Если ты идешь сквозь ад - продолжай идти.
~Уинстон Черчилль
Последним, что он помнил, была боль. Ревущий шум в горящих ушах, а тело сотрясалось в конвульсиях от электрического тока. Все тело выжжено наизнанку, каждый дюйм его горел и трещал. Он чувствовал запах дождя. Он чувствовал запах влажного бетона и видел туманные фигуры выше него, отчаянно говорившие в унисон. Последним, что он услышал, были слова Скотта - «Стайлз, держись, пожалуйста». Потом он потерял сознание. Внезапно боль ушла, и голоса пропали, и ему стало легче. Он проснулся в пустой комнате, покрытой белой пустотой. Тишина окружала его, придавая ощущение, что комната бесконечна. Там не было ни стен, ни дверей, ни окон, ничего. Одет он был во все белое, а ноги находились на ледяном этаже, которого и не существовало вовсе. Будто он плыл в белом небе, не чувствуя землю под ногами, гуляя в никогда не изменяющемся бытие. Будто он был в другом мире, между мирами. - Эй? - выдавил Стайлз, прикрывая глаза от ослепляющего света. Все было слишком светлым по сравнению с той темной жизнью, которую он знал. Он привык к темноте. Он привык к тяжести, окружившей его сердце, ко властному чувству вины и страху. В темноте он полагался на инстинкты. При свете же он зависел от своего хрупкого разума. Он чувствовал себя не в своей тарелке в этом месте, чем бы оно ни было. Он был неподвижен, легок и пуст одновременно. Свет был для него чужим. Тревожное молчание окружило его, заставляя двигаться дальше. Ничто не может быть в порядке, когда так тихо. Поэтому он шагал по бесконечной комнате, не видя ничего, кроме белой пустоты. Он не знал, что именно ожидал услышать в ответ. Голос? Бога? Хоть что-то? Стайлз начал паниковать. Он не знал, был ли это очередной сон или галлюцинация, или нечто-то гораздо хуже. - Я умер? - Не совсем, милый, - произнес мягкий голос позади Стайлза, удивительно знакомый голос. Он медленно обернулся к источнику звука и замер. Там, перед ним, стояла самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. У нее были длинные каштановые волосы, что покоились на ее тонких плечах, и темные, карие глаза. Она стояла босиком, одетая а в белый церковный сарафан, одаряя его улыбкой, полной жалости и заботы. От нее пахло ванилью и печеньем, несомненно, привычный запах с самого детства. Он знал этот запах. Он знал эту улыбку и эти добрые глаза. Черт возьми, он видел эти глаза каждый раз, когда смотрел на себя в зеркало. У него были такие глаза. - Мама? –прошептал Стайлз, в неверии глядя на женщину. Многие годы он видел ее лишь на фотографиях, запоминая лицо, но видеть ее, действительно видеть перед собой, это нечто, совершенно иное. Он и не ожидал, что его так легко сломать. Клаудия кивнула в ответ. - Это чья-то жестокая уловка, - сказал он, обращаясь к той, что выглядела, как его мать. Его глаза начали слезиться. Он не мог справиться с этой мечтой. Он не мог видеть, как его мама стала частью какой-то больной игры, которую контролировал ногицуне. Она была его ахиллесовой пятой, и он был недостаточно силен, чтобы прогнать эту галлюцинацию. - Стайлз, - сказала Клаудия разбитому парню. Она положила свою маленькую руку на плечо и потерла большим пальцем кожу под рубашкой, как делала всегда, когда он был еще ребенком. Стайлз осторожно посмотрел на женщину, признавая знакомые прикосновения и голос, который знал слишком хорошо. - Что происходит, мам? Где я? Почему ты здесь? - спросил он дрожащим голосом. Ничего не имело смысла. - Ты не должен быть здесь, Стайлз. Ты не должен быть здесь, - сказала Клаудия, мягко прикоснувшись к лицу Стайлза и заинтересованно заглянув в его глаза. Ее собственные глаза остекленели, а руки затряслись, когда она посмотрела на сына. Стайлз закусил губу: - Ч-что ты имеешь в виду? - Мне нужно тебе кое-что показать. Ты доверяешь мне? – спросила она, не обращая внимания на его вопрос и вновь обретая свое самообладание. Стайлз подождал мгновение, а затем кивнул в ответ. Он не мог не доверять этой женщине перед ним. Она его мама, и он инстинктивно доверял ей. Если это был один из трюков ногицуне, он одобрял его. Клаудия мягко взяла его руку и привела к двери, внезапно возникшей перед ними. Стайлз прикрыл глаза, проходя через распашные двери. Небольшой порыв ледяного ветра не заставил себя ждать. Он открыл глаза и узнал, что стоял в углу темной больничной палаты. Единственный звук исходил от сердечного монитора, стоявшего рядом с кроватью пациента, притянувшего его взгляд... Рот сам раскрылся в удивлении. На больничной койке лежал Стайлз, выглядя болезненным и слабым. К нему были подключены несколько аппаратов в комнате. Дыхание было смертельно медленным, кожа – устрашающе серой, а глаза - впавшими. - Где я? – спросил он, глядя на мать, которая в свою очередь смотрела на его тело. - Ты находишься в промежуточном состоянии. Между жизнью и смертью. Твое тело все еще борется, но душа нет, - ответила она, подходя к кровати и коснувшись его лица. Стайлз не произнес ни звука, его глаза были прикованы к немощному телу, лежавшему в постели. Когда он стал таким болезненным? Когда он стал настолько слаб? - Ты должен вернуться, Стайлз, - сказала Клаудия после нескольких минут молчания, оглядываясь на Стайлза, который все еще был в углу комнаты. - Тебе здесь не место. Тебе нужно вернуться, - продолжила она. - Но как? Как я могу вернуться? – произнес он, качая головой. - Я делал ужасные вещи, мама. Как хоть кто-то сможет простить меня за то, что я натворил? Как я вообще смогу вернуться? – продолжил он, паника была слышна в его голосе. Он не мог вернуться. Он не мог смотреть им в глаза. Он не знал как. - Стайлз, смотри, - произнесла Клаудия, указывая на двери госпиталя. Он обернулся и увидел Мелиссу, тихо входившую в его палату, вместе со Скоттом и Лидией позади нее. - Привет, Стайлз. Как у тебя сегодня дела? – спросила Мелисса, обращаясь к его спящей фигуре, мягко дотрагиваясь до его лица, и начала проверять его органы. Лидия медленно прошла в комнату и села на стул у кровати Стайлза. Она мягко коснулась его руки и держала ее в собственной, не произнося ни слова. - Мама? – Скотт вдруг перешагнул порог, выглядя испуганным. Его голос был тихим и слабым, его глаза прикованы к болезненному пареньку перед ним. - Все в порядке, милый, иди сюда, - мягко сказала Мелисса, подходя к своему сыну и взяв его за руку, чтобы подвести к постели его лучшего друга. Скотт стоял рядом с Лидией, когда Мелисса вновь продолжила осмотр. После того, как все было сделано, она вытерла несколько упавших слез и всхлипнула. - Ребята, я буду прямо за дверью, если понадоблюсь. Я должна поговорить с шерифом кое о чем, - произнесла она и пошла к двери, прежде чем вновь взглянула на Стайлза. После того, как она ушла, Лидия, наконец, заговорила: - Я читала, что когда кто-то находится в коме, он действительно может слышать голоса людей. Это, вроде придает им спокойствия. Заставляет их чувствовать себя менее одинокими. Может, мы должны поговорить с ним, - сказала она Скотту, который сохранял тишину. - Л-ладно тогда, - вновь проговорила Лидия, закатывая глаза на Скотта. - Ну, Стайлз, так как твой друг, кажется, не может подобрать слов, я начну. Вчера Эллисон и Дерек остановились, верно? Спорю, это было здорово, - пошутила она, выдавливая улыбку. Стайлз скривился в углу. Все было не так. Он должен быть один, умирая. Он был монстром, в конце концов. Лидии не должно быть сложно, Скотту не должно быть некомфортно, и Мелисса не должна беспокоиться о нем. Он не стоил их сочувствия. - Школа, как всегда, отстой, ты не много пропустил. Завтра Айзек отвезет твой джип, чтобы, наконец, получить тех. обслуживание. Бог знает, эта машина в нем нужнается. В любом случае, я… Улыбка Лидии исчезла, когда она коснулась холодного лица Стайлза. - Он такой холодный, -Лидия закусила губу и нахмурилась. - Ему нужно одеяло или что-то, - срочно произнесла она, вставая. - Лидия, думаю, он в порядке, - мягко сказал Скотт, касаясь ее плеча. - Нет, нет, это не так! Он не в порядке. Он в чертовой коме, словно лед! Ему нужно одеяло! – завопила она, слезы стекали по ее щеке, когда она оттолкнула руку Скотта. - Лидия, он в коме уже две недели, он обязан быть холодным, - медленно проговорил Скотт. Лидия покачала головой в ответ: - Это не имеет значения, ладно. Ему просто нужно это чертово одеяло! – продолжила она, ее дыхание стало быстрым и нестабильным. - Лидия, - нервно произнес Скотт, подняв руки в защитном положении. - М-мне жаль. Я п-просто очень устала. Я должна-я должна дать ему одеяло прямо сейчас, хорошо. Мне нужно кое-что сделать. Извини, - сказала Лидия, быстро вытирая глаза и выбегая из комнаты. Скотт посмотрел на двери с тревогой, а затем обратно на тело спящего Стайлза. Кадык нервно поднялся, когда он сел на место Лидии рядом со Стайлзом. - Эй, бро, - произнес он в конце концов, его голос звучал сломлено. Сердце Стайлза екнуло. - Я-я не могу смотреть на это, - пробормотал он. - Тссс, ты должен это увидеть, - прошептала Клаудия, не отводя глаз от Скотта. - Все продолжают спрашивать о тебе в школе, чувак. Все они скучают по тебе, - сказал Скотт, его губы дрожали. - Я-я скучаю по тебе. Без тебя все не так, - продолжил он, нервно глядя вниз, на свои ботинки. На мгновение в комнате воцарилась тишина, лишь монитор продолжал отсчитывать сердечный ритм Стайлза. - М-мне очень, очень, очень жаль, Стайлз. Я должен был быть тогда рядом. Я должен был догадаться раньше, - выпалил Скотт, его руки тряслись. – Но я не ты, Стайлз. Я не умный. Я не смог понять этого, пока не стало слишком поздно, - продолжил он, слезы бежали по его щекам. Плечи Скотта опустились, и он уткнулся лицом в свои руки, когда, наконец, не выдержал. Внезапно комната потемнела, и Стайлз вернулся в белую пустоту, стоя рядом с матерью. - Ты видишь, почему ты им нужен, Стайлз? Без тебя они сломлены, - сказала Клаудия своему сыну, который стоял в шоке от того, что только что произошло. Он никогда раньше не видел Скотта плачущим. - Ты должен вернуться, Стайлз. Ты нужен им, - твердо заявила Клаудия. - Но что, если я не могу вернуться? Что делать, если они никогда не простят меня? – закричал Стайлз, панику по поводу его принятия. Воспоминания все еще возвращались в виде подавляющих вспышек. Смерть, кровь, боль, - все это было сделано его руками. Он убивал людей. Он не мог вернуться, он бы не сделал этого. Стайлз знал, что это делало его эгоистом, но ему было все равно. Он лишь ребенок. Ему было всего семнадцать лет, и он настрадался больше чем достаточно за свою жизнь. Он заслужил покой. - Я не могу с ними всеми столкнуться, - признался Стайлз. - Единственный человек, с которым тебе придется столкнуться, это ты сам, Стайлз. Единственный человек, который тебя обвиняет, это ты, - сказала Клаудия, расхаживая перед Стайлзом. - Я сделал так много плохого, мама. Ранил так много людей. Если я вернусь, все никогда не будет как прежде, - ответил он, его голос колыхался, а слезы сжимали душу. Он не был готов вернуться и столкнуться с собой и последствиями. - Все будет в порядке. Ты сильнее, чем ты думаешь, - сказала Клаудия, держа его за плечи. - Я чувствую себя таким одиноким, - произнес он, глядя своей матери в глаза, выискивая в них силу. - Ты никогда не один. Многие тебя любят, милый. Так много людей заботятся о тебе. Никогда не забывай это, - улыбнулась Клайдия. Стайлз закусил губу и кивнул. Он не хотел плакать, но ничего не мог поделать. Он просто мальчик. Мальчик, который отчаянно нуждается в своей маме. Клаудия мягко потянула его в объятия, ее тепло разрушало его стены. Он рухнул в ее руках и заплакал. Он плакал за нее, плакал за то, что сделал, и плакал за ту часть себя, что умерла, когда ногицуне захватил его тело. Когда он плакал, Клаудия продолжала шептать: - Я знаю, Стайлз. Знаю. Все будет в порядке. Через несколько мгновений Стайлз неохотно оторвался и посмотрел на маму. Она совершенно не постарела с момента смерти. Она все еще была столь же прекрасна и молода духом, как когда-либо. Он скучал по ней. - Мне тебя не хватает, мама, - сказал он, пытаясь вдохнуть воздух в перерывах между рыданиями. - Знаю, но я всегда здесь, Стайлз. Всегда здесь. А сейчас ты должен меня послушать. Ты должен уйти. Время на исходе, - произнесла она, отступая от сына на еще один шаг. Ее щеки блестели от слез. - Будь смелым, Стайлз. Он посмотрел на мать и увидел отчаяние в ее глазах. Ему нужно быть сильным, он должен жить. Если не для себя, для нее. - Я буду, - просто сказал он. - Закрой глаза, милый. Стайлз сделал то, что было сказано, и медленно закрыл глаза, зная, что это был последний раз, когда он видел свою маму за длительное время. – Я люблю тебя, мама. - Я тоже тебя люблю, мой дорогой сынок. Все вновь потемнело вокруг, и голова отдалась стреляющей болью. Он услышал знакомый писк монитора рядом со своей постелью и почувствовал большую теплую ладонь, державшую его собственную. - Папа? – прошептал он хрипло.