A Thousand Letters

Она с наслаждением вдохнула морской воздух. Ночью он особенно свеж и чудесен, отчего дышать невероятно легко. Ты будто чувствуешь свободу, разливающуюся по всему телу, каждой клеточкой организма ощущаешь всю безграничную мощь вольной и необузданной стихии, впитываешь в себя всю чистоту и лёгкость морской пены, подставляя лицо под прохладные водяные брызги. Женщина опустила веки, вслушиваясь в завораживающий шум прибоя, такой родной сердцу и в то же время невероятно далёкий, такой тихий и одновременно с этим практически оглушающий. Неописуемое чувство. Слабый и будто бы невесомый ветерок тихо колыхнул длинные, некогда золотистые, кудри, навевая воспоминания о счастливой юности, о каждом по-своему незабываемом моменте, проведённом здесь. Она нехотя открыла глаза и устремила взгляд задумчивых серых глаз на одинокий деревянный помост, доски которого уже успели в некоторых местах прогнить от времени. Сколько приятных сердцу и душе встреч прошло здесь? Несчётное множество. Разговаривать, смотря на бескрайнюю водяную гладь, можно о чём угодно. Но с кем угодно ли? Нет. Такие беседы особые, они всегда расслабленны, открыты и непринуждённы, их нельзя вести с кем попало. И человек для этого нужен особый, понимающий всю суть. Один будет лишь дополнять удовольствие от наблюдения за стихией своим ненавязчивым присутствием, своими тихими и спокойными словами или вопросами, будто бы становясь частью вас самих. Другой же станет отвлекать внимание на себя, неустанно перекрывая своим говором манящий шёпот волн, услышать который, впрочем, может каждый, но понимать его умеют лишь те, кто созидает, наблюдает и слушает по-настоящему, не мешая ни себе, ни спутнику. Это и есть гармония. Женщина перевела взгляд на два больших округлых камня у самой кромки воды и не смогла сдержать тихой деликатной улыбки. Вряд ли можно в мире найти нечто лучше того светлого и солнечного чувства, которое испытываешь, когда сидишь на вот таком камне, опустив ноги в прохладную воду, не скрывая широкой и удовлетворённой улыбки. Молча созерцаешь гонки бурунов, бьющихся о камни и обволакивающих прибрежную гальку, разглядываешь игру полуденного света на колыхающейся поверхности воды и ищешь знакомые образы в сказочно белой морской пене. Весело хохочешь, когда освежающие брызги от очередной излишне крупной волны попадают на нагретое солнцем тело и, не выдержав, бросаешься в воду, окунаясь в неё головой. Но море не всегда спокойно. Вот и сейчас оно начинало бушевать и кипеть от жажды хорошенько разгуляться, а валы вдали понемногу смелели, становясь крупнее. Женщина пригладила кудри, лезущие в глаза из-за поднимающегося ветра, и решила отойти подальше от берега. Но домой идти совершенно не хотелось — душная коробка из четырёх стен не заменит ей чувства свободы, которое дарит море. Даже если бы её там кто-то ждал. Она оглянулась, ища место, где можно было бы присесть отдохнуть, оставаясь при этом наедине с морем. Лучше обвитой цепкой виноградной лозой беседки, стоящей в сотне метров поодаль, не нашлось бы ничего. Она неспешным шагом прошла к ней, зашла внутрь и вздохнула полной грудью. Тут даже воздух другой. Способствующий расслаблению и успокоению. Как бы ни бушевала стихия, что бы ни происходило в мире, человек, сидящий здесь, будет спокоен до глубины души. Никто из местных до сих пор не мог объяснить, что особенного в этой, казалось бы, обычной и невзрачной беседке, простоявшей здесь не одно десятилетие. Но факт оставался фактом — любой приходивший сюда оставлял все свои переживания и тягостные чувства позади. Они будто не проникали внутрь. Именно поэтому здесь довольно часто кто-то был: философ, желающий поразмыслить, черпающий вдохновение художник или писатель, молчаливый наблюдатель, романтик, ищущий утешения разбитому сердцу. Кто угодно. Но сейчас здесь было непривычно пусто. Женщина облокотилась на невысокую стенку беседки и бросила восторженный, по-детски горящий, взгляд на море. Пары секунд ей вполне хватило, чтобы понять, что это не будет продолжаться долгое время. Скоро затихнет, надо просто подождать. И снова будет штиль – её любимая погода, в которую так приятно прогуливаться по побережью. Она нехотя отвела глаза от поистине захватывающего зрелища битвы водяных гребней и провела рукой по поверхности столбика, державшего покатую крышу. Там, где виноградная лоза ещё не успела закрыть облупившуюся белую краску, виднелись чьи-то инициалы, написанные, кажется, углём. Хотя здесь, куда ни посмотри, местные молодые жители оставляли какие-то памятные надписи, инициалы, порой парные, или даже пожелания тому, кто прочтёт их послание. Даже у самых сварливых пожилых людей не поворачивался язык назвать это вандализмом. Наоборот, это превращало это место в некую местную достопримечательность. И, кто знает, быть может, именно из-за этих коротких, но добродушных пожеланий, весёлых слов и остроумных ободряющих высказываний беседка и создавала такую мирную и родную атмосферу вокруг себя. Казалось бы, всего лишь заурядная постройка. Но нет. Это что-то особое. В основу, построенную руками, местные жители, сами того не ведая, вложили собственные души, которые останутся здесь, в их посланиях. И может, это звучит глупо. Но можно ли найти другое объяснение? Женщина отвела руку в сторону, будто ища чужое запястье. Это был настолько привычный и рутинный жест, что та не сразу поняла, что в этом уже не было смысла. Воспоминания вновь заполонили её сознание, но они не хлынули мощным потоком, как могучие морские волны в беспощадный и всеразрушающий шторм, а будто бы заволокли и бережно окутали её одурманивающим туманом. Он ревновал её к морю, на что та лишь скромно улыбалась и мотала головой, выражая тем самым своё несогласие, и легко целовала в щёку. А он тихо ворчал, бессчетное количество раз повторяя: «Можно подумать, что море — вся твоя жизнь». А она никогда этого не отрицала, каждый день выходя прогуляться к побережью, уже исследованному вдоль и поперёк, но всё такому же манящему и интересному. И никто не мог её удержать в доме. Ну а он, вскоре смирившись с этим, выходил гулять с ней и спустя какое-то время понял, насколько это волшебно. Поначалу он пытался подтолкнуть её к разговору, беспрестанно обсуждая совершенно ненужные и неуместные вещи — политику, насущные проблемы и происшествия, но вскоре убедился, что толку в этом нет, ведь он совершенно не привык беседовать в одиночку, сам с собой. А потом и вовсе бросил эту затею с разговорами, не найдя в ней смысла. Она всегда говорила только по делу. И их знакомые не переставая удивлялись этому, будучи совершенно не в силах понять, как вообще можно не говорить ни единого слова в течение целого дня, а порой и нескольких суток. Та лишь глухо усмехалась и бросала взгляд куда-то вдаль, мимо людской суеты. Погружённая в свои мысли мечтательница и верный своему делу серьёзный военный. Всегда молчаливая наблюдательница и вечно отпускающий строгие комментарии об окружении командир. Свободная в своих поступках и ограничивающий себя уставом. Мысленно ушедшая от мира сего и твёрдо стоящий на ногах. Небо и земля. Море и суша. Такие разные, но дополняющие друг друга. Все крутили пальцем у виска, не понимая, что он в ней нашёл. Он отвечал им тем же жестом. По праздникам она любила бросать в море послания в бутылках. Просто так, порой без особой причины. Когда-то это были осмысленные философские тирады, но чаще — просто короткие красивые фразы или даже четверостишия, сочинённые там же, на берегу. Он заметил это необычное пристрастие и как-то во время очередной прогулки сказал: «Если ты уйдёшь, я отправлю в море тысячу бутылок с письмами, адресованными тебе». Та сочла это глупой, но невероятно трогательной идеей, лаконично выразив своё отношение благодарной улыбкой и выразительным взглядом. Быть может, он бы так и сделал, если бы она ушла первой. Но война беспощадна в своих деяниях. И вскоре она признала, что та идея была не так уж и плоха. По крайней мере, это дарило успокоение, пусть и временное, пока морские волны уносили вдаль стеклянную бутылку с очередным кратким письмом, которое никогда не найдёт своего адресата, на которое никогда не придёт ответа. Она не лила пустых слёз у могилы, не видя в том нужды. Она не вела дневников, не записывала события в ежедневник, храня всё в голове и будто бы опасаясь того, что мир не поймёт её. Она высказывала эмоции в письмах, пообещав себе “отправить” ровно тысячу. И лишь море знало её истинные чувства. Нельзя с точностью сказать, сколько часов она провела там, в беседке, недвижно наблюдая за битвой тёмно-синих валов. Но спешить было некуда, и она терпеливо дождалась затишья. На её лице застыло странное выражение. «Сегодня особый день», — тихо пропела женщина. Её голос всегда был слабым и хриплым из-за того, что звучал он крайне редко, особенно последние три года, когда говорить стало не с кем. Но в те моменты, когда он звучал, в нём можно было различить грохот морской пучины. Так он однажды сказал, и это занимало особое место в воспоминаниях. А день и вправду был особым. Даже не верилось, что он всё-таки настал. Для него даже была припасена специальная бутылка, ведь это последнее, тысячное по счёту письмо. Женщина достала из широкого рукава аккуратно сложенный лист бумаги. Она написала своё письмо ещё прошлой ночью, при тусклом свете керосиновой лампы, в мрачной тишине пустого дома. А сейчас настало время отправить его в дальнее плавание. Где-то здесь у неё была припасена бутылка. И она быстро её нашла. Напоследок перечитав слова, выведенные мелким почерком на плотной бумаге, она медленно свернула письмо в трубочку и осторожно поместила в прозрачную бутылку, горлышко которой было перевязано тонкой ленточкой любимого золотистого цвета. Женщина и сама не знала, зачем ей захотелось её повязать. Но это придавало последнему письму некое отличие от остальных. Заткнув горлышко пробкой, она прижала бутыль к груди, будто бы не желала отпускать, и стояла так долгое время, тихо постукивая ногтями по стеклу. Отправка писем стала не просто рутиной — чуть ли не смыслом жизни. А с ним тяжело расставаться. Женщина медленно брела к морю и раз за разом прокручивала в голове завершающие строчки: «Потерять не было тяжело. Куда более тяжко пытаться забыть. Но нужно ли?». Тысячное письмо казалось таким далёким и недостижимым, но время скоротечно. Всё это время ей казалось, что с ним уйдёт и та щемящая тоска. Жестокий самообман? Стоя по щиколотку в воде, она молча наблюдала, как её последнее письмо, адресованное небесам, уплывало вдаль. Обещание было выполнено, пусть и не тем человеком. Но почему же глаза так предательски щипало? Когда-то в детстве ей рассказывали легенду. О том, что океан — это скопление горьких слёз несчастных. Это и безответно влюблённые девы, и одинокие вдовы… и люди, чьё счастье, бывшее так близко, забрал лишь быстротечный случай. Это все-все трагедии человечества, собранные воедино. Но это и их утешение, убаюкивающее грохотом валов и шёпотом прибоя. Это и бесчисленные слёзы радости — тех, кто спустя долгие года вернулся на родину, и тех, кто наконец нашёл своё счастье, и тех, кто смог ценой непомерных усилий добиться своих целей. Легенду о том, что море бережно хранит чувства всех, кто пожелал ими поделиться. О том, что море живо. И теперь в нём на одну слезу больше.