Обещанный мне

      Следующие несколько дней до моего отъезда были одним затяжным секс-марафоном. Мы делали это везде, где только могли укрыться, сбежав ото всех. Мы крали у судьбы время и полностью посвящали его занятиям сексом. Иногда это были минуты страсти на грани фола, когда он мог взять меня прямо на подоконнике в малолюдной части отеля или прямо в гараже, прижав к кирпичной стене. И часами ночью в моем номере, исследуя мое тело по миллиметрам. Порой на утро мне было дико стыдно, и мой воспаленный мозг, мечась между пошлыми мыслями и обрывками морали, заставлял меня думать, будто скоро меня накажет Господь.       Как бы то ни было, но вскоре я уже паковала чемодан, глотая слезы горечи от предстоящего расставания с Джаредом. Я знала прекрасно, что вряд ли скоро вернусь в этот город, да и сама вероятность сводилась к нулю - нужные бумаги подписаны, управляющий назначен, контроль на расстоянии налажен благодаря многолетнему опыту.       Я куталась в пальто, ожидая отца перед машиной: было морозно, тихо и безветренно. Природа уже обреченно смирилась с приходом зимы и была готова медленно провалиться в белоснежную кому. Джаред укладывал багаж, делая вид, что ничего не происходит. Отец отдавал последние распоряжения персоналу, высыпавшему на улицу для прощания.       Я нервничала и, достав из сумки блокнот в коричневом кожаном переплете и карандаш, принялась делать зарисовки. Мне безумно нравились чугунные кованые фонари перед зданием отеля. Эти безмолвные свидетели многим освещали путь и скольким еще осветят… Пальцы мерзли, я пыталась согреть их своим дыханием.       - Ты умеешь видеть детали, Шейла! - заглядывая мне за плечо, сказал Джаред, все-таки держась поодаль.       - Что дальше? – игнорируя замечание, спросила я его дрогнувшим голосом и сделала шаг в его сторону, не отрываясь от рисования, будто мне нужно что-то разглядеть издалека.       - Я придумаю, только не рви, Шейла.       - Я и не собиралась.       - Мне кажется, или ты злишься на меня?       Я тяжело выдохнула.       - Я не на тебя злюсь, а на обстоятельства.       - А почему глаза вновь на мокром месте?       - Это мороз, - выдумала я. - Почему ты так спокоен?       - Потому что я что-нибудь придумаю, ведь я мужчина. А почему ты ведешь себя как сука?       - Потому что я женщина. Забыл, кому я должна сказать за это «спасибо»? - бросила на него вызывающий взгляд.       - Один - один!       Отец приближался, и Джаред открыл мне дверь машины, чтобы я села в нее. Я крепко схватила парня за руку.       - До свидания, Джаред, - я с надеждой смотрела в его глаза.       - До свидания, Шейла, - растерявшись, произнес Лето и закрыл дверь.       Джон оказался слишком близко, и было не до долгих пронзительных прощаний. Он похлопал Джа по плечу, что-то сказав ему на прощание. Сердце бешено колотилось, была бы моя воля, я бы вырвалась из автомобиля и бросилась бы Джареду на шею… Но нет, я не могла себе этого позволить. Рассел посмотрел на меня в зеркало заднего вида.       - Все в порядке, мисс Хаус?       - О каком порядке ты говоришь, Расс? - отчаянно спросила я. Больше он не задавал вопросов, лишь протянул носовой платок.       Джон плюхнулся на заднее сидение рядом со мной. Это конец. Снова.       - Поехали, Рассел! - довольно произнес отец и обратился ко мне. - Домой, детка, мы возвращаемся в Калифорнию!       Я молча обернулась: Джаред махнул рукой на прощание и зашагал прочь. Чертова машина увозила меня от него.       - Я все понимаю, дочь, - начал было Джон.       - Ах, папа, что ты понимаешь?! - раздраженно отрезала я.       - От тебя пахнет сексом, Шейла! Я не настолько стар… - он отвернулся и смотрел в окно.       Я залилась краской: мне было безумно стыдно! И закрыла глаза, будто только что получила пощечину.       - Прости, пап…       Я положила свою кисть на его руку, покоившуюся на колене. Отец взял ее и сжал - то было безмолвное прощение. Мы ехали молча. Рассел включил радио. Музыка – вечный мой друг и спутник в дороге. Но сейчас играли Def Leppard с треком Love Bites, и как же это больно! Я вникала в каждое слово, и эта песня послужила саундтреком моего состояния. Ах, как бы я сейчас хотела пропеть накопившееся отчаяние, сомнение, боль от расставания! Но ни единый звук не мог слететь с моих губ. Связки будто подрезали, и они не слушались меня.       Осталось только сдаться, и я прижалась лбом к холодному стеклу и смотрела, возможно, в последний раз на мелькающие здания улиц Оактона. Грудную клетку пронзала тупая боль каждый раз, когда проезжали мимо мест, так или иначе вызывавших воспоминания, связанные с Джаредом. Когда ты просто любишь человека, пусть даже безответно, ты счастлив только от одного этого состояния, от мысли, что живешь с ним на одной планете и в одно время. И кажется, доволен и малым. Но когда ты получаешь этого человека, находишь для себя и наслаждаешься призрачным счастьем, а потом вдруг теряешь его, что-то приводит к расставанию, тебя будто ломает. Будто отрезают часть тебя! Надо бороться, надо…       Через некоторое время мы выехали на шоссе, ведущее в аэропорт, где нас ждал наш самолет, который унесет меня прочь от моей любви, оставив лишь воспоминания об этих насыщенных событиями нескольких днях, вернувших и вновь отобравших Джареда.       Если бы только я тогда знала, что та боль ничтожно мала по сравнению с той, которую я испытаю вскоре.