Не просто друзья

Юля тыкала вилкой в омлет с таким рвением, будто хотела выместить на нем всю накопившуюся злобу. Аппетита не было совершенно, и вскоре тарелка была бесцеремонно отодвинута в сторону. Голова были занята вовсе не завтраком. Куда уж ей до таких приземленных мыслей? Рядом лежал телефон, который вчера благодаря отцу чуть не увидел свет в конце мусоропровода. Юля остановилась в последний момент, и вместо урны тот вновь занял свое место в сумке – как признание того, что тест на профпригодность все-таки пройден. Часы на циферблате показывали 10:24. Осознание того, что никуда не надо, заставляло Юлю делать все медленно и будто через силу. Так и сейчас: она отправила нетронутый завтрак в мусорное ведро и еще пять минут старательно мыла тарелку. Правда, блистать чистотой посуда все равно не стала: сказывалось долгое нахождение «на службе» у Кастета. Ночь прошла отвратительно. Пожалуй, посоревноваться с ней мог только предыдущий вечер. Проснувшись в три часа от кошмара, Юля больше не сомкнула глаз. Ворочалась с боку на бок, пробовала считать баранов, овец и других четвероногих животных, а когда вспомнилась вчерашняя тренировка, Подольская и вовсе перестала надеяться на чудо морфея. И если бы она просто не могла уснуть! Непрошеные мысли упорно терзали воспаленный мозг, а безысходность и пустая злоба доводили чуть ли не до слез. Пожалуй, если бы ей предложили варианты: мучиться от мыслей или от кошмара, второй показался бы довольно соблазнительным. Но выбирать не приходиться. Надо было срочно найти что-то, способное отвлечь. Жаль, что Сантьяго нет рядом. Он, как личное солнце, согревал и защищал ее. Отгонял все проблемы, веселил своими шутками. Но позвонить сейчас, среди ночи, после того, что она устроила в спорт зале… Это казалось неразумным. Юля не любила показывать свою слабость, но сложившаяся ситуация застала ее врасплох. Как обычно, при воспоминаниях девушка поморщилась. Может, музыка поможет отвлечься? Каково же было ее удивление, когда она заплаканная нашла свои наушники на ручке входной двери. Тогда хотелось верить, что Сантьяго где-то рядом. Вот сейчас он вывернет из-за угла и… Увы, мечты так и остались мечтами. Реальностью желания не стали. Последняя надежда рухнула, когда и на чердаке никого не оказалось. Его нет, и жалеть ее некому. Эта мысль, словно тысячи мелких льдинок, резанула сердце. Еще никогда она не испытывала чувство одиночества так остро. Стоило бы прихватить его за руку тогда и увести, но Юля не жалела, что так не сделала. Лучший друг наверняка не поймет ее чувств, сочтет плачь беспричинным. И, наверное, он прав. 3:38. Беззвучные всхлипы уже не сотрясали комнату. Слез не было. Да и причин плакать тоже. Балансируя на границе между сном и явью, Юля отчетливо осознала, что разозлилась вовсе не из-за того, что Костя начал с кем-то встречаться, а потому что он не сказал ей об этом. А она-то думала, что между ними нет секретов, что они близкие люди. Как же! Близкие люди не предают, а сейчас Подольская себя чувствовала именно преданной. И не важно, что личная жизнь – это дело каждого. В ее-то жизнь папа без спроса вторгается! И «папа» – не аргумент этому. «Либо я, либо она» - твердо решила Юля и наконец провалилась в сон. Однако мысленно выдвинутый ультиматум Константину озвучен не был. Юля вообще не собиралась с ним разговаривать. Обида за себя больно «тыкала» под ребра, а в глазах щипало от соленых слез. Но решив быть твердой и хладнокровной, Юля держалась. Даже себе она до конца не могла объяснить, почему вдруг стала такой пессимистичной плаксой. «Просто все навалилось со всех сторон, ничего личного» - лгать она всегда умела, а в последнее время так часто повторяла это про себя, что почти поверила. И сейчас: Когда папа вошел в кухню-гостиную и громко поздоровался, Юля все тем же неопределенным взглядом изучала поверхность стола. Ночные мысли вновь тревожили ее сознание, что девушка даже не сразу поняла, что не одна. Радости приход отца не вызвал, лишь тяжелый вздох и внезапно образовавшийся комок в горле. Как себя вести с ним, девушка еще не определилась. Что-то подсказывало, что молча игнорировать – самый верный способ. - Дочь, мне с тобой надо поговорить. Серьезно, - Костя занял стул напротив дочки и сцепил руки в замок. Константин переживал намного больше, чем показывал. Разговаривая вчера с Галиной Дмитриевной, Подольский то и дело набирал номер Юли. Неудивительно, что у той возникло желание избавить от телефона, где вперемешку с папиными поступали звонки и от Сантьяго. Сначала Костя порывался пойти искать Юлю по всему городу, но был остановлен учительницей, которую, как и его, несправедливо оклеветала Юля. По крайне мере, так он считал. О хороших взаимоотношениях с Гэ Дэ тоже можно было забыть: дочь разрушила все, что он строил месяцами. Правда, тут Костя терялся и не знал, кого больше винить, себя и Юлю. Недолгий опыт отца все же показывал, что подростки – очень экспрессивны и опрометчивы в своих суждениях. Кто знает, может, завтра все будет уже замечательно? Меньше всего ему хотелось что-то объяснять. Оказавшись дома, Подольский первым делом проверил комнату дочери и испытал невероятное облегчение, когда та оказалась заперта. Значит, Юля дома. Закрылась в комнате, но хотя бы не на улице! Вдруг эта самая «оттепель» уже настала, и дочка обо всем забыла? Как ни странно, но чувство вины переполненный эгоизмом отец все же ощутил. Лишь усилием воли он заставил себя не постучаться в комнату дочери, а пойти спать. Утром, во всяком случае, будет легче. Должно быть легче. Кое-как договорившись со своей совестью, Константин заснул крепким сном, и уже не мог услышать крики дочери. А утром, подергав ручку двери и убедившись, что сбежавших нет, отправился в магазин. Со своей участью обидчика горе-отец еще не смирился – гордость не позволяла, но налаживать отношения как-то надо было. Например, приготовить завтрак. Сегодняшние события в кухне разворачивались не хуже, чем в излюбленных всеми мелодрамах. Подольский все медлил, хотя никаких предисловий здесь и не требовалось. Было достаточно просто объяснить свою позицию. Ох, а ему это придется сделать дважды! Вряд ли после вчерашнего Гэ Дэ сделает вид, что ничего не случилось. На это можно было скорее рассчитывать со стороны Юли, но и она сегодня не проявляла чудеса благоразумия. «Оттепель» не наступила, как предполагал он, наоборот, дочь, казалось, не замечала его и думала совсем о другом. Итак, глубокий вдох и можно пускаться во все тяжкие. - Ээ, Юля, как дела в школе? Ноль эмоций, фунт презрения. Дочка даже глаза не подняла на отца, делая вид, что разглядывать стертую практически до дыр скатерть интереснее. Но Подольский был не настроен на юмористическую волну. Находился в слишком взвинченном состоянии, мучительно подбирал слова, да и ситуация не располагала для смеха. Хотя, не исключено, что в любой другой день все было бы именно так. - Юлия, я в молчанку играть не намерен! Неожиданно Подольская встрепенулась. Решив, что на сегодня норма пустой болтовни закончилась, Юля встала со стула и направилась в сторону своей комнаты. Костя резко выдохнул и тоже поднялся. В несколько шагов он пересек расстояние, разделявшее его с дочерью, и довольно грубо развернул девочку к себе. Пальцы крепко сжали ее запястье, чтобы у той не было шанса вырваться. - Мне нравится это не больше, чем тебе. Но другого выхода нет. Давай поговорим. – Ему стоило невероятных усилий заставить голос вновь зазвучать мягко. Юля зашипела от боли, дернула рукой, но хватка только усилилась. Пришлось смириться с таким положением, но гримаса боли с ее лица не исчезла. Все, сдерживать себя отец больше не мог. Казалось, он не замечал, что причиняет боль дочери. Гнев поработил его разум. В какой-то момент Юле показалось, что отец может ударить ее. - Хорошо, тогда слушай: я перед тобой отчитываться не собираюсь! И посвящать тебя во все тоже не обязан! Я делаю то, что считаю нужным, и вторгаться в мое личное пространство не позволю! Ты не центр вселенной, чтобы все под тебя подстраивались. И встречаться я буду с тем, с кем захочу, независимо от тебя! Ясно? – загрохотал Константин. Юля хранила молчание, но глаза так и пылали ненавистью. Ее здесь ни во что не ставят! - Поняла, я спрашиваю? Нет? Ладно, тогда будем тебя перевоспитывать! - Нет. Ты тоже не имеешь права вмешиваться в мою жизнь! – наконец воскликнула Подольская и посмотрела на отца. - Пока ты живешь со мной, ты будешь слушать меня и следовать моим правилам! Это все. – Пальцы разжались. Подольская вырвала руку и начала растирать онемевшее запястье. - Я буду поступать так, как захочу. Ты уже все решил для себя, но мою жизнь ты ломать не смеешь, - тихо, но твердо произнесла Юля, все еще протестуя. - Иди в свою комнату. Немедленно! – повысил голос Костя. Получилось не так угрожающе, как минутой ранее: Подольский успел взять себя в руки и опять испытывал нечто наподобие вины за свою несдержанность и грубость. Но остановиться опять не смог. - Я сама разберусь, - сверля глазами пол, гнула свою линию девушка. - Я твой отец! Не заставляй меня идти на крайние меры. Иди! Он вновь протянул руку, намереваясь насильно заставить дочь послушаться его, но Юля отшатнулась в сторону. Подняла полные разочарование глаза на отца и выскочила из комнаты. *** Тик-так. Тик-так. Тик-так… Единственный звук в комнате издавали только настенные часы. Раньше Юля не слышала или не замечала их тиканье, зато сейчас тишина не могла в полной мере давить на нее. Она считала каждую секунду, лишь бы не расслабляться и не пускать в голову неприятные воспоминания. Конечно, можно было подумать о чем-нибудь отвлеченном, но в итоге все освободилось к школе, Гэ Дэ и папе. О последнем Подольской хотелось думать меньше всего. Этот опасный поворот в раздумьях вызвал ком в горле, сжатые в кулаки руки и плотно закрытые глаза, чтобы не разрыдаться. Вообще Юля практически никогда не плакала, всегда считала себя сильной. Какая самонадеянность! Хотелось набрать номер Сантьяго. Но когда рука тянулась к телефону, девушка поспешно отдергивала ее. Нельзя. Она и так выставила себя перед ним плаксой и истеричкой. Надо разобраться во всем самой. Раньше же все получалось, и вытаскивала себя из передряг она всегда сама! Друзей ведь она приобрела только с переездом в Москву. «И папу, которого раньше не было, и, ссор не было» - упрямо твердила себе Юля, ища оправдание отсутствию положительного настроя. Маме было некогда заниматься подрастающей дочкой, ее больше интересовала собственная жизнь. Юля вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться. Трель звонка заставила ее вздрогнуть. Подольская дрожащими руками нашарила телефон, нажала «ответ» и поднесла к уху. - Юль! – послышался облегченный голос с другой стороны трубки. Девушка нервно сглотнула, попыталась сказать что-то беззаботное и веселое, но вместо этого вышел только хрип. К счастью, почти в следующую секунду в трубке послышался задорный смех Миши Шувалова, друг отвлекся и начал что-то тому отвечать. Подольская прислушалась, но ничего значительного не разобрала и оставила эти попытки. - Юль, прости, тут некоторые слишком много о себе возомнили. Ты где? Я переживаю… мы переживаем, - любимый голос запнулся, а Юля наконец совладала с собой для членораздельного ответа: - Я дома. Плохо себя чувствую. - Ну да, в субботу в школу ходить – не царское это дело, - Юля искренне улыбнулась его словам. – Отец серчает? - Да нет, все нормально, правда. У вас сейчас урок начнется, пока, Сантьяго, - Юля поспешно отключилась, откинулась на подушки и закрыла лицо руками. Не плакала, но внутри все точно перевернулось. Вот и пример тому, что мысли материальны. Поводов не говорить с другом увеличилось ровно на один – с ним в отношениях тоже не все гладко. Они словно попали в болото сомнений, и нет ни единого шанса выбраться. Но убегать от проблем – не лучшее решение. А все выяснить – да у нее ни за что смелости не хватит! Пробовала уже. Тупик. Стон заглушил стук в дверь. - Юля, я могу войти? - и хотя Юля не успела сказать ни слова, дверь все-таки открылась, и Костя заглянул в комнату. Подольская опустила глаза и скрестила руки на груди. Взглядом, быстро сменившимся с отчаянного на обиженный, она сверлила покрывало. Не хотелось ни с кем говорить. Не хотелось никого понимать. Разум твердил, что это эгоистично, но настолько сильно ее не задевали никогда. Надо было сразу все бросать и звонить маме. Интересно, что ее остановило? Ах, да, Сантьяго и принесенные им наушники. Тогда рука так и замерла, не добравшись до телефона. Она вытерпит все ради него. Ничего не скажет, да, но будет рядом, когда ему это будет нужно. Просто рядом, как друг. Константин все еще ждал ответа. В этот раз заговорить не дал звонок домашнего телефона. Константин отошел, чтобы ответить. Юля несколько секунд взвешивала все «за» и «против», а потом встала и быстро последовала за ним. Хотелось быть не замеченной, но не вышло. Отец сразу выявил ее присутствие, и его тон изменился. - Нет, Галина… Дмитриевна, я не приду. Нет времени. Пока. – Чуть ли не выкрикнул Подольский и повесил трубку. Слишком демонстративно, чтобы Юля не поверила. Она развернулась и скрылась в комнате. Послышался щелчок закрывающегося замка. - Юль, не делай из мухи слона! – Кастет поплелся следом. – Галина Дмитриевна звонила узнать, почему тебя не было на тренировке. Девушка горько усмехнулась. Спустя несколько минут дверь открылась: Юля всучила отцу листок бумаги и вновь закрылась. Константин развернул его: «Я не буду больше ходить на тренировки! Передай это своей Г. Д.! И не стоит отменять из-за меня ваши свидания. Ты мне ясно дал понять, что я пусто место!» Вот и все. Константин оставил послание на тумбочке и вернулся в гостиную. За одну минуту он разрушил отношения с женщиной, которая сама звонила с ним помириться. Окончательно потерял дочь. И нет никакого проблеска надежды на то, что в ближайшее время что-то может измениться. Сплошные сумерки.