Le Langage de L'amour

- Что пригорюнился, очкарик? Полы в казарме давно не мыл? - раздался над ухом самого бестолкового связного света голос дочери Арея. - Свет полы в казарме не моет! - откликнулся Корнелий. Он не в состоянии был держать обиду на девушку по двум незамысловатым причинам: первая, невероятная, - он страж света; вторая, простая, - он в неё влюблён. Правда, любовь была не та, грешно сказать – привычная для любого верного стража света, который по природе своей испытывал её ко всему миру, порой даже не заслуживающему это бескорыстное чувство; но любовь та, которую рано или поздно испытывает любое живое существо, даже глубокие скептики. Корнелий думал, что прекрасно знал, какого рода его любовь, и принимал её всем сердцем. Поэтому «блондинчик» лишь потянулся на скамейке, посмотрел на Москву-реку и вернулся к разглядыванию своей флейты. - Ты вообще злиться умеешь? – Кажется, Варвара даже немного обиделась. - А я и не злюсь. Стражам света вообще гневаться на кого-то нельзя. Ну, если только на себя, когда виноват. И то это больше совесть, а не гнев, - пояснил Корнелий. Река, продолжавшая дарить миру блеск недавно проснувшегося солнца, наводила на него эдемские воспоминания и словно снимала нелепую оболочку неуклюжего блондинистого очкарика и вместе с этим являла миру стража света. - Тоска-а... - протянула дочь Арея. - Что, вообще злиться нельзя? - Ладно, на стражей мрака - сколько угодно. Это называется праведным гневом. По правде говоря, - доверительно зашептал очкарик, - на старину Арея я никогда не злился. У нас с ним была договорённость. Варваре показалось, что доктор снова прописал ей неправильные ушные капли. - Что, правда? – нахмурилась «дама с собачкой». - Ага, вот только старина Арей не подозревал о её существовании. – Блондин снова легкомысленно потянулся. - У нас с ним однажды был бой. Признаюсь, он был чуточку сильнее, чем я думал. Но когда он упал после моей сокрушительной маголодии, я честно спросил: «Ну, убивать тебя, или нет? У нас же договорённость!» Дочь Арея помотала головой: - Не верю! Сгинь, Добряк! – внезапно обратилась она к псу. – Иди пожри какой-нибудь хрени!.. Я что сказала, отвали! – псу не нужно было повторять дважды, и он тут же погнался за какой-то драной кошкой. Бедному животному просто не повезло очутиться на набережной в это утро. Коротко пахнуло холодным ветром. - Ну ладно, убедила, неправда, - неохотно пробормотал связной света. Всё было чуточку по-другому. Это он загнал меня в угол и спросил: «Тебя убивать или как?» Я: «У нас договорённость!» А он, размахивая мечом: «Не морочь мне голову!» А я как выдохну маголодию, он упал, а я спросил: «Кто кого теперь убивает?» Варвара только рукой махнула. Верить такому Корнелию – дело гиблое. И самое противное в таком Корнелии – он философствовал. Стражам света вообще было это свойственно, но подобные мысли вкупе с небылицами непутёвого связного были взрывоопасной смесью. Седые перья вновь наплыли на пылающий в небе диск, и в ту же секунду парочка повернула свои головы в сторону небольшой мрачноватой улочки, куда метнулся Добряк две минуты назад. Пёс с поразительно торжественным видом и блеском в глазах волочил за собой мёртвую, искромсанную, тощую кошку с обвисшей шкурой. Видно было, что животное голодало неделями и цеплялось за жизнь до последнего. Пёс бросил свой трофей к ногам хозяйки. - Ну, и зачем она мне? - сурово бросила дочь Арея Добряку. - Сам жри. У меня диета! Флейта выскользнула из рук Корнелия, но он успел подхватить её у земли. - Какая диета? – нахмурился он. Солнце полувопросительно выглядывало из-за небесного пуха. - Отвали, очкарик, - огрызнулась Варвара. – Уши прочисти: диета у меня! Когда жрать хочется - вспоминаю, что я на диете, и думаю, что всё так и надо. Связной света с ней не согласился. - Ты не можешь не думать о чём-то новом, в особенности, если это новое было тем, что являлось целью твоего существования. Правда, думаешь ты не совсем о новом, а о том осадке впечатлений, оставленных новым, о которых ты не думал, но которые сбросили с этой цели пафос. Правило света номер двести один. Это самое древнее правило света, - «немного» преувеличил он. - Тогда он должен быть номер первый! - в кои-то веки применила железную логику Варвара. Но, по сути, он был прав. Зачем лгать себе? Диету Варвара придумала только что. - Необязательно. Нет, ты права, первое правило - любить всех и всё бескорыстно. Кроме стражей мрака. Как-то так, - столь же легкомысленно улыбнулся Корнелий. Светлые стражи не должны привязываться к телам. Земные привычки отягощают. Заставляют отойти от света. Притягивают к мраку. Уже наполовину, хотя Корнелий и не желал того признавать, он был блондином-очкариком, который приставал к девушкам в метро и собирал телефоны в блокнот с пожарником. Так было до Варвары. Она тянула его и вниз, и вверх. Золотая середина. Но рассвет продолжал золотиться, и связной света знал, что в нём ещё теплится любовь. Любовь как обычного стража ко всему миру, так и к конкретному человеку. - Я тебя люблю, - произнёс Корнелий (в тысячный раз). Но в первый раз он сказал это тихо и неуверенно. Вдруг сделалось неизвестно и страшно. Кто это произнёс – страж или человек? - А я тебя - нет... – рассеянно отозвалась дочь Арея, глядя на то, как Добряк всё же постепенно поедает несчастную кошку. - Достань поесть, а? - У тебя диета, - напомнил связной света. - Закончена. - Заявила дочь Арея, разглядывая тесак и ставя тем самым твёрдую точку в вопросе. Очевидно, что каждый раз, когда голод Варвары взыграет, диета будет заканчиваться. - Тогда получится, что ты совершенно зря сидишь на диете, - возразил Корнелий. Варвара огрызнулась: - Не умничай, очкарик! Лучше достань бутербродов! Связной улыбнулся, в порыве чувств выдул маголодию и помчался искать неудачливые бутерброды, искренне надеясь, что они в этот раз не окажутся на какой-нибудь стройке. На стройке он был уже в прошлый раз, и был дождь, и пахло сырой, суровой мглой, и его чуть не пришибло краном, но он пошёл туда ради Варвары. Ведь чего только не сделаешь ради любви?