Шёпот за спиной – это в голове.

Девятнадцать. Девятнадцать и сорок шесть. Кажется, что я слышу тиканье часов, которые Лили подарила мне год назад. Да, знаю, что часы электронные, но, клянусь, слышу их, хоть и не хочу слушать. «Тики-тики-ТАК. Тики-тики-ТАК. Тики-тики-ЧАКИ!» Чаки… Да, Лили, так ты звала меня, и, наверное, только из твоих уст произнесённое ненавистное мною Чаки (вместо Чак) не раздражало. Нет-нет, как раз наоборот, это казалось чем-то очень нежным, ласковым, ин-тим-ным. «Тики-тики-ЧАК! Тики-чаки-ЧАК!» Я всё ещё помню нашу последнюю ночь перед отлётом. Разгорячённые тела, размётанные по подушке волосы, раскрасневшиеся лица, опухшие от поцелуев губы, томные взгляды, повторяющееся, словно заклинание, словно мантра,- люблю-люблю-люблю. «Тики-тик-ТАК! Тики-тики-ЧАК!» Ты принесла кофе в постель, признаться, мы оба знали насколько же ты плоха в готовке, а потому и этот случай не был исключением. Ах, как он горчил! А как мы смеялись, когда кружку обжигающего напитка мы опрокинули прямо на простыни! Весь последующий день этот горький бодрящий аромат мерещился вокруг и щекотал нос. Многое бы сейчас отдал, чтобы пахло хотя бы кофе, а не этим противным железом. «Тики-чаки-ЧАКИ! Тики-тик-ТАК!» Железом. Да, ведь кровь пахнет именно так. Густой, терпкий, как ликёр, аромат, обволакивающий нёбо, такой противный, что тут же, на подсознательном уровне, начинаешь думать о душе. Кровь на руках, на одежде, полу и стенах. Моя, учёных, лаборантов и тех, кто ломится в дверь за спиной. На двери, кстати, написано: «Только для учёных с ограниченным доступом.» Вот и сидите там, что сюда-то ломиться?! «Чаки-чаки-ТАК! Тики-чаки-ЧАК!» Девятнад… Двадцать и сорок две. Неужели прошёл уже час? Или, стоило сказать всего лишь час? Часы по-прежнему шепчут мне имя твоим голосом, Лили. «Тики-ЧАК! Чаки-ЧАК-ЧАК!» Я больше не хочу их слушать, пожалуйста, хватит. «ЧА-КИ-тики-ТАК! ЧАК-ЧАК-ЧАК!» Прекрати, Лили, прошу. «Чак-ЧАК-Чак!» Двадцать и два, и шестнадцать… «Тики-чаки-ЧАК!» Двадцать и шесть, и семьдесят один.