Песня для него

Играет музыка, гости танцуют, веселятся. Женщины в пышных платьях, мужчины в ухоженных фраках. Все они фальшиво улыбаются, смеются, рассказывают глупые истории полные лжи. Безликие маски – не более. Маски… Девушка, стоявшая у лестницы, улыбнулась краешками губ. Такие изысканные, они считают себя примерами вкуса, думают, что им стоит подражать, а на самом деле души всех этих людей пусты. Они давно погибли, сгнили. Живые мертвецы… Да, именно, бездушные куклы. А кто их кукольник? Наверное, хозяин этого торжества лжи. Хотя, он сам давно прогнил и мало чем отличался от этих глупых людей. Такая же бездушная кукла… жертва греха… Вздох, она никогда их не понимала. И, наверное, никогда не поймет. Музыка затихла, её выход. Она поставила бокал с вином на поднос дворецкому и неторопливо пошла вниз. Её походка была элегантна и утонченна. Чистый кристальный голос заставил гостей умолкнуть. Песня… Нежная, легкая, трогательная, но таинственная и печальная мелодия. Перед гостями стояла девушка в шелковом черном платье. Волосы нежно-розового цвета спадали на хрупкие плечи. Голубые глаза были задумчивы, немного печальны, но горды. Её голос очаровывал. Такой нежный, чистый, хрустальный, прекрасный… Она любила петь, пыталась выразить все свои чувства в песне. Едва заметные слезы появились на её глазах. Эта была очень грустная песня… Праздник подходил к концу. Хозяин взял её за руку и куда-то повел за собой. Длинный узкий коридор. Портреты бывших глав семьи Камуи надменно наблюдали за неспешно идущей вперед девушкой. Бесстрастные, гордые лица жестоких людей смотрели ей вслед из позолоченных рам. Свечи в канделябрах постепенно гасли, и коридор окутывала тьма. Что-то таинственное, недоброе царило вокруг. Но она не сопротивлялась, а медленно брела за молодым человеком. На нем был костюм фиалкового цвета, фиолетовые волосы были заплетены в высокий хвост. Он весело улыбался, что-то рассказывал, но ни разу не посмотрел ей в глаза. Боялся? С графом она была знакома давно и прекрасно знала обо всех его прегрешениях. И поэтому ей все чаще казалось, что он просто глупая оболочка с нелепым узором снаружи и пустая внутри. Он был далеко не идеален, как казалось с первого взгляда. Синие тени пробежали по белому лицу. В этом полумраке он действительно выглядел ещё красивее, но это лишь внешность, а она, как известно, обманчива. Он был очень жестоким человеком, хотя его красивая ложь заставляла людей верить в обратное. Граф сладко лгал своим подругам, и они верили в его фальшивые речи. Тогда, заполучив их сердца в свой плен, он показывал им свое истинное обличие – безжалостное и коварное. Но, обжигаясь один раз, они снова приходили к нему, добровольно шли в самое пекло, обжигаясь снова и снова. Ей было почему-то грустно. Молодой граф остановился у небольшой двери. Гасла последняя свеча в канделябре. Он подошел к ней со спины и крепко зажал рот. Она не сопротивлялась, не кричала, лишь легонько прикрыла глаза. Его коварная улыбка исказила белое лицо. Девушка почувствовала сладкий пьянящий аромат. Все расплывалось… свеча погасла… Темная комната. Из большого окна струится лунный свет. Блеснул нож. Ухмылка. У стены сидели три девушки со связанными руками, глазами и ртом. Все они одеты в красивые платья, волосы, убранные в аккуратные незатейливые прически, слегка растрепались. Его пленницы. «Пленницы красоты» - так он называл их. Девушки действительно были очень красивы. Как фарфоровые куклы… но гораздо прекрасней. Это были те, кто не отдались ему, не поддались его чарам «змея-искусителя». Он улыбнулся своему отражению в сияющем лезвии ножа и подошел к молодой девушке в темно-бирюзовом платье. Её волосы цвета морской волны были заплетены в два длинных хвостика. Он сел рядом с ней, развязал ей рот, но девушка молчала. Он недолго ждал, как у неё слегка дрогнули губы. Снова ухмылка. Он провел лезвием по щеке. Алая капля крови поползла по бледной коже. Девочка снова что-то шепчет, но уже громче. Боится. От этой мысли становилось невыносимо приятно. Нож скользил вниз от щеки к подбородку, потом к шее, ниже к груди… Больно, но от страха она не может произнести ни слова. Он убрал нож, взял её за подбородок и выпрямился. Эта девочка действительно красива… слишком. Молит о пощаде… Как низко, а зовет себя наследницей рода Хатсуне… Взмах, тихий вскрик, платье окрасилось в красный. Она ещё дышит. Хочет крикнуть, позвать кого-нибудь, но её сковывает непреодолимая слабость. Снотворное ещё действует. Блеск ножа, острие быстро рассекает тонкую бледную кожу. Взмах, ещё один… Кровь пропитала тонкую ткань её платья… Последний судорожный вздох, причиняющий адскую боль… Мертва… Он снова с интересом взглянул на свое отражение на кровавом лезвии ножа. Тишину нарушил негромкий шорох. Граф посмотрел в сторону. Девушка, которую он только что привел сюда, начала просыпаться. Так быстро? Наверное, он использовал слишком мало снотворного. Собственно, какая разница, кого убивать первым? Он ловко развязал ей рот, замахнулся и… Тихий хрустальный голос запел ту самую грустную песню, которую она пела сегодня, которую он так любил. Нож со звоном ударился об пол и отскочил в сторону. Он упал на колени, из его глаз текли слезы. Сколько себя помнил, он не плакал. Девушка продолжала петь. Так же печально. Ей ничуть не было страшно. Ей было грустно. Какая-то странная ноющая тоска. Девушка умолкла, молодой граф уткнулся лицом в её колени. Он решился рассказать девушке о грехе, который совершил, хотя о нем она знала и так. Это было похоже на исповедь. Он рассказал ей о том, как сильно боялся любви. Граф считал, что это прекрасное чувство навсегда разрушит его жизнь. Боялся привязываться к кому-то. Тогда весь тот идеальный мир его поместья, где есть лишь он, прислуга и его вольная жизнь, разобьется подобно упавшему на пол зеркалу. Подобно старинному зеркалу, реликвии. Он избегал этого чувства, использовал девушек как беззащитных кукол. Ему нравилось играть с их чувствами. Его чарам поддавались все кроме троих. Одна из них была мертва, вторая мирно дремала, а у третьей он сейчас молил прощение. Девушка молчала. Он считал девушек игрушками. Поиграл, надоела, выкинул, нашел новую… Круг… круг его греха… его несмываемого греха. Он хотел сделать и её своей куклой, но она не поддавалась. Он хотел просто выбросить её из головы, но мысли не поддавались контролю. Любовь преследовала его, это пугало. Молодой граф решил убить её, убийство двух других девушек лишь предлог. Он знал, что не сможет полюбить надменную Хатсуне или непокорную Сакине. Их убийство лишь повод. Возможно, если бы неделю назад он одумался и не похитил бы Сакине, этого бы не было. Но все сложилось не так, как хотелось бы… Она продолжила петь. Так печально, что его сердце черное как ночь, выеденное жестокостью и ложью, разрывалось на сотни осколков. Его всегда зачаровывал её волшебный голос. Сегодня граф не случайно попросил её спеть на празднике. Ему хотелось ещё раз перед её смертью услышать любимый голос. В те минуты, когда она пела, на его темной душе становилось необычайно легко. Он прикрывал глаза и забывался. Девушка умолкла. Он аккуратно развязал ей глаза, но с трудом осмелился взглянуть в них. Взгляд её бездонных голубых глаз, в которых отражался океан, пугал. Она наклонилась к нему и легонько коснулась своими губами его. Впервые девушка дала волю своим чувствам. Это похоже на третьесортную драму: любовь, убийство, грех, раскаяние, слезы, смерть… Она босяком бежала по холодному асфальту, раздирая до крови стопы. Волосы растрепались, дорогое черное платье порвалось. Слеза упала с белой щеки. Бледный свет луны слегка пробивался из-за черных туч. Он приказал ей бежать. Бежать как можно дальше от его поместья. От него самого. Он стоял посреди просторной комнаты с ножом в руке. Послышались шаги и чьи-то взволнованные голоса. Нашли, значит. Он улыбнулся, последний раз в жизни и вонзил себе в живот нож. Все помутнело. Яркий свет, группа людей вбежала в комнату. Несколько прислуг подбежали к нему, вошедшие о чем-то обеспокоенно говорили. Но граф не слушал их удивленные возгласы и громкий шепот. Последнее, что он слышал в своей жизни - это её голос. Её волшебное пение звучало в его голове. Сейчас оно снова дарило ему тепло, согревало его душу. Он закрыл глаза и погрузился в вечный сон, прервать который не сможет никто… Дождь… Она стояла на небольшом холме и тихо пела. Пела для своего любимого, которого она больше никогда не увидит.