Часть десятая
24 декабря 2019 г. в 20:28
Сара держится, пока лечится, пока ждет, пока идет к дому Леонарда. Только вскрывая замок она начинает дрожать; она несколько часов откладывала возможность увидеть его
и ее тревогу, и вот, она слишком долго открывает дверь.
Если и была ночь, когда ей нужно было, чтобы он открыл дверь и отругал ее, так это сегодня.
Она глубоко вдыхает и заставляет руки перестать дрожать достаточно, чтобы закончить с замком, и, войдя внутрь, тихо закрывает за собой дверь. Она знает, что должна быть осторожнее, но она не может справиться с той возможностью, что Леонард не здесь, что это не он.
Это должен быть он.
Она останавливается на пороге спальни, слушая его ровное дыхание, недостаточно глубокое, и знает, что он не спит. Она подходит к кровати, и он двигается, когда она ложится, освобождая для нее место и обнимая ее одной рукой, словно так и должно быть.
Это слишком. Это он, а второй — нет, и у нее такое чувство, что она вернулась домой, а ее дом передвинули без нее. Она не плачет, не совсем, но не может остановить дрожь. Она знает, что Леонард что-то спрашивает, притягивает ее ближе, когда она не может ответить, обнимает ее и почти укладывает ее на себя. Она разворачивается в его объятиях и прячет лицо у него на груди.
Они лежат так, пока она не может дышать вновь.
Медленно она осознает в какой они позе. Ее тело наполовину лежит на его торсе, и она еще и закинула на него ногу. Одна из ее рук под ее щекой, вторая обнимает его за шею, как будто она пытается притянуть его еще ближе. Щекой он лежит на ее макушке, и ему наверняка неудобно держать вот так голову, но он не отстраняется.
Он чувствует, как она успокаивается, и его хватка слабеет, и он начинает вверх-вниз гладить ее по спине. Он ничего не говорят, и на минуту Саре хочется притвориться, что ничего не случилось, и лежать так, пока они не заснут.
Но она знает, что это нечестно по отношению к Леонарду, которого наверняка беспокоит ее поведение.
К тому же, это напрямую касается его самого.
Она позволяет себе тянуть из этих объятий успокоение, пока решает, включать свет или нет — было бы неплохо видеть его реакцию, но тот выглядел так же. По крайней мере, на первый взгляд, если не приглядываться, так что минуту спустя она спрашивает:
— Ты не против, если я включу свет?
Он замирает, затем отпускает ее, и она заставляет себя дотянуться до переключателя прежде, чем передумает, и моргает, чтобы привыкли глаза…
…И он здесь, в их общей постели, наполовину сонный и еще сильнее встревоженный, наблюдает за ней, ждет, когда она заговорит, хоть что-нибудь, но ее разум продолжает подсовывать ей мечущиеся картинки: его лицо сейчас, лицо, которое она видела днем, человек, который…
Ее мысли резко обрываются, когда Леонард берет ее за руку, сжимая так крепко, что почти больно, возвращая ее на землю и останавливая бешеный бег мыслей.
— В Централ-Сити есть еще одна версия тебя.
***
Его первая реакция — неверие, но он еще раз обдумывает ее слова, прежде чем говорит, игнорируя то, как онемела его ладонь, сжатая рукой Сары, что ее кожа все еще холоднее, чем должна быть.
Это кое-что объясняет. Если существует еще одна версия его, он так подозревает, что ему нужно избегать их столкновения. И ему нужно быть осторожнее, чтобы его не увидели, чтобы не конфликтовать со вторым Леонардом.
Но реакция Сары не просто реакция человека, столкнувшегося с другим Леонардом. Она сидит, выпрямившись, и все же как будто пытается съежиться, свободной рукой обнимая себя. И ее дыхание не спокойное, и она смотрит на него так, как будто он ее спасательный круг…
Леонард садится, не отпуская ее руку, и она наблюдает за ним, роняя взгляд от его лица к телу, как будто проверяет, что это правда он, и что он в порядке.
— Расскажи, — говорит он так мягко, как может, когда она снова смотрит ему в глаза.
Сара кивает, но заговорить у нее получается не с первой попытки.
— Есть… Нейт зовет их Легионом Погибели. В городе какая-то темпоральная аномалия, мы отправились ее проверять. Мы разделились, и я… — Она сжимает его руку еще сильнее, и Леонард заставляет себя не морщиться. — Сначала я нашла Дэмиена Дарка и Малькольма Мерлина.
Леонарду знакомы эти имена, он знает, кто они для нее. Ее реакция становится понятнее, и его сердце падает, когда он складывает факты. Сначала они, а затем…
— Ты присоединился к ним. — Сара смотрит на матрас, пока говорит, но она как будто не может долго не смотреть на него, и прежде чем она продолжает, ее взгляд снова сосредоточен на нем.
— Как? — спрашивает он. Это проще, чем спрашивать, что было дальше. Он подозревает, что ответ ему не понравится.
— Дарк сказал, что они могут путешествовать во времени. Я не знаю, почему они решили отправиться сюда, но вот почему он все еще жив. — Она сглатывает. — Собственно, наверно, как и ты. Та версия тебя.
— Наверняка есть еще кто-то, — говорит Леонард. — Судя по тому, что ты говорила о Мерлине, он вряд ли бы сумел раздобыть технологию перемещения во времени. Дарк — может быть, если бы не был мертв. И без изменений в моей временной линии, мы уже знаем, что до Вэйврайдера я ничего об этом не знал.
— Значит, есть четвертый участник, который на блюдечке преподнес им путешествия во времени. Прекрасно. — Несмотря на ее жалобы, ее голос звучит почти нормально. Он не то, чтобы расслабляется, но ему определенно дышится легче.
— Что произошло? — заставляет себя он спросить.
Сара снова опускает взгляд и затем смотрит на него.
— Дарк и Мерлин ушли. Ты… Холод пытался меня убить.
Леонард с трудом сохраняет спокойствие. Он подозревал это, но услышать об этом все равно трудно. И все же, ему не может быть труднее, чем Саре пережить это. Но это кое-что ему говорит.
Эта другая версия его никак не может быть из того времени, когда он знает Сару, потому что ее убийство стало для него невозможным почти с момента их встречи.
— Он не… — начинает Сара, не в силах найти слова. — Сначала он правда пытался меня убить, но когда у него появился шанс… Я упала. Сломала на льду три ребра.
Зрение Леонарда туманится. Только представить Сару, раненную, на милости человека, который пытается убить ее… Но еще хуже, у напавшего на нее было его лицо…
— Он не стал, — говорит она, и он заставляет себя вновь сосредоточиться на ней. — Не знаю, почему. Я сдалась, — признает она. — Я смотрела на него, и… — Она мотает головой, не отводя от него взгляда.
Если то, как она смотрела на того Леонарда, хоть как-то напоминает то, как она смотрит сейчас, он понимает, почему тот не смог нажать курок. В ее взгляде столько эмоций, того, что он видел с тех пор, как она вернулась в его жизнь. Того, что он отказывается признавать.
Любовь, такая сильная, что у него замирает дыхание. И нужда, и желание, и надежда.
И он тоже чувствует все это к ней. Все это.
Но сейчас в ее глазах еще и страх, и это помогает ему не потерять нить разговора.
— Пришел Мик, и он ушел, — заканчивает Сара.
Леонард кивает, пытаясь распутать мысли.
— Значит, надо разобраться с четверым. Что мы знаем о их силах и слабостях?
— Гидеон искала тотем Дарка, но его нет, так что остается только его и Мерлина обучение в Лиге.
Он знает, что даже одного этого стоит опасаться.
— Дарк еще опаснее, потому что у него было так много времени для практики и оттачивания техники. — Планирование стратегии помогает, и еще больше страха и паники покидает черты ее лица, и ее пальцы сжимают слабее, но она по-прежнему его не отпускает. — Гидеон говорила, что Холод примерно на год моложе тебя, когда ты пришел на Вэйврайдер.
Наверняка вскоре после того, как он получил холодную пушку и встретился со Флэшем.
Это много, все это, и с сидящей рядом Сарой, которая смотрит на него вот так, он не может полностью осознать, что это для него значит.
— Думаю, — говорит Сара, как будто слышит его мысли, — что временная линия меняется… Думаю, что есть линия, откуда пришел ты, и та, где ты присоединился к Легиону. И время еще не решило, какая из них случилась на самом деле.
Эта теория так же хороша, как другие, и его мысли тоже ведут его к ней.
— Черт, — говорит Сара, отпуская его руку и вытаскивая телефон из одного из ее многочисленных карманов. — Я должна была написать Мику. — Она держит телефон так, чтобы ему было видно, и быстро печатает сообщение: «Он в порядке».
Сара убирает телефон, и это обращает внимание их обоих на то, во что она одета.
— Я все еще не переоделась, когда Гидеон лечила мои ребра, — говорит она почти смущенно. — А потом я забыла.
— Ты останешься? — Это не совсем вопрос, и ему даже не приходит в голову просить ее уйти даже на минуту. Он продолжает, не дожидаясь ее ответа. — Может быть, у меня найдется что-нибудь более удобное для сна.
Он встает и идет к своему крошечному шкафу, изучая, что может ей предложить, но большая часть его одежды будет ее так же неудобна, как ее костюм Канарейки. Он выбирает рубашку с длинными рукавами и возвращается к кровати.
— Я не ношу шорты, — говорит он, протягивая ей рубашку, — но у меня есть чистые боксеры, если…
— Подойдет, — говорит она, складывая рубашку себе на колени и с неуверенностью глядя на нее. — Я не знаю. Сегодня столько всего случилось, но мы ничего толком не знаем.
— Это все меняет, — говорит Леонард, осознавая, что это правда. — Даже идея о том, что происходит, почему мне так важно не контактировать с настоящим, это куда больше, чем-то, что у меня было с тех пор, как я оказался здесь.
Сара смотрит на него снизу вверх несколько долгих секунд.
— Пойду переоденусь, — тихо говорит она. Он кивает, возвращаясь в кровать, пока ее нет, и проводит время, пытаясь укротить свои мечущиеся мысли.
Мысли, которые приходят к полному и абсолютному ступору, когда она появляется на пороге в одной только его рубашке.
***
Сара комкает подол его рубашки, видя, как глаза Леонарда скользят по ее телу. Когда они возвращаются к ее глазам, в них горит огонь, но язык его тела по-прежнему говорит о привычной выдержке, и она знает, что он не станет провоцировать ситуацию, даже если часть нее и хочет этого.
Но их единственный поцелуй был запятнан прощанием и сожалениями, и если они попытаются вновь сделать этот шаг, она не хочет, чтобы сожаление было его частью.
А сегодня так будет. После разговора она спокойнее, после долгого физического контакта — она рассеянно сжимает руку, отмечая, что она побаливает — но все еще не в себе. И он тоже, не после того, как узнал о том, что существует еще одна версия его, версия, которая так никогда и не стала героем.
Она подходит к кровати и забирается в нее. Несмотря на ее намерение не менять их отношения этой ночью, она не может заставить себя отвернуться от него, как делает обычно. Он поворачивается на бок лицом к ней, и они остаются так на долгую минуту, просто глядя друг на друга, лежа в дюймах друг от друга.
То, что Леонард не касается ее, говорит ей, насколько ему сложно сохранять самообладание. То, что в другом случае он уже бы коснулся ее, лишь в очередной раз подтверждает, насколько они изменились, насколько доверяют друг другу, чтобы не прятаться за броней.
Она сглатывает, решаясь нарушить неподвижность и выключить свет. И даже после этого она не отворачивается. Вместо этого она мягко толкает его на спину, укладывает его руку на свое плечо и ложится головой ему на грудь, накрыв ее ладонью. Его вторая рука на мгновение ложится на ее ребра, те, что были сломаны несколько часов назад — прежде чем опускается на ее талию.
И, засыпая, она представляет, как его губы касаются ее волос.