Zack Hemsey – Vengeance
- Завтра будет лучше. Голос звучит уверенно, а в душе гнездится страх. Джоанна смотрит на своих собеседников и мысленно дает каждому звонкую оплеуху. Блондинке Бряк с пустым взглядом в вечность, сдавшемуся Мелларку, опасливо оглядывающемуся по сторонам, и самой себе, девочке с наивными надеждами. Завтра обязательно прилетит планолет с добрым Плутархом и благородным Эбернети, которые, словно волшебники, раскидают охрану и вызволят их отсюда. Справедливая Сойка меткой стрелой попадет в сердце Сноу, искореняя отравляющее Панем зло. Завтра все обязательно будет как в сказке. Осталось только определиться, когда же этот опьяняющей сладостью победы день настанет. Через день? Два? Неделю? Теперь их жизнь сплошное «завтра». Или, по крайней мере, ожидание его. Тюремный двор можно назвать просторным, если не замечать высокие стены с зарослями колючей проволоки сверху, которая подарит тебе яд двух тысяч вольт при одном прикосновении. Все лучшее для заключенных, не отказывайте себе ни в чем. Обидно, что кожные покровы обгорают сразу же, а собственный крик заглушает приказы миротворцев. И повезет, если умрешь сразу. Тогда не придется слушать по ночам, как собственная кожа медленно слазит, обнажая ткани и чистое мясо. Чувствуя, как организм, не способный восстановиться, сдается, а морфия именно на тебя не хватило. При лучшем раскладе такие счастливчики погибают через два дня, разорвав голосовые связки от воплей и порвав уголки губ в кровь. Конечно, таких везунчиков почти нет. Подстрелят из новенького пистолета только на подходе к проволоке. У Мейсон теперь много сигарет. Это обязательная часть ее лечения. Ничего страшного, что от них разит чем-то медицинским, главное – что табак есть. То самое, что помогает на секунду забыться, отдаваясь на растерзание белёсому дымку. Это – спасение. Временное и со своими минусами, но радует, что хоть какое-то. В последнее время победительница начала даже испытывать некую благодарность к этим людям. Эффи, которая еще несколько дней назад надрывно кашляла, сплевывая кровь, теперь курит как профессионал. Глубоко затягивается, держит в легких и выдыхает бесформенное облако. Тонкие пальцы, сжимающие сверток, подрагивают, а глаза выдают, что женщина не здесь, не в этом дворе, а в своем мире, где нет боли и насилия. В той идеальной Вселенной, в которой прожила почти всю свою жизнь. Пит кривится и после первого раза больше не пытается продолжать курить. Он укоризненно смотрит на Джоанну, а она не Китнисс, у нее нет твердых идеалов и несгибаемых принципов. Дают – бери, бьют – доставай топор и наказывай. Поставили на колени – думай и приспосабливайся. Есть шанс – беги. И это единственные девизы, которые круглосуточно крутятся в голове у Седьмой. - Завтра будет лучше.. Волосы Бряк тускнеют, а она сама больше не улыбается, лишь изредка посматривает на бывших трибутов. Девушка с непонятным страхом отмечает, что морщинки около глаз куратора стали глубже, а синяков – больше. Кто знает, что происходит в те двадцать два с половиной часа, когда они не «на прогулке»? Пит почти не говорит, он теперь похож на Эффи: все время думает о чем-то своем, изредка бросая такие же туманные фразы, как и сигаретный дым с привкусом медикаментов. Миротворцы знают, что Мейсон делится своими «лекарствами» с бывшими знакомыми, но не пытаются препятствовать. Чем больше людей травятся этой спасительной наркотой – тем лучше. Жаль только, что один Мелларк, настолько переполненный капитолийскими таблетками и инъекциями, сразу понял фишку и отказался от подобного развлечения. Ничего, парнишке и так достается тройная доза. - Завтра будет лучше?.. Где-то вдали светит солнце и льется кровь. Где-то там праздные жители столицы все еще ходят на званые вечера, а мятежники составляют планы. Они же все еще здесь, жертвы оплошности. Еще и недружелюбная Энобария стоит где-то в тени, сверкая отточенными до блеска зубами. Ее почти никто не трогает: нет надобности, желания и смелости. У Пита черные круги под глазами, мокрый лоб и слишком горячая кожа. Эффи похожа на живой труп, настолько посинели ее кожные покровы. Одна Джоанна все еще держится, не примкнув хоть к одной крайности. Она – тот самый баланс. Она – надежда. Хотя бы для себя, ведь персональной Эвердин у них тут нет, а из памяти уже стирается отважная темноволосая девчонка с луком вместо лживых фраз и двуличной натуры. Кто знает, что будет завтра. Мейсон думает, что не стоит терять веру в то, что спасшиеся сволочи не вспомнят про них. Хотя бы драгоценный пекарь будет нужен, иначе символ революции не сможет свершить свое дело. А уж эти две дамочки будут всегда рядом, Седьмая просто не позволит им оставить здесь себя, а сопровождающую возьмет за компанию; не зря же блондинка сидит с ними на сухой земле, выкуривая общую сигарету. Время бороться за свои жизни еще не пришло. Седьмая глубоко внутри себя боится, что оно так и не наступит.*
Сегодня место ежедневного свидания изменилось. Эта мысль на секунду всплыла в мраке сознания победителя Семьдесят Четвертых Игр, чтобы потом навсегда затеряться. Жуткий миротворец по прозвищу Крысобой с грубо зашитым ртом хмыкает через нос и оглядывается на высшее руководство, стоящее у выхода. Публика довольна зрелищем. Мальчик готов к выходу на новую Арену. Крысобой, кажется, гадко ухмыляется своими сшитыми губами и хватает трупы за окоченевшие руки. На лице блондинки застыло выражение непонимания, шатенка же глупо раскрыла глаза в ужасе. Да уж, у парнишки недюжая сила, так разломать позвоночники и вытащить ребра сквозь плотные ткани. Руки Мелларка в крови и кусочках плоти, а он глупо улыбается начальнику тюрьмы. Слишком много убирать, но это уже не проблемы охранника, он сделал свое дело. Теперь время для вознаграждения. Тела как-то слишком легко тянутся, а в памяти Пита очень четко отпечатается картинка изуродованного монстра-некрофила, который тянет в глубину подземелья когда-то его близких. Жаль только, что он не помнит их имена. Джоанна была права, всегда нужен был только добродушный пекарь, а они просто оказались поблизости. Завтра будет лучше. Не для всех, конечно. И, может, совсем не скоро. Но теперь, задумчиво вдыхая горьковатый дым в легкие, Пит повторяет шепотом эту фразу, цепляясь за прошлое. Завтра будет лучше.