Жизнь, смерть и время

О том, что Веспер Линд жива, Бонд узнаёт лишь десять лет спустя. Мэллори говорит ему об этом как бы между делом, когда Бонд уже выходит из его кабинета, получив новое задание. Бонд оборачивается, почти ничем не выдавая своего смятения, но М и не смотрит на него. Встреча окончена, и свои вопросы Бонд вынужден оставить при себе. Он всё же задаёт их — позже, и уже не Мэллори, а Таннеру. Они сидят в баре неподалёку от квартиры Бонда, пьют чистый виски со льдом — точнее, Бонд пьёт, а Таннер крутит в руках нетронутый стакан, и Бонду на это, в общем-то, срать. — Ты знал, что Веспер жива? Таннер бросает на него виноватый взгляд, но отвечает сразу: — Да. Бонд рассеянно кивает, глядя в свой стакан. — Прости, я не мог сказать, — продолжает Таннер, словно Бонду нужны какие-то объяснения. — М... — Я понимаю, — перебивает Бонд, и его голос звучит очень ровно — слишком ровно. Он отказывается от предложения Таннера довезти его до дома и идёт пешком. Выпитого им виски хватило бы, чтобы свалить кого угодно, и тело слушается с трудом, но голова всё равно остаётся отвратительно ясной. Он всё понимает. Он понимает, что смерть Веспер стала тем толчком, которого ему не хватало, чтобы стать идеальным орудием МИ-6. Он понимает, что, не имей он личной заинтересованности, ему бы не хватило мотивации, чтобы довести дело «Кванта» до конца. И если бы по завершении этого дела М рассказала ему правду, он бы просто ушёл из МИ-6 в ту же минуту. Расчёт Мэллори идеально верен. Именно сейчас Бонду нужен кто-то, кому он мог бы доверять, в ком мог бы не сомневаться. У М — у старой М, которая навсегда останется для Бонда единственным носителем этого имени — всегда были от него секреты; она давала ему только ту информацию, которой ему следовало обладать, и Бонд, при всём уважении и любви к ней, чётко осознавал, что может полагаться только на себя. Мэллори же предлагает ему взаимное доверие, и хотя Бонда выворачивает уже от бесконечных попыток манипулировать им, Мэллори, по крайней мере, действует открыто. И Бонду просто некуда больше идти. Через несколько дней Таннер передаёт ему записку с адресом и номером телефона. Бонд сразу узнаёт почерк Мэллори, и это ещё один жест доверия, который он не может не оценить. Однако воспользоваться полученной информацией он не торопится. Бонд думает об этом всю ночь, вытаскивая из дальнего уголка памяти всё то, что так долго держал запертым. Он пьёт неразбавленный виски и вспоминает, смакуя накопленную за годы боль: их первая встреча и разговор в поезде, её холодная надменность и откровенное презрение к нему, медленно, но неотвратимо сменяющиеся совсем иными чувствами. Бонд вспоминает Венецию, свою надежду на новую жизнь, вспоминает счастливый смех Веспер, вспоминает ночь в роскошном отеле, вспоминает красное платье и стремительно поднимающуюся воду, вспоминает, вспоминает, едва не захлёбываясь в этом неудержимом потоке образов и событий. На следующее утро он является в кабинет Мэллори — небритый, всё ещё пьяный, в мятой рубашке и без пиджака, — кладёт ему на стол скомканную записку и доступно объясняет, что глубокоуважаемый Мэллори может с ней сделать. Мэллори улыбается, затем спокойно приказывает ему привести себя в порядок, и Бонд от всего сердца смеётся, когда понимает, что М ждал от него именно этого. Он всё же встречается с ней. Спустя ещё год, уже прочитав её личное дело и зная о ней всё. К его удивлению, мысли о Веспер больше не причиняют боли; он не испытывает горечь, узнав, что она благополучно вышла замуж через два года после Венеции, и лишь улыбается, когда читает, что старшего сына она назвала в честь него. Она преподаёт в бизнес-школе в Вене, и её зовут Виктория Ланда — фамилия, столь похожая на её настоящую, является всего лишь совпадением и действительно принадлежит её мужу. Бонд шутит на эту тему, когда они сидят в небольшом ресторанчике неподалёку от её работы. Веспер — Виктория, Вики — вежливо улыбается, и в этой улыбке он наконец узнаёт ту женщину, которую когда-то любил. Бонд улыбается в ответ и спрашивает про детей. Вики, оживившись и вновь перестав напоминать Веспер Линд, принимается рассказывать о семье, и Бонд просто слушает её голос. У него в Вене всего один вечер, в полночь он сядет в поезд и, даже если ещё когда-нибудь вернётся в этот город, никогда больше не увидит Веспер. Теперь он знает это точно. Ему интересно лишь, знал ли об этом Мэллори, когда поручал ему операцию в Австрии. Бонд возвращается в Лондон. Мэллори не спрашивает его ни о чём, и он сам не упоминает о встрече с Веспер в отчёте. Он рассказывает о ней только Таннеру и почти сразу об этом жалеет — Таннер, настоящий друг, немедленно пытается поддержать его, встревоженно заглядывает в глаза, предлагает поговорить об этом, спрашивает, что он чувствует. Бонд отшучивается в ответ на все вопросы, расплачивается за так и не выпитый скотч, хлопает Таннера по плечу и уходит домой. Ирония в том, что Бонд не чувствует больше ничего. В том месте его сознания, где столько лет хранились воспоминания о Веспер Линд, теперь пусто и очень тихо. Венеция превратилась в картинку на почтовой открытке, красное платье — в выцветшее пятно, сама Веспер Линд — в очаровательную Вики Ланду, которую язык не поворачивается называть Викторией. От того Джеймса Бонда десятилетней давности, едва получившего статус «два нуля», остаётся лишь песок, гора пустых бутылок из-под виски и дюжина шрамов, и впервые за долгое время ему приходит в голову, что от этого мусора вполне можно избавиться.