Forbidden glance

POV Руби       Слышу звон колокольчика, оповещающего, что в магазин кто-то зашел, поднимаю глаза и вижу знакомое пальто. Зейн стряхивает снег с волос и поднимает голову, чувствуя, что я смотрю на него. Он снова в очках, но это уже так привычно для меня. Быстро схватив свою куртку, я выхожу из-за прилавка и иду к выходу. Парень, открыв мне дверь, пропускает вперед. - Привет, Руби, - произносит он. - Привет, Зейн,- отвечаю ему легкой улыбкой, решив, что попробовать еще раз можно, я спрашиваю его: - Сегодня ты мне расскажешь? - Расскажу, - спокойно отвечает он, а я не могу поверить, он читает в моих глазах вопрос. - Правда? Я узнаю, как умру? - спрашиваю его. — Да, узнаешь, просто она уже совсем близко, я хочу рассказать тебе, — ответил Зейн. - Хорошо, - отвечаю я, мое сердце начинает биться сильнее от осознания того, что я наконец узнаю все.       Мы идем с ним по улице, он решил проводить меня до дома матери, я немного побуду у нее и поеду обратно к Зейну. - Почему ты решился только сегодня? - спрашиваю его. - Потому, что это уже завтра, Руби, ты помнишь дату, - напомнил Малик.       Действительно, я помнила ту самую дату. Дату своей смерти. Не каждому достается такой шанс: знать, когда он умрет, но мне, так сказать, посчастливилось. Не уверена в том, что это подарок судьбы, скорее наоборот, жизнь меня так не любит, что даже решила назвать мне точное время, когда избавиться от меня.        До сих пор не знаю, как умру, от этого чувство любопытства растет так же, как и страх. Но раз Зейн сказал, что расскажет, то возможно, оно так и будет. Хотя, зная Малика, он скажет только малую часть того, что видел сам.        Я решила подождать того, пока Зейн соберется с мыслями и начнет. Немного отвлечь себя не помешало бы, поэтому я осмотрелась: много снега, людей и холода. Но мне это даже нравилось, я любила зиму.        Все такое белое, чистое. Словно это белый лист и ты можешь начать сначала, жаль, что тебе так только кажется. Начать сначала может не каждый, ведь не все могут отказаться от своего прошлого. Как бы я ни хотела попрощаться с ним и начать заново, я бы не смогла, потому что какое бы ужасное оно ни было, это часть моей жизни, благодаря которой я это я. - Не знаю точно, как ты умрешь, - оторвав меня от раздумий, вдруг заговорил Зейн. - Я точно знаю, что это как-то повлияет на твое дыхание, потому что когда я увидел впервые, то сильно кашлял, словно мне не хватало воздуха. Но я не мог увидеть твою смерть точно, все было настолько размыто. Такое впервые. - Почему так? - поинтересовалась я. - Не знаю, Руби, не знаю, - тяжело вздохнул он. - После твоего появления в моей жизни я многого не знаю. - Эй, - возмутилась я, на что Зейн улыбнулся.        Мы уже подошли к дому моей семьи, Зейн поинтересовался, не пойти бы ему со мной. Ведь если он пойдет, то возможно мы сможем изменить судьбу. Но я категорически отказалась, сказав, что вмешиваться не нужно. Мы знали, что еще увидимся, так что не стали даже прощаться. Открыв дверь своим старым ключом, я удивилась, что дома было пусто. - Мам? - крикнула я, ходя по пустой квартире, но в ответ была лишь тишина, пока не зазвонил мой телефон. Номер был не определен, но я решила ответить. - Да? - осторожно произнесла я. - Руби Конер? - поинтересовались на том конце. - Я слушаю. - Это по поводу вашей матери, мне очень жаль, - прозвучала дежурная фраза врачей, и я почувствовала, как мое сердце начинает биться сильнее. - Что с ней? - запаниковала я. - Она умерла, в ее организме нашли много спиртного, а также большое количество снотворного, не смогли позвонить вам раньше, простите, - говорил на том конце врач, но после слов "спиртное" и "снотворное" я ничего не слышала.       Сбросив вызов, я упала на пол и почувствовала, что начала вся трястись. Это была истерика, но мне плевать. Слезы лились градом из моих глаз, а крики и мольбы о том, чтобы эту боль в моем сердце кто-то забрал, были настолько громкими, что я думала, что сама оглохну от этого. Только лучше мне уже не станет.        Вспомнила, что в сумке, у меня еще осталась та зловещая коробочка со всеми принадлежностями для того, чтобы я смогла уколоться. Быстро встав и достав все, я побежала в комнату брата, я знала, что у него еще что-то оставалась, знала, где он прятал свое развлечение. И знала, что это единственное, что остановит меня сейчас.       Открыв дверь в комнату Джексона, я прошла туда, и воспоминания полились рекой в моей голове; образ брата, сидящего за компьютером тут же всплыл в моей памяти. Я почувствовала его запах, ведь все его вещи были на месте.        Подойдя к его кровати и сев на корточки, наклонившись, я просунула руку под нее и стала щупать дно, проводя по доскам рукой, почувствовав скотч, начала его отлеплять. Когда я закончила, то достала маленький пакетик с жидкими капсулами. Даже не знаю название этого наркотика, но сейчас мне плевать, я не могла больше терпеть. На минуту я забыла вообще обо всем: и о том, что и так завтра умру, тоже. Я не могу этого ждать.        Спустившись снова вниз, подошла к сумке и достала лезвия. Взяв свой мобильник я отправилась в ванную. Включив кран и поставив затычку, стала ждать, когда ванная наберется.        Сняв с себя всю одежду и оставив только нижнее белье, я взялась за наркотик, подогрев жидкость и перелив все в шприц, обмотала руку жгутом и медленно ввела этот яд в себя. После залезла в ванну и легла.        Чувство расслабленности тут же прошлось по всем моим мышцам, я не ощутила ничего, кроме приятного чувства свободы. Это длилось недолго. Выключив воду, после того, как ванная оказалась полной, я молча лежала.       Не могу поверить, что судьба настолько жестокая, что не дала мне попрощаться ни с одним из своих близких. Я не прощалась с братом, когда он умер. Я поссорилась с отцом и не сказала ему ничего, когда он умер. И мама, черт, невозможно, я даже с ней не успела. Почему она вообще начала пить?        Боже, Руби, у нее не стало двух мужчин в семье, она и так продержалась почти два месяца без отца. Ты бы пила не меньше, только тебя останавливал Зейн. Блять, он же не простит меня за это, да и к тому же, мне кажется, именно сейчас я собираюсь поменять свою судьбу и умереть сегодня, но мне так плохо, больно, что я готова на все.       Беру лезвие с тумбочки и смотрю на свое запястье, оно все в шрамах от старых раны, но теперь порезы будут еще больше, еще глубже. Я готова уйти из этого мира, потому что я больше так не могу. Мне надоело страдать, плакать, терять близких и дорогих мне людей. Я не такая сильная, как Зейн, который смог пережить столько потерь. Я не смогу.       Провожу лезвием по запястью, кожа начинает розоветь, тогда я делаю надрез глубже: еще и еще, еще и еще. Кровь начинает бежать по руке, капая в воду, которая тут же окрашивается в красный, а я смотрю на это все так завороженно, словно это произведение искусства.       Опустив порезанную руку под воду, я начинаю шипеть от боли, но это так приятно для меня. Мне нравится это. Мне нравится эта боль больше, чем та, что у меня в сердце. Наверное, я ненормальная, но лучше чувствовать боль физически, чем морально.       Режу точно так же вторую руку и удивляюсь, что во мне так много крови: она не перестает бежать, а я и не хочу, чтобы она останавливалась. Словно вместе с моей кровью утекает все то, что так давно съедало меня изнутри. Мне так легко.       Понимаю, что должна попрощаться с Зейном, надеюсь, он придет сюда, уже больше одиннадцати, я давно должна была быть у него. Значит, он скоро будет здесь. - Руби? Где ты? - слышится крик из коридора, и я понимаю, что он пришел. - Я здесь, - шепчу, что есть силы. - Твою мать, что ты наделала? - кричит парень, залетая в ванную и садясь на колени. Он хватает мои руки и зажимает порезы. - Я не могу больше, Зейн, я должна была, - нелепо начинаю объяснять ему свой поступок. - Зачем, Руби? Почему? - плакал парень, смотря на него, понимала, что ему ужасно больно видеть меня такой. - Моя мама, Зейн, она пила, наглоталась таблеток, врач, он, - пытаюсь рассказать ему, но чувствую, как силы покидают меня. - Он позвонил, сказал, что она умерла. - Руби, - шепчет Зейн, но я пытаюсь его заткнуть, вырвав свою руку из его сильной хватки, кладу указательный палец на его губы. - Не надо: ни скорой, ничего не нужно, ты дашь мне умереть. Только сначала я расскажу тебе то, что знала только я и Джексон, ты ведь рассказал мне все свои секреты, но не знаешь моих, не знаешь, почему я такая. - Расскажи мне, - только и говорит Зейн, пытаясь смириться с тем, что сейчас происходит.       Набрав воздуха в легкие, стараюсь начать бороться со своей слабостью, чтобы рассказать ему то, что так давно живет во мне. Что так давно произошло, но иногда так яро всплывает в моей голове, словно это было вчера.       Но Зейн должен это знать, он открылся мне. Рассказал все о себе и своих бедах, и я поступлю несправедливо, если не раскрою ему свои тайны. - Меня изнасиловали, когда мне было тринадцать, родители были не в курсе, знал только мой брат, он разобрался с этим парнем потом, его не посадили, но в городе я его больше не видела. Это сломало меня, я тогда была на какой-то вечеринке, там были люди разного возраста, даже я в свои тринадцать, и тот парень, ему была двадцать с чем-то, - рассказывала я, а слезы текли по щекам. - Руби, - говорит Зейн, обнимая меня, его куртка и футболка промокли, но его это не волновало. Вода из ванны плюхалась об края и выливалась на кафельный пол, но это было мелочью по сравнению с тем, что происходило с нами. - После этого я сломалась. Изменилась, стала такой закрытой, моим другом был только мой брат. Я думаю, что должна была рассказать тебе это раньше, но вышло только сейчас, прости, - шепчу я. - Все нормально, все хорошо, милая, - повторял Зейн, гладя меня по голове.       Мы понимали оба, что сейчас еще немного и я умру. Наркотик уже не действовал, и я чувствовала дикую боль во всем теле: это из-за того, что я потеряла слишком много крови, но ощущение свободы окутывало меня. - Я должен рассказать тебе последнею историю, - вдруг сказал Зейн. - Хорошо, - отвечаю ему. - Это потерю я почти не смог пережить, я почти умер, точнее я умер, когда умерла она. Тот я ушел вместе с ней. У меня была девушка, ее звали Перри, она была такая красивая, Руби, я никогда не видел людей с внешностью ангела, но Перри была такой. У нее были такие голубые глаза, как море, я не мог поверить, что она так же любила меня. Мы собирались пожениться, она была беременна. - Это так прекрасно, - шептала я, находясь уже в полусонном состояние. - Да, она была прекрасна, я был самым счастливым на свете, она смогла вытащить меня из той боли, потерь, смертей и прочего. Я думал, что у нас будет семья, ребенок, думал, что я смогу быть счастлив. Но, наверное, судьба так не считала, Перри, она, - он запнулся, начиная плакать еще больше, я гладила его по волосам. Плевать, что все было мокрым, главное, это наши прикосновения.       Мы чувствовали друг друга. - У нее был выкидыш, не знаю точно отчего, врачи говорили, что просто ребенок не выжил, он был мертвый. Когда его доставали из нее, что-то пошло не так, - он снова остановился. Приподнявшись, я обняла его, начиная целовать в шею, шепча успокаивающие слова. Я делала это из последних сил, но ради Зейна, и это стоило того. - Они что-то сделали не так, и она умерла на операционном столе. Мой ангел, он покинул меня, мое море глаз, мое счастье и единственная, кто смог меня спасти тогда, и ее забрали у меня, - сквозь всхлипы произносил парень. - Тише, тише, - повторяла я. - Ты же сильный, ты сможешь. - А теперь я потеряю и тебя, я устал от этого, устал терять тех, кто дорог мне. - Зейн, прости меня, но мне это было нужно, я не такая сильная, как ты, я не смогу, - говорила я ему в свое оправдание. - Руби, я тоже уже не могу, - повторял парень. - Ты можешь пообещать мне несколько вещей, Зейн, ради меня, - просила я, поднимая его голову и заглядывая в его глаза. - Конечно, - согласился он. - Ты будешь жить дальше, ты похоронишь мою маму, меня и уедешь из города. Я всегда хотела побывать в разных городах, посмотреть закаты и собирать фото из различных стран. Зейн, сделай это за меня, я прошу тебя, - умоляла я парня.       Парень задумался, он был так ошеломлен моей идеей, этой странной просьбой, но я так хотела дать ему хоть какой-то смысл на то, чтобы жить дальше. - Хорошо, я сделаю это ради тебя, - согласился он.        Я обняла его еще сильнее. Вся его одежда была мокрой и испачканной в моей крови, но это было таким пустяком. Отпрянув от парня, я легла обратно в ванну. Все было настолько красным, казалось, что это не вода, а просто моя кровь. Мне осталось совсем немного, но я бы не смогла дотерпеть до конца. - Помоги мне с этим покончить, - попросила я.       Я смотрела в его такие красивые карие глаза, которые когда то подавали мне надежду, силу. Этот парень вернул меня к жизни, хоть и ненадолго, но вернул. И за это я благодарна ему. - Я не смогу, - сказал Зейн. - Ты понял, о чем я, ты сможешь, - уверяла я его.        Зейн наклонился над ванной и поцеловал меня лоб, а затем в губы. Это был не страстный поцелуй влюбленных. Да, целовались мы по-настоящему, с языком. Да, мы любили друг друга. Но не так, как, например, Зейн любил Перри. У нас с ним все было не так. Никаких романтических отношений, это даже не совсем дружба. У нас с ним что-то намного больше. И я уверена, что этому даже нет подходящего слова. - I'm ready*, - прошептала я те слова из песни, когда оторвалась от парня.       Он понял меня. Я легла под воду, чтобы ослабить свои протяжные муки. Будет лучше, если это закончится быстро. Я стала задыхаться и уже рефлекторно хотела выплыть наружу, но он смог это сделать. Он стал держать меня за плечи, не давая мне выплыть. Он смог решиться на это, смог помочь мне.        Ненавижу себя за это: Зейн будет винить себя за мою смерть, как и за смерть всех тех, кого потерял. Но за мою он будет винить себя больше всего. Будет говорить, что мог бы вызвать скорую и я бы выжила. Но я знаю, он понимает, я бы ненавидела его за это. За то, что он меня спас. Вот сейчас он помогает мне, он топит мое тело, но отпускает мою душу. Спасает ее от этого жестокого мира. Зейн Малик - это тот, кто спас меня. Это тот, кого я люблю не как любовника, не как брата, я люблю его больше.       Когда сознание покидало меня, то я открыла глаза и сквозь воду видела очертания его лица. Уверена, он плакал и ненавидел себя, в то время как я его боготворила за это.       Его глаза никогда не были для меня глазами смерти. Они были для меня спасением. Я ждала его всю жизнь только для того, чтобы он освободил меня. И он смог это сделать.       Он позволил мне уйти.