Благородная душа

Флейта на ощупь прохладная, кое-где чувствуются царапинки и потертости от вечных "на шесть и по хлопку". Точнее, не от самой фразы, а от последующих действий горе-связного. Сколько раз он цеплялся за шкафы, косяки, двери и даже за собственное колено - всего не перечесть. Корнелий слабо улыбается. Каким же он был глупым. В комнате раздались тихие и печальные, напоминающие шелест ветра по опавшим осенним листьям звуки маголодии. Маголодии, которая больше не имеет своей силы. Добряк заскулил из-под стола и царапнул лапой пол. Корнелий тосковал. Нет, не так. Он задыхался от внутренней боли, поэтому выливал ее в игре на флейте, правда, легче почему-то не становилось. Гнетущая пустота не хотела уходить из сердца. Бывший страж сейчас находился в той стадии, когда плакать уже нечем, а жить все равно не хочется. Стадия прошлого. То есть когда ты вспоминаешь все веселые моменты, связанные с ушедшим человеком, и совершенно не живешь настоящим. Твой взгляд стекленеет, движения замедляются, а на лице - отсутствующее выражение. Оно и понятно: человек же полностью переместился в прошлое. Корнелий садится в стащенное из кинотеатра кресло и прижимает к себе куртку Варвары. - Я тебя любила, но по-своему. Он ждал этих слов долго. Никогда не торопил. А тут так внезапно, спонтанно, без драматичных сцен из фильмов о любви, которые часто показывают в кинотеатре, откуда, собственно, эти кресла. И что самое главное: Корнелий не успел осознать их в тот миг, когда их произносила Варвара. Он не испытал тот плеск эмоций, всю бурю прорвавшейся наружу любви. Просто потерялся, даже не поверил сперва. Корнелий горевал не столько о том, что Варя теперь в Эдеме, сколько о том, что усомнился в ее чувствах. С самого раннего детства юным стражам вбивали, что самую высшую ценность имеет эйдос, что тело - это лишь оболочка, что спасенный светом эйдос - самое лучшее, что только может ожидать человека. Он не беспокоился за Варвару, он корил себя за мысль, что усомнился в ней. Куртка отдавала какой-то гарью, смесью бензина и сигаретами. Корнелий вдохнул в себя запах и задержал дыхание. Так хотя бы складывалось ощущение присутствия дочки Арея. Легкие уже распирало от внутреннего давления, но бывший связной не выдыхал. В глазах замелькали звездочки, по потолку промчалась туманность Андромеды, на обоях мириадами галактик затанцевал Млечный Путь. И в какой-то момент Корнелий потерял сознание от недостатка кислорода. Это раньше все было нипочем, а теперь он обычный человек со всеми его дурацкими особенностями. - Ты же светлый, ботаник, - услышал он где-то далеко внутри насмешливый голос. - Разве дядюшка тебе не говорил, что людей надо отпускать, а не допекать их призрак свои душевными терзаниями, чайник? Несомненно, это был голос Варвары. Корнелий даже в бессознательном состоянии представил образ девушки с приподнятой бровью и упрямой складкой на лбу. - А ты бы смогла отпустить? - Конечно, не сразу. Но только я бы не ныла, как мне плохо и прочие сопли. Ты, в конце концов, свет. Даже если ты не страж, то ты все равно свет. Заруби это себе на носу и запиши в блокнотик для полного закрепления. - Прости меня. - Очкарик, засунь свои извинения в задний карман брюк. Они мне не нужнее, чем боксеру барабанные палочки. Усек? - Я тебя люблю и буду любить. - И я. Тебя. Корнелий рывком выплыл из забытья и, сняв очки, потер глаза. Может, это была галлюцинация вследствие недостатка кислорода, может, это просто он свихнулся. Однако хотелось верить, что он разговаривал именно с Варварой, а не сам с собой. На душе стало полегче, как будто ножовкой перепилили трос с неподъемным грузом. Возможно, теперь Корнелий начнет свою жизнь с нового листа, только уже в качестве простого смертного. Сейчас у него появилась новая задача - продолжать верить в свет, тем самым, самим оставаться им. Но даже если ты перестал верить в свет, это не означает, что свет перестал верить в тебя.