Рассказы старика

Дожившие до седин очень любят делиться своей жизнью. С упоением они рассказывают о своих приключениях, что довелось им пережить, о неземной любви, что довелось им испытать, об ошибках, которых можно было избежать, и, конечно, о самых своих громких победах, что достались им в неравной борьбе. Сидя в окружении своих внуков, смотря на них лучащимися добротой глазами, они с улыбкой предаются воспоминаниям о прожитых годах. Когда он доживёт до седин, если доживёт, о чём же он будет рассказывать? О беззаботной ли жизни, когда дни идут один за другим, сливаясь в серую бесконечность без времени и дат? Или же он расскажет о всемогущей силе, что у него в руках, о тысячах людей, что приходят за ней или его жизнью, о битвах с ниндзя, самураями и в первую очередь с собой, от того, что сила эта в мгновенье ока может разрушить весь мир и даже его самого. Но такая история из уст будет казаться всего лишь обычной сказкой, какие читают детям о рыцарях и их принцессах. Потому, даже если он и доживёт, рассказывать он никому не станет. О том, что эта «великая сила» уничтожила всю его нормальную жизнь, в которой в то же время он чувствовал себя лишним. О том, что во внешнем мире он был должен притворяться нормальным, а в скрытом бороться за нормальность, в итоге не принадлежа ни одному из них. Глядя на свои руки, он задавался вопросом, доживёт ли он до старости, будет ли ещё одним добродушным старичком, травящим свои глупые байки по десятому разу, слушают которые всё с тем же интересом, будто в первый раз. Рассматривая ладони, испещрённые письменами Шинрабансё, Михару задавался вопросом, кто же будет с ним, чтобы слушать. Кто же вообще захочет остаться с ним, лгуном в обоих мирах? Привалившийся к стене Йоите смотрел на него со смесью беспокойства и ожидания. Одной рукой он опирался о стену, чтобы не упасть, другую прижимал к груди, будто заставляя себя дышать ровно. Он не двигался, или, скорее всего, просто не мог, но ничего уже не говорил. Он ждал. Под его взглядом письмена всё сильнее прожигали кожу, в глазах вдруг начало расплываться, а на щеке почувствовалась влага. Он плачет, но почему? Жаль себя или Йоите, от боли или от страха? Посмотрев на Йоите снова, он задался вопросом, сможет ли оставшийся рядом понять его и разделить с ним эмоции, которые, как он думал, ему никогда не испытать. Йоите смотрел на него со смесью беспокойства и ожидания. Михару прикрыл глаза и нервно вздохнул, мысленно соглашаясь с тем, что после его возненавидят. Решив всё для себя, он, наконец, загадывает желание.