Мечтать не вредно.

- Подъем! Чуть не проспали! – практически на всю квартиру раздался утренний крик матери. Редко случалось так, что кто-то куда-то опаздывал именно благодаря такому пробуждению. И спать после него не захочется. Настя, зевая, собралась и вылетела в школу. Опоздания крайне не приветствовались, но особой кары за пять минут не было. Главное – не попасться Вонючей Жабе, как она про себя ее называла. Если по секрету, это ее инициалы. «Успеть бы на последний автобус, уедут же все!». Шереметьева, тяжело дыша, влетела в главные двери и, развивая невероятную скорость, ринулась в родной математический кабинет. Сегодня, как и предполагалось, там будут сидеть лишь единицы. Большинство выбирают вариант сразу пойти к кабинету физики и повторять материал, сидя на подоконниках и карауля учительницу. Физичка – женщина справедливая и очень требовательная, заставляет зубрить параграфы и решать множество проверочных работ с задачами. Не выучил? Твои проблемы. В предпоследнем кабинете по коридору царила идеальная тишина. Редко девчонки переговаривались о возможной предстоящей работе, они все сидели, уткнувшись в учебник. Ольга Геннадьевна наглядно показала, что списать никак не получится, и что будет со списывающими. Настя тихо зашла и негромко, чтобы не потревожить, поздоровалась с ребятами, направившись на свое привычное место – последнюю парту. Незаметно, плавной походкой в класс вошла высокая, стройная и опрятная учительница с немного странной короткой белокурой шевелюрой. Она сняла ярко-фиолетовую куртку и повесила ее в шкаф, стоящий прямо за спиной Насти. Волнистые волосы лезли в глаза, а косичка, некогда имеющая довольно симпатичный вид, вовсе распалась, поэтому девушка постоянно поправляла назойливые пряди. - Идиотские волосы! – ненавистно прошипела она и в приступе беспричинной ярости стянула резинку. Пышная блестящая копна волос хаотично легла на ее плечи, а учительница обернулась. - Что? – Ольга Геннадьевна вряд ли не расслышала. - Я говорю, вы мне сегодня приснились! – Настя отложила тонкий синий учебник, причиняющий одни страдания, и с озорной улыбкой посмотрела на учительницу. - Да? Это же был кошмарный сон? – ехидства в ее взгляде хоть отбавляй. - Нет, что вы! Вы почему-то приехали ко мне домой на красной иномарке с учебником в руках! - Физики? - Биологии! - Это определенно что-то значит… – с этими словами Ольга Геннадьевна ушла готовиться к уроку, а Настя беззвучно вздохнула. Повторять что-либо уже бесполезно. В течение рассказа об электромагнитных явлениях учительница поглядывала на Шереметьеву и иногда даже шутила насчет ее сна. Говорила: «Учитесь, иначе во снах меня видеть будете, как Шереметьева». А еще, что, мол, она сдает позиции. Ничего подобного! На геометрии ей пришлось довольствоваться головами сидящих впереди, а не задачей, решенной учителем на доске. Тема, собственно, сложной не была, но требовала детального рассмотрения из-за предстоящих экзаменов. Татьяна Анатольевна часть урока всё рассказывала о нововведениях для малышей и ГИА, о странных метоконтрольных, где все предметы совмещены в один. Бедное будущее поколение. Перед биологией можно было расслабиться. Никаких жутких проверочных работ, невыносимых тестов и изнуряющих опросов не предвиделось. Этот урок часто становился «последним», остальные два не имели никакого смысла. В общем, учебный день прошел ни хорошо, ни плохо. Оставалось только благополучно добраться до какой-то остановки… Место встречи с бабушкой. Она, конечно, знала, где эта остановка, и как до нее дойти, но просветить внучку не удосужилась. Название было незнакомым, Настя вообще не знала его и слышала впервые. Хотя город, в котором живет, она тоже не знает. Лишь его малую часть, и то только потому, что часто ходит там по необходимости. Чтобы знать город, нужно гулять, а чтобы гулять, нужна компания, друзья… Ни того, ни другого у Шереметьевой не наблюдалось. Разве что одна единственная подруга, с которой они когда-то гуляли в центре. *** - Ребят, а кто знает, как добраться до… Ээ… Кажется, до Скорой Помощи? – Настя подошла к девчонкам, активно что-то обсуждающим во время сборов домой. Катя обернулась и странно посмотрела на брюнетку, а после, хмыкнув, развернулась и продолжила одеваться. Хрусталева немного задумалась и спросила: - А тебе куда именно? - На Скорую Помощь! - Туда можно с разных сторон подойти… Знаешь, садишься с Мичурина на единицу и едешь, после второго поворота выходишь, идешь прямо, поворачиваешь и ты на остановке… - Я не поняла, поворачивать направо? Налево? Вторая Даша услышала объяснения первой и решила помочь втолковать непутевой, как добраться до Скорой Помощи. - Смотри, там будет здание, потом ты должна повернуть налево! - А не направо? – вмешалась Мостенская, ранее увлеченно слушающая разговор. - Нет! - Насть, мне кажется, налево… - поддержала Дашу Даша. Шереметьева уже и не вмешивалась, просто слушала и пыталась запомнить, куда идти. Поворачивать направо. Нет, налево. Или направо? Девушка глянула на усмехнувшегося Маскарина, уткнувшегося в планшет. «Floppy Bird». Говорят, у него невероятный рекорд! А игра, по словам, настоящая нервотрепка. Где-то ее даже запретили. - Направо, - в один голос сказали Белкина и Лукьянова. Они, видимо, с Мостенской согласны. Неридова вздохнула и обратила свой взгляд на притихшую Настю. Та пыталась сообразить, куда идти. - Поняла? - Ну почти… - уклончиво ответила она. - Садишься на единицу! Потом проезжаешь два поворота! Сразу выходишь после второго! Идешь прямо и налево! – прикрикнула Катя, которой явно надоели глупые споры и «тугоумность» Шереметьевой. - Не верещи… Я все поняла, спасибо! – Настя быстро поблагодарила девочек, как никак, а втолковать путь до остановки – тоже потеря нервов. Особенно, если объяснять ей. Она накинула бирюзовое пальто, надела на удивление легкий рюкзак на спину и выскочила из школы. Идти до Мичурина всего ничего. Настя дождалась автобус с маршрутом «1» и села в него. Вид у нее был немного потрепанный. Взлохмаченные волосы, горящие надеждой глаза, съехавший рюкзак и расстегнутое пальто. Некоторые пассажиры на нее оглянулись и, оценив небрежность ее вида, отвернулись. «Высокомерные какие…, - пыталась оправдать саму себя девушка. - Первый поворот… Второй! Что-то я быстро приехала на место… Прямо и налево?». Настя вышла на незнакомой остановке. Над маленьким остановочным торговым комплексом висела табличка «Неземская». Не та остановка. Вымощенный каким-то темным камнем тротуар, одноэтажные деревянные здания, бабульки, снующие туда-сюда, сидящие на лавочках, играющие дети и бегающие собаки. Неужели сельский район? «Кажется, я не там вышла…», - усомнилась «лягушка-путешественница» и пошла прямо по дорожке со сломанными камнями и переломленными ветками на пути. Постепенно она меняла место окружения, то проходила мимо многоэтажек, то снова возвращалась в незнакомые дворы. «Черт, я точно не туда зашла… Куда идти?» Вокруг девушки был двор с множеством каруселей и машин, стоящих неподалеку. Семиэтажные здания стояли полукругом. Из двора вели два выхода, но ни один из них не влек ее. Расстроено Настя села на ближайшую лавочку у самого первого подъезда, со злостью сбросила рюкзак и закрыла руки ладонями. Начался приступ паники. На глаза навернулись едва заметные слезы. Вот, она заблудилась… Наступит вечер, ее никто не найдет. И выйдет какой-то маньяк, который захочет ее денег. А их у нее мало. Он нападет и тогда она ударит его и убежит, заблудится еще больше и помрет с голоду. Или споткнется, и он ее убьет. Да… Кто-то тронул ее за плечо. Шереметьева испуганно вздрогнула. «Пришел маньяк по мою душу…» Она вытерла щеки и подняла голову, ожидая увидеть старика лет восьмидесяти с ножом в руке и безумством в глазах. Перед смертью нужно выглядеть достойно… Но это оказался никакой не маньяк, напротив, очень даже добрый (на вид) парень лет восемнадцати. В глазах не было ужасающего безумства, только некое сочувствие. Ярко-голубая с вкраплениями серебристо-серого цвета радужка и черные-черные длинные ресницы. Какой цвет… Темно-каштановые, почти черные едва вьющиеся волосы частично закрывали высокий лоб. Он слегка улыбнулся и стали заметны отточенные скулы на красивом овальном лице. На рукаве черной куртки, похожей на кожанку Винчестера, была нашивка, наверное, какой-то группы. За спиной виднелась папка для бумаги, формата примерно А3 или А2. Она была черной с белыми параллельными линиями в середине. Ручки и ремень папки были чисто белого цвета с черными строчками, два кармана были практически незаметны. В одном из них лежал карандаш средней мягкости и небольшая чертежная линейка. Светло-голубые джинсы и кроссовки с яркими шнурками хорошо дополняли образ. «Странный маньяк… Где нож?» - Я тебя раньше здесь не видел, - мягко произнес он, осматривая Настю с ног до головы, может, пытался вспомнить такую. «Приятный голос…», - как-то нехотя признала она и решила ответить. - Немного заплутала в этих дворах, - тихо, с толикой опасения в голосе говорила Шереметьева, надевая рюкзак на плечо. - Я уже ухожу. - Не знаешь, как дойти до остановки? – догадался парень, а когда увидел легкий кивок, предложил: - Пошли, покажу. Девушка пристально на него посмотрела. - Я не маньяк. У нее словно камень с души свалился. Это хорошо, что он не маньяк. Настя встала и медленно с ним поравнялась. Они шли средним темпом. По пути она не проронила ни слова. Не дело с незнакомцами говорить, поэтому только по внешнему виду определить, кто он. За спиной до боли знакомая форма – папка для бумаги. Вероятно, художник или архитектор. Творческая натура. Лет восемнадцать, не больше. Взъерошенные волосы, значит, не особо парится о внешнем виде. Предложил помощь, поэтому можно счесть добрым или по крайней мере отзывчивым человеком. - Тебе на какую остановку надо было? - На Скорую Помощь… Лицо парня исказило удивленное выражение. - Ты наверняка вышла раньше остановки на три… Не знаешь города? Не местная? - Местная я, местная… Не знаю, только центр. - Ясно. Осталось недолго идти. Если бы ты пошла не прямо, а направо, то вышла бы к высокому офисному зданию, там нужно было бы пойти прямо и перейти дорогу. Там Скорая Помощь! - Аа… Спасибо! Буду знать, - Настя внимательно слушала, что он говорил. Это могло ей помочь в будущем. «А еще, он вышел из подъезда! Может, он там живет…», - предположила она, исподтишка наблюдая за поведением незнакомца. Вдруг и вправду маньяк? Нервные движения выдали бы его. Но ведет он себя вполне спокойно и уверенно, обычный мирный. Шереметьева даже немного разочаровалась. Детективы, дедукция и индукция, право и психология – ее конек. Всегда горела желанием попасть в такое событие, касающееся чего-то, связанного с кражами или убийствами. Через несколько минут, вдалеке, у перехода, она разглядела бабушкин силуэт. Женщина заметила ее и помахала рукой, Настя радостно улыбнулась и хотела поблагодарить странного парня, но тот уже ретировался. Будто испарился. - Спасибо, - ее голос растворился звуке шагающих прохожих и гудков машин. «А вдруг он волшебник? И решил помочь, потому что распознал во мне волшебника?! Стоит задуматься…», - она усмехнулась и подивилась своей наивной вере в волшебство. Конечно, Настя верила и, порой, прочищала на эту тему мозги остальным, но все ее слова призывали не верить в Гарри Поттера, а просто верить в чудо. Хотя бы в его возможность. *** Бабушка гордо прошла по пустому коридору Детской Школы Искусств, именуемой ДШИ. Всю дорогу она расспрашивала, куда же ее внучка запропастилась, рассказывала о том, как она счастлива и горда за нее, а еще, как рада ее бывший-будущий преподаватель по живописи. А вот Настя была в меньшем восторге. Эта идея – вернуться в ДШИ и заняться снова любимым ремеслом – ей нравилась. Сердце застывало в ожидании первого занятия, но… Было страшно. Страшно снова туда вернуться. Увидеть повзрослевших знакомых. Страшно быть неузнанной. С восьми-то лет она очень изменилась как внешне, так и внутренне. Стала более спокойной, ушла та гиперактивность, по которой ее и запоминали. Раздался стук в железную дверь с резной деревянной табличкой, сделанной в мастерской. «Зам. Директора Добреева Василиса Николаевна». По деревянной табличке, изготовленной мастером Петрухой, который работал тут еще до Настиного появления, расползлись маленькие трещинки. Дерево утратило былой блеск, но не стало выглядеть хуже – естественная старость красива. Дверь открылась. - Здравствуйте! – пропела бабушкина знакомая, гостеприимно приглашая войти. - Здравствуйте! – в один голос поздоровались вошедшие. Бабушка села на дорогой стул, ранее не стоящий здесь, а Настя скромно присела на диванчик сбоку. - Настенька, я тебя помню еще вот такой! – Василиса Николаевна наклонилась и провела ладонью в воздухе на уровне письменного стола. Ростом Шереметьева никогда не отличалась. – Ты так выросла! Настоящая красавица! Женщина добродушно улыбнулась, а девушка незаметно скривилась. Она никогда не отличалась красотой, поэтому считала это вежливой лестью. - Я тоже помню вас, Василиса Николаевна! Бабушка и зам. Директора начали бурно обсуждать возвращение «блудной» Настеньки в ДШИ. Все рисунки, собранные и приготовленные ею, были уже на столе, а заместитель с интересом разглядывала их. - У тебя появился своеобразный стиль… Немного поработать с анатомией… Ты же сдавала экзамен при поступлении? - Конечно! – ответила за нее бабушка, неспешно попивая предложенный сладкий чай. - Тогда сдавать не придется! Замечательно! Василиса Николаевна продиктовала список всего необходимого для занятий, дала Насте какую-то бумажку, чтобы та подписала, а потом поставила чайник греться еще раз. Несколько немного пожелтевших бумаг, скрепленных скрепкой, лежали на столе. Это дело Шереметьевой Анастасии, заведенное при поступлении и хранимое до сих пор. Руки сами потянулись… Интересно узнать, что пишут об учениках. - Анастасиюшка, - ласково обратилась Василиса Николаевна, видя, куда потянулись ручки ее ученицы. Ох, как Настя не любила свое полное имя… - Пойди, прогуляйся, вспомни, где какие кабинеты, найди ребят, с которыми занималась, познакомься с будущими друзьями! Ваша группа экспериментальная, все это министерство… Немного другой формат обучения. Иди-иди, посмотри. Группа «2-Б», второй этаж, 213 кабинет! «Вот меня и выпроводили… Теперь эти бабульки зависнут там до вечера! Прелестно…». *** Шереметьева спустилась на первый этаж. Она хотела посмотреть, как изменился зал, в котором постоянно на переменках вся группа бегала, играла в догонялки, кушала и менялась наклейками. Настя прошла по узкому, едва освещенному коридору и вышла в просторное, большое и светлое помещение. Перед ней был гардероб; женщины, принимающие одежду, сидели и читали книги. Она прошла мимо них, прямо туда. Широкое и длинное, с большими окнами в пол, полукруглое (С-образной формы), залитое уже неяркими, алыми лучами солнца фойе. Сколько воспоминаний, счастливых и не очень. Полированный чистый пол, вымощенный квадратными мраморными плитами цвета парного молока с редкими красивыми золотыми пятнышками отдавал бликами на прямых лучах. Кое-где виднелись выбоины, оставленные особенно активными детками. Стены, как вспоминалось, очень холодные и шершавые. Настя провела ладонью по поверхности и слабо улыбнулась. Бетон с непонятными, бежевого цвета, выпуклыми узорами, сложно было назвать мастерской лепниной. Эдакая хаотичность. Но, если всмотреться, то можно разглядеть разные образы, тотчас являющиеся наблюдателю. Балерина или ее пуанты… А, может, арфа или скрипка. У высокого потолка виднелись снежно-белые каменные плинтуса с выдолбленными ручными закорючками. Темные, выделяющиеся лавочки стояли под каждым окном, черные, кованые ручки слегка поблескивали. Настя прошла дальше. В конце полукруглого фойе висели, прикрывая стену, темно-бордовые плотные шторы с золотой вышивкой в начале. Заметно потертые и постаревшие, они скрывали, как все новенькие думали, голую стену. Но и у этого был секрет. Вообще, в ДШИ много секретов, разгаданных и нет. За завешенными шторами скрывались две двери. Одна из них вела в огромный концертный зал, где все отделано красным бархатом. Эта дверь была всегда открыта. Любой ученик, знающий это негласное правило, мог придти туда, подняться на сцену и… Дать волю чувствам? А мог и просто посидеть на последнем ряду, незаметно наблюдая за другими весельчаками. К слову, на последнем ряду и заметить никого нельзя… Вторая дверь была куда менее привлекательной. Облезлая коричневая краска на прогнившем дереве. Хорошо, что дверь туалетной комнаты чаще всего закрыта. Это жуткий туалет, в котором никогда не горел свет. Маленькими Настя и ее одногруппники устраивали «походы смелости»: ходили туда, приносили «артефакты». То это оказывалась ручка, отломанная от мыльницы, то сам кусочек хозяйственного мыла, то вентиль от крана. И тогда это давало уважение… Настя всегда участвовала в таких походах. Несмотря на привлекательность жуткой туалетной комнаты, девушка приоткрыла дверь концертного зала и вошла, озираясь по сторонам. Быть может, она кому-то могла помешать. На последних рядах никто не сидел, на первых тоже. Настя аккуратно спустилась по ступенькам, помнится, раз тут упала и потеряла сознание, ударившись об угол резной ножки. Только оказавшись внизу, Шереметьева заметила трех девушек, примерно ее возраста, сидящих на краю сцены. Лицо одной из них казалось отчего-то знакомым. Вытянутая форма, светлые, густые, почти белые ресницы, золотисто-карие глаза и рыжие, словно пламя, пряди непослушных волос. Вмиг все трое посмотрели на нее, оценили взглядом и та, что показалась знакомой, улыбнулась. Настя подошла к самому краю сцены и, подпрыгнув, села на него. - Привет, - несмело поздоровалась она, чуть смущаясь. - Я не ожидала здесь кого-то увидеть, простите, если помешала! Девушка положила планшет с открытой страницей какого-то сайта на пол и первая протянула руку. - Я – Маша! Гитаристка, – Настя пожала руку и лучезарно улыбнулась. - Ты не помешала, но ты новенькая? Я тебя не видала раньше, а ты сразу нашла концертный зал… - Я – Настя, - чуть спокойнее представилась Шереметьева. - Я – не новенькая, я вернулась сюда, занималась тут маленькой и решила закончить начатое. Рисую. - Возможно, я тебя даже видела, - замялась рыжая и, откинув волосы, назвалась. - Лёна, то есть, Алена – художник! Лёной меня все называют. Лена мило улыбнулась, а на щечках показались ямочки. Вот кого природа наградила красотой, наверняка, и талантом. - А я Ира, тоже рисую! - В какой ты была группе? Когда раньше занималась? – поинтересовалась Лёна. - Если память мне не изменяет, «1-С». - Настька! - Лёшка?.. Лёшка?! Неужто это и вправду та Лёшка, что была лучшей подругой детства, не раз выручала и прикрывала, помогала. Та, с которой Настя совершала многие безумства, творила веселый беспорядок и совместно рисовала картины-победители? Лёна кивнула. - Шерё-ё-ёмка… - Лёшка кинулась на Настю в порыве радости и стиснула в крепких объятиях. - Черё-ё-ёмуха… - протянула Шереметьева и добавила: - Почему же Шерёмка? Так и не поняла… - Потому же, почему и Черёмуха! - Ты же Черёмушкина! - А ты Шереметьева! Две другие девушки сидели и молча наблюдали за такой непонятной картиной. Встретилась какая-то Черёмуха с Шерёмкой. Алёна, смеясь, рассказала Ирке и Маше о ее приключениях с давней подругой детства. О том, какой шухер эти двое наводили. А Настя почувствовала себя более свободно в их компании. Девушки потеряли счет времени за приятным и бурным разговором. Много чего было рассказать. Маховикины, как оказалось, сестры. Ирка и Лёшка тоже занимаются в группе «2-Б», просто Лёну по просьбе матери перевели. Настя взглянула на лежащий планшет, что видимо стоял в режиме «No sleep when browsing». Экран все не тух и не тух, а сайт в бежево-бордовых тонах с лентой и нарисованными страницами приковал взор. - А что за сайт? – спросила Шереметьева, освоившаяся в новой компании. - Не знаешь что ль? - Не-а… - Хех… Странно. Это Фикбук! Книга Фанфиков! - Фанфиков? - Ну да, - вмешалась Ирка и пустилась в объяснения. - Фанфик – это разновидность творчества поклонников определенной истории, книги или сериала. Иначе – фэндом. - Поняла! «На заметку!», - Настя решила запомнить Книгу Фанфиков, эта идея о писательстве понравилась ей. Свободная публикация своих произведений… Заманчиво. - Знаешь, - удивилась Алёна, - я думала, твое будущее за фанфиками и оригинальными историями. Помнишь, в детстве ты всегда писала сказки про наши похождения? Только ты все меняла! Помнишь? Тут была когда-то тронная зала нашего с тобой дворца… Мы вдвоем читали твои сказочки всей группе. Ну? - Конечно, помню… Такое не забудешь. Они даже где-то лежат! Принцессой Алленией была ты, а я была твоим верным рыцарем – Дороти, – ностальгировала Шереметьева по былым веселым временам. Настя глянула на наручные часы Маши. Почти половина девятого! Ей нужно бежать к бабушке… - Мне пора, - девушка встала и по ступенькам ринулась к выходу. - Созвонимся! - Ждем тебя послезавтра! – вслед кинула Машка, ее дружно поддержали и Ира, и Лёна. *** Шереметьева, запыхавшаяся, влетела в кабинет. И как раз вовремя, ее бабушка уже надевала свое синее драповое пальто и благодарила Василису Николаевну. Видимо, бабульки неплохо поболтали. - О, Настюшка, как раз прибежала! – восхитилась женщина в строгом костюме. - Нашла одногруппников? Ну, наверное, точно встретила знакомых! Настя счастливо кивнула. Одеваясь, она будто светилась от радости. - До свидания, Тамара Олеговна! – попрощалась Василиса Николаевна. - До свидания… Бабушка и ее внучка вышли из здания. Уже зашло солнце. В синем небе среди постепенно появляющихся белых огоньков вырисовывался одинокий силуэт луны. Прохожих стало намного меньше, гул машин заметно стих, а воздух словно стал чище и свежее. Настя жадно его вдыхала, сидеть в духоте было невыносимо. Петруха, как всегда, закрывал все окна в концертном зале. Бабушка что-то рассказывала о завтрашнем походе за художественными материалами, о новом расписании драгоценной внучки, о том, что станет чуточку сложнее учиться. Женщина свято верила, что ее Настя справится с учебой. Они сели на маршрутку, которая напрямую, без пересадок, довезет их до поселка. Шереметьева устало плюхнулась на сидение и прислонилась лбом к холодному стеклу. От теплого дыхания оно запотело, а по коже прошлись мурашки. Она устремила свой взгляд куда-то высоко, смотрела в никуда, рассматривала вечернее небесное полотно, верно расписанное самими Ангелами, и думала.