Ночь бывает и в Раю...

Яркий день заливал светом Рай, и кругом, в благословенном щебетании жизни, цвели, росли плоды природной любви. Длинные, прохладные тени хранили студёные ключи; одетые парадными снегами, блистали горы; лениво ходили животные, не пугавшиеся человека. Упоительный нектар витал в воздухе, под рукой вырастали плоды на деревьях. Перепрыгнуть холодную речку, отведать спелого фрукта, отдохнуть в тени кущи с листвой мягкой, что лучшая кровать. Спуститься в прохладное ущелье с играющими на подземном озере бликами, вернуться на холм и с высоты его увидеть необозримые просторы райской земли, напоенной свежестью, чистотой, лаской, любовью… Ушло Солнце, скрылось за Геспером, и тонкий сумрак окутал землю, готовя её к краткой ночи, когда всё блаженно вздохнёт, воздав хвалу Творцу за новый день. Сесть под большой камень и смотреть в небо, покрывавшееся чернотой и россыпью счастливых звёзд с мягким светом. Привыкнуть к безлунному небу – ночное светило где-то там, далеко-далеко внизу, светит бренному миру, закованному в броню суеты. Затихает даже ласковый шёпот ветерка в тяжелых изумрудных кронах, и благоговейная тишина обнимает Рай. Неслышно дозором ходят ангелы, но и они скоро устроятся в одной из кущ или на вершине холма, сложат крылья и уснут, обратясь в чистый свет. Давно они не боятся Врага – что ему делать здесь, с тех пор как свёл он на землю грешную Адама и Еву? Праведники уснут, устав от дневных молитв. Свернутся они калачиком, подложив руки по щёки, подожмут губы – сон мучит воспоминанием о суете и грязи, но светлое чело не омрачат грехи: давно, давно перестали они нуждаться, давно, давно в сердцах их только святая любовь. Ночное небо пронзит вспышка, луч золотого света падёт на Рай, и спустится по нему, сверкая, шестикрылый серафим с вестью или ангел, желающий поведать о давнем времени мироздания тому из праведников, кто чище всех душою и ближе к ангелам самим… Пройдёт и Пётр, оглядывая вотчину, нахмурив лоб, но только тронет ключ, и вмиг вернётся к свету, разгладив невесомые морщины. Проскользнуть мимо них, уловив тихий разговор чинов. Спрятаться в расселине камня и затаиться в полночной тиши. С звёздного неба кротко улыбнётся Бог, простивший любопытство смертного, как когда-то простил и Данте, подсмотревшего во сне жизнь мира надлунного. Вергилий, где же ты, не получил ли ещё прощение? Ночь не даст ответа. Только ласково улыбнутся с неба неземные глаза. Бог без посторонних милосерден. Тихий вздох, и тепло расселины окутывает невесомым и ласковым покрывалом, а трава превращается в мягкую кровать. Даже смертный получит здесь благословенный и спокойный сон. Пройдёт ночь, Люцифер взойдёт на небосклоне, его перекроет Солнце, и кончатся тревоги, и светлый день вернётся в Рай. Очнутся праведники, сбросят тень сомнений, вернутся к прерванным делам. Встрепенутся ангелы, раскроют сияющие крылья, и вздохнёт природа от их красы, насладится их светом чистой любви. А ангелы воздадут хвалу Творцу и последуют по делам своим, оставив на прощание память о великолепном, нежном свете божественной любви, от которой слезятся глаза… С тяжестью на сердце и светлой памятью смертный вернётся в свой мир, чтобы сказать всем: ночь бывает и в Раю.