Диадема, и я откидываюсь обратно на траву, догрызая кислую мякоть. Мирта, напротив, поднимается на ноги. Она смотрит на меня задумчиво, словно хочет что-то сказать, но в конце концов уходит к остальным, оставляя меня в тени Рога одного. Возможно, девчонка уже жалеет о своем маленьком откровении. И не только передо мной — перед всем Панемом. . Я не заметил даже, как уснул, и понял это, когда меня громко позвали. — Хорош дрыхнуть, Марвел! — узнаю голос Катона. На этот раз он исполнен возбужденного веселья. — Пора выходить на охоту! Я медленно поднимаюсь с прохладной земли безо всякого желания и вижу, что наступили сумерки. Стало ощутимо холодней. Потягиваюсь, зевая, и иду к остальным, стараясь себя хоть как-то растормошить. Катон тут же пихает мне в руки фонарь, а сам держит ярко горящий факел, огонь которого отбрасывает на его лицо причудливые тени. — Ну и? — вопрошает Ливи, осматриваясь по сторонам. Вид у нее тоже слегка заспанный, но она полна энтузиазма. — В какую сторону? С чего начнем? Я внимательно смотрю на Мирту, и она, кажется, понимает меня, потому что сразу же с уверенностью заявляет: — В сторону, куда убежала Двенадцатая. Вон туда, в лес. — В лес?.. — с сомнением тянет Четвертая и вдруг, вытаращив глаза, как завопит: — Там кто-то есть! Кто-то идет! Смотрите! У меня под рукой не оказывается никакого оружия. Зато Мирта тут же выхватывает нож из-за пояса, а Катон держит наготове меч. Диадема и Ливи крепче сжимают свои мачете. А я, вместо того чтобы идти за копьем, пристальней всматриваюсь в приближающуюся коренастую фигуру. И с изумлением узнаю Мелларка. — Двенадцатый, — отзываюсь я, вызывая у союзников ропот удивления. — Да погоди ты, — отвожу руку Мирты с зажатым в ней ножом в сторону. — Что он там орет? Мелларк действительно кричит, приподняв руки в примирительном жесте, и мы слышим: "Союз!" Я в недоумении морщусь. Что-что? Серьезно? Союз? Он предлагает нам союз? — Он предлагает нам союз? — повторяет за моей мыслью Катон и широко ухмыляется. — Совсем рехнулся от безысходности. — Так мне убить его или нет? — раздраженно огрызается Мирта, поигрывая в нетерпении ножом. — Быстрее давайте решайте, мне как-то все равно. Катон вопрошающе глядит на меня, что совершенно неожиданно. Я-то думал, советоваться не в его стиле. — Давайте послушаем, что он сможет нам предложить, — говорю я, и Второй переводит взгляд обратно на Мелларка. — На кой черт он нам? — цедит Мирта вдруг, которой до недавнего времени было "как-то все равно". — Вы как хотите, а я... — она резко отводит руку назад, но Катон тут же ее перехватывает. — Может, у него реально есть, что предложить, — отвечает он на ее полный ярости и недопонимания взгляд и жестом подзывает Мелларка к нам. — А если нет, то пожалуйста, не сдерживай себя. Я разрешаю. Мирта высвобождает свою руку из крепкой хватки, громко и безудержно ругаясь. Если бы взглядом и словами можно было убить, Катон бы уже ничком валялся на земле. А Мелларк тем временем подходит все ближе. Видок у него порядком потрепанный, но он цел и невредим. Осторожный взгляд скользит по каждому из нас, и сам он, похоже, готов в любую минуту сорваться в обратную сторону. Вот только это будет его большой ошибкой: нож Мирты настигнет его быстрее, чем он успеет хотя бы развернуться. — Здорова, женишок, — хмыкает Катон, когда парень останавливается в нескольких шагах от нас. — Отлично выглядишь для Двенадцатого. Я слегка растерянно смотрю на Катона: женишок — откуда он это взял вообще? И вдруг я вспоминаю. Вспоминаю об их с Эвердин роковой любви, которая заставляет капитолийцев льнуть к экранам, трепетать от восторга и напрочь забыть о своих извечных фаворитах. Этот факт отбивает у меня всякий интерес к Двенадцатому и всему тому, что он нам сейчас скажет. Все, чего мне хочется, — это убить его. Его, Эвердин и эту их мнимую любовь, путающую мне все карты. Но шаг назад делать уже поздно. — Привет, — говорит Пит спокойно и без обиняков спрашивает: — Вы согласны? На союз? Мирта фыркает, качая головой. — Не так быстро, — говорю я, и Катон приподнимает свой меч. — Как мы поняли, ты предлагаешь нам обоюдовыгодную помощь. — Мелларк не сводит с меня взгляда. — Что это за помощь? В парня впиваются пять пар внимательных глаз, и он невольно делает шаг назад. Мирта предостерегающе цокает языком, теребя пальцами нож, как бы говоря: "Только шевельнись еще раз — и я тебя убью". Наконец Двенадцатый берет себя в руки. — Вы не знаете Китнисс так, как я знаю — вы потратите много времени на ее поиски, — говорит он и, помолчав мгновение-другое, твердо добавляет: — Я могу навести вас на нее.