Бывает и так

      Когда Даша скрылась из поля зрения Купитмана и удалилась на такое расстояние, что уже ничего не могла услышать, Купитман повернулся к Андрею и сказал:       — Андрюша, я чуть не сдох! — Иван с несколько безумным видом смотрел на Быкова. — Я не знаю, как это пережил ты, но мне срочно надо выпить, и не вздумай меня останавливать!       — А я и не собирался, — ответил Андрей. — Ваня, у тебя сегодня есть самый законный повод нажраться в усмерть, какой только можно придумать! Пошли, Купитман. — Быков взял на себя инициативу, видя, что Иван Натанович сейчас не в состоянии что-либо предпринять. — Пошли к тебе в кабинет, к твоему любимому коньяку! — И Быков потащил за собой в лифт Купитмана.       Когда они зашли в кабинет, то обнаружили там Фила.       — Иван Натанович, Андрей Евгеньевич, — поприветствовал заведующих Фил. — Иван Натаныч, как там Дарья Михайловна?       — Хорошо, Фил, спасибо, — бросил Купитман, моментально оживший при виде заветного шкафчика. Он быстро прошёл к нему и, выбрав самый старый и дорогой коньяк, начал разливать его по бокалам, предусмотрительно подсунутые Быковым.       — Да, Филька, теперь и у Ивана Натаныча дети есть! — проговорил Быков, выпив содержимое своего бокала и подставляя его для новой порции. — Давай-ка, Купитман, отправляй своего гонца за шампанским, надо же отметить рождение дочери моего лучшего друга! А там и мои бандерлоги подтянутся.       Фил, забыв обидеться на то, что поход в магазин не входит в его служебные обязанности, быстро принял свою порцию коньяка, взял у Купитмана и Быкова деньги и исчез из кабинета. Через несколько минут после ухода Фила в кабинет к Купитману потянулся народ с поздравлениями. Все жали ему руку, желали здоровья его дочери и жене, многие тащили подарки. Медсёстры из терапии преподнесли ему целую коллекцию детских костюмчиков, с вышитыми на них вензелями О. К. Романенко с Лобановым втихомолку начал смеяться, что инициалы дочери Купитмана так «прикольно сочетаются», за что получили порцию злобных сравнений от Быкова, а Романенко остался на ночное дежурство. Впрочем, из больницы в эту ночь он и так бы не ушёл, поскольку был в числе приглашённых на банкет в столовой. Пришедшая поздравить Купитмана Кисегач, передала ему огромного плюшевого медведя, при виде которого Быков сделал вид, что умирает. Он возненавидел этого «ещё одного мишку кала», пока вёз его в такси на работу, чтобы он потом недели две хранился то у Кисегач в шкафу, то в учебной, где от него приходилось отгонять любопытных интернов. Софья, пробившись через толпу и крепко обняв дядю, подала ему какую–то сюрреалистическую мохнатую книжку с картинками. Купитман изобразил улыбку и поспешил передать эту книжку Быкову, который с отвращение сунул её Мальцеву, после чего интерн так всё время и проходил с этой книжкой. В конце концов, кто-то просто сунул её в стол Купитмана, где она и пролежала, пока не была найдена Дашей.       Когда Фил с Корнеевым и санитарами принесли ящики с шампанским, все дружно выпили за Оксану Купитман, будущее отечественной венерологии, как выразился Быков, за что получил толчок в бок от Насти. После этого большая часть персонала разошлась по рабочим местам, а Быков отправил интернов раскладывать провизию и напитки на вечер. Среди приглашённый на «пикничок» были уже упомянутые Романенко и Лобанов, а также Фил, Софья, Настя, Люба и Рита. Сначала хотели пригласить ещё Мальцева и Корнеева, но Быков сказал, что эти халтурщики не заслужили присутствовать при столь одарённых интеллектом особах, тем более сидеть с ними за одним столом. Купитман справедливо заметил, что под это определение попадают также Глеб с Семёном, на что Быков ответил, что они на сегодня освобождаются от этого звания по случаю рождения нового Купитмана.       В половине девятого вся компания собралась в столовой. Пили много и долго. Быков вскоре начал произносить спичи в адрес своих интернов, называя их «моими любимыми лишенцами». Купитман, совсем одуревший от коньяка, смешанного с шампанским уснул в первом часу лицом в крабовом салате на минуту вышедшего Фила. Лобанов и Романенко принялись рисовать на стенах маркером Дашу, за что были оставлены Андреем на годовое дежурство. Люба и Рита притащили караоке и начали петь «Ой, мороз, мороз…», но Кисегач не могла прекратить это безобразие, ибо давно спала, привалившись к Купитману. Вскоре, однако, медсёстры прекратили концерт и уснули на принесённом Лобановым в самом начале диване, на котором уже спал Быков. Лобанов же с Романенко куда-то исчезли…       Купитман медленно открыл глаза. Первое, что он увидел, была тарелка с салатом. Проведя рукой по лицу, Ваня понял, что салат был не только в тарелке. Попытавшись встать, Купитман обнаружил, что Кисегач ещё спит, удобно устроившись у него на плече. Осторожно, стараясь не угодить в торт, Иван опустил Настю на стол, отчего она проснулась.       — Ваня, — невнятно проговорила она, садясь прямо. — Сколько время?       — Половина восьмого, — отозвался с дивана Быков, столкнувший ночью медсестёр на пол. — Я сейчас пришлю своих крепостных, они быстро приберут, а Романенко им поможет. Кстати, Ванюха, где Романенко?       — Они с Лобановым ушли ещё ночью, — вставила Рита, поднимаясь с пола. — Сказали, что Семёну надо к жене, а Глеб отправился в клуб.       — Мишка кала! — проговорил Быков, направляясь к выходу из столовой. — Кисегач, что у тебя за тяга к медведям? И Купитману, вон, мишку презентовала, и мне! Хочешь, чтобы мы были в равных условиях, заведующие всё-таки? Только ты его жалеешь, у него ведь мишка кала не говорящий. А мне достался с этой функцией, никак батарейки не сядут! — И, продолжая говорить в том же духе, Андрей скрылся из виду, но через двадцать минут вернулся.       — Так, Купитман, где племянница твоя, даритель этой жуткой книжки?       — Я тут, Андрей Евгеньевич. — Софья вбежала в столовую. — Я в пробке стояла. Дядя Ваня, я вчера рано уехала, вы дали мне ключи.       — Хорошо, Софочка, хорошо, — кивнул Иван Натанович. Он совершенно не помнил, что давал Калининой ключи, но пожелал это скрыть. — Андрюша, — обратился он к Быкову, — ты ведь уже раздал задания своим подопечным? Вот и хорошо. Пойдём со мной к Даше, я ведь ходил с тобой к Кисегач.       — Что, Ваня, боишься, что Дарья Михайловна учует запах перегара?       — Нет, просто. — Купитман, стараясь не налетать на дверные косяки, отправился вместе с Андреем к Даше.       — Красиво выглядишь, — улыбнулась Даша, глядя на вошедших. — Что пили? — Она села на кровати, и взяла в руки нарезанное яблоко.       — Коньяк в основном и шампанское, — ответил Купитман, присаживаясь на край Дашиной кровати. — Ты как?       — Лучше, чем вчера. — Даша улыбалась, наблюдая, как Быков с Купитманом пытаются изображать трезвых. — Андрей, Ваня, не прикидывайтесь вы! Я же прекрасно знаю, что вы вчера пили не на жизнь, а на смерть! Да, — ответила она на удивлённый взгляд Ивана, — и тут было слышно ваше веселье. Если честно, очень хотелось к вам, — добавила она.       — В следующий раз, Дарья Михайловна, — проговорил Быков. — Когда нам удастся лицезреть любезную Оксану Ивановну? — Андрей типично улыбнулся.       — Минут через десять её принесут, — ответила Даша, взглянув на часы. — Ваня Оксану уже видел, он разве тебе не рассказал?       — Он только бормотал что-то нечленораздельное и хлестал коньяк, — ответил Быков, ухмыльнувшись на брошенный на него укоризненный взгляд Купитмана.       В этот момент дверь палаты открылась, и внутрь зашла медсестра, неся на руках дочку Даши. Аккуратно передав свёрток с ребёнком Даше, медсестра ушла, сказав, что вернётся через полчаса.       — Как приятно рожать в больнице, где работаешь, — проговорила Даша, держа девочку. — Тебе много можно, многое опускается. Ну, вот, Ваня, теперь можешь хорошо рассмотреть дочку, а то вчера тебе явно было не до этого. — Даша улыбалась, прекрасно понимая, как себя чувствовал вчера Иван.       Купитман посмотрел на дочку. Она уже не спала, и её пока ещё не осмысленный взгляд блуждал по комнате. Однако, когда в её поле зрения попал отец, она как будто сосредоточила на нём всё внимание.       — Наверное, думает: «Боже! И этот курчавый венеролог мой отец?!» — пошутил Быков. — «Как жить-то с этим, ведь у меня двадцать три его хромосомы!»       — Андрюша, мне сейчас всё равно, что ты думаешь, — проговорил Купитман, внимательно глядя на Оксану.       — Она ещё и кучерявая! — Андрей подвинулся ближе, и внимание Оксаны переместилось на него. — Думает, что наконец, пришёл нормальный человек, дядя Андрей.       — Дядя Андрей, да, нормальный! — усмехнулся Купитман. — В жизни не оставлю её с тобой!       — Ладно, ладно, нервный ты какой-то, Ваня. — Быков продолжал смотреть на девочку. – Имя её значит «гостеприимная», так что, она будет мне рада! — Это было обращено скорее к ребёнку, чем к Ивану.       — Так, спорщики, — обратилась к мужчинам Даша. — Извольте покинуть помещение, мне Оксану покормить надо. Идите, идите! — Она свободной рукой указала на дверь.       — Ну, Ваня, и до тебя дошла очередь, — сказал Быков, когда они вышли из палаты и подошли к кофейному аппарату. — Не в тени бездетной ты больше, скоро побежит мимо тебя твоя дочка, прокричит: «Папа, побежали!» И ты побежишь, Купитман, потому что ничего другого не остаётся!       — Что, Андрей, «Обломова» на днях перечитывал? — спросил друга Иван, отпивая кофе.       — Надо же мне своим бездарям наставления читать про вред безделья, — пожал плечами Быков. — Когда крестить будете?       — Успеем, — ответил Иван Натанович. — Ты не забыл, что ты крёстный?       — Такое забудешь! Ты мне, Ваня, мозг этим вынес за последнюю неделю! А кто крёстная?       — Рита, — ответил Купитман.       — Замечательно! С одной стороны — терапевт-тиран, а с другой — развратная медсестра! Вкусы у вас, Купитманов… странные! — заметил Андрей. — А Кисегач меня ещё обвиняла, что я плохо выбираю!       Через некоторое время Даша позвала их обратно в палату, где они просидели ещё с полчаса, а потом отправились по своим отделениям, а к Даше пришли Люба и Рита.