Оковы

"Как игра, у которой не будет конца. Его игра, потому без правил. Она как будто тонет в этой зелени леса вокруг, с едва заметными крапинками крови. Её крови. И это страшит. Голова кружится, к горлу подступает тошнота. А он то слева, то справа, то сзади. И больше не наносит ударов, только внушает страх перед болью. Перед чувствами, перед душой. Перед смертью". Дверь с лёгким стуком захлопнулась за спиной. Девушка, облегчённо выпрямив спину, в потрёпанно-излюбленных балетках прошагала к соседней двери. Настроение поднялось. Неожиданно, почти внезапно, как порыв ветра в спину идущего по бескрайнему полю человека. Оттого неосознанно делаешь шаг по течению чуть леденящего спину воздуха, потом следующий, а дальше - бег вряд со свободой. Сакура желала чувствовать себя свободной, пока это возможно. Милосердное время, несгибаемо тянущее в будущее, даёт на это шанс. Харуно, подошедшая к палате двести сорок три, вдруг резко остановилась. Она вжалась спиной в стену, пытаясь почти слиться с ней, растворившись в серости краски. Инстинкт шиноби, отработанный за годы в совершенстве, будто вспомнил о собственном присутствии, заставляя тело девушки двигаться само по себе. Дверь в палату Учиха была чуть приоткрыта – внутри явно был включён свет, его тонкая полоса аккуратно и ровно просачивалась сквозь щель. Приглушенно, почти шепчуще, но не теряя своей строгой официальности, гость вёл настороженную беседу с Саске. Голос парня был однообразен, разве что проскальзывала как никогда заметная угрожающая и тихая ровность. Харуно услышала лишь конец разговора, отчего появилось множество вопросов. Девушка почти пожалела, что не пришла раньше - но, с другой стороны, её ли это дело? Сакура посильнее прижалась спиной к стене, прислонив ухо к ней же, чуть-чуть прикрыла глаза, сосредоточившись на звуках. - Это абсурд. - У вас претензии? – по коже Харуно пробежали мурашки. Девушка дёрнула плечом, дабы стряхнуть неприятное ощущение. Замерла, услышав повисшую тишину. Даже дышать перестала, опасаясь, что её могли засечь. - Н… нет, - голос посетителя дрогнул, будто он, со страха заглотнув воздух, подавился им, но не желал упускать. Его шумный вздох окрасил молчание в новые оттенки, а безнадёжность, проскользнувшая в словах, почти заставила пожалеть этого человека: - Но всё же… - Уничтожить ва… - угроза нарастала, словно волна в шторм. С каких пор Учиха настолько торопливый? Девушка едва сдержала себя, чтобы не спуститься вниз по стене. Гость перебил Саске резко, чуть панически. Харуно представила, как безликий мужчина махает руками и головой, чтобы доказать убедительность собственного ответа: - Мы понимаем. Мы сделаем все, что возможно в данной ситуации. Тень накрыла дверь. Харуно поспешно спряталась за сидениями в коридоре, удивляясь, насколько тихо она это сделала. Незнакомец ходил бесшумно, хоть и оказался всего лишь одним из обычных жителей, что клялись служить Конохе. В тёмно-сером коридоре больницы, освещенного несколькими маленькими лампочками, Сакуре вдруг показалось, что на губах уходящего мужчины блеснула злобная ухмылка влажных зубов. Она ещё долго смотрела ему вслед, в ушах постоянно звенели его мерные шаги, а в голове начинали всплывать временно забытые вопросы, ответы на которые, девушка была убеждена, ни за что не обнаружатся. Такая ситуация немного пугала. Доверия Саске не заслуживает, как и вражды - в конце концов, парень всего лишь на лечении. Но этот разговор действительно настораживал, и в мыслях неосознанно начинали всплывать картинки почвы этой беседы. Сакура на мгновение прикрыла глаза, еле слышно выдохнула. Стоило бы собраться, ожидая новых сюрпризов. Благо, коридор пуст, и никто не увидит молодую медсестру, сидящую на корточках возле парочки стульев. Розововолосая поспешно поднялась, привычными жестами поправляя халат, некомфортный для неё. Встряхнув головой, сделала очередной шаг в сторону злосчастной палаты, но… замедлилась, задумавшись. Этого человека она действительно видела несколько раз. Он всегда стоял вместе с другими преданными жителями деревни, находился между старейшинами и шиноби, словом, чувствовал себя, как птица в небе. Но… что он забыл рядом с Саске? Что они обсуждали? Что грозился уничтожить Учиха? И главное, явившееся по внезапно построенной цепочке недоумение: значит, между властями и Саске ещё ничего не улажено? Впрочем, пора. Удерживая спину ровно, прижав историю болезни поплотнее к груди, девушка постучала в дверь. Не услышав ответа, прищурив глаза от пугающе громкого биения собственного сердца, она аккуратно нажала на ручку двери, шагнув в палату, будто отправляясь на казнь – трепетно и одновременно тяжело, ожидая лучшего, зная, что ничего хорошего не произойдёт. Её ослепила белизна палаты вместе с неожиданным контрастом тёмных волос Учиха. Сглотнув, Сакура дошла до тумбочки, на которой стоял благоухающий букет. Невольно вспомнились цветы, что она оставила в кабинете, посчитав их лишними. А сейчас её начали преследовать муки ревности - в голову стремительно, словно опытный шиноби, ворвалась мысль о том, что цветы, стоящие в вазе, принесла рыжевласка (правда, Харуно окончательно так и не определилась с цветом волос новой знакомой) Карин. Сакура прищурилась; в её глазах лихорадочно заплясали огоньки ощущения, которое укротить способны лишь единицы. Розововолосая крепко сжала зубы и резким рывком буквально подскочила к комоду. Но вовремя остановила руку, готовую сбросить ни в чём неповинные цветы на пол. Девушка хотела шума: звук разбивающегося о землю стекла, шуршание нежных лепестков, всплеск воды. Но это было просто глупо. Ревновать Саске... бессмысленно, как и что-то доказывать ему. Она опустила руку. - Зачем ты это делаешь? - она совсем забыла о парне рядом, который сидел, откинувшись на подушку и повернув голову в сторону неприятного источника звуков. Харуно уставилась на него, как будто Саске уличил её в преступлении века. Его голос не потерял своего опасного тона - парень точно так же говорил и с прошлым посетителем. Воспринимает ли он её как врага? А может, говорит специально преувеличенно-бездушно, в очередной раз доказывая, что Харуно Сакура для него - ничто? - Я... А что-то не так? - что-нибудь ещё более глупое она сказать, наверное, не смогла бы. Девушка про себя чертыхнулась. С ним она всегда теряется, выставляя себе дурой. Саске почти убедился, что то, что он когда-то сказал, а именно "раздражаешь", с лёгкостью может повторить. Не видя девушку, но вполне реально представляя себе её лицо с глупым выражением искренней наивности... Впрочем, сейчас парня интересовало совершенно другое. - Зачем. Ты. Это. Делаешь? - он повторил с расстановкой, раздражённо, будто втолковывал младенцу, как держать в руке кунай. Эта чёртова девчонка вела себя так, словно не понимала, о чём он хочет узнать. Его голос стал громче, и ярость, часто сдерживаемая цепями здравомыслия, забушевала, требуя свободы. Саске ощутил, как Шаринган вдруг заиграл в его прикрытых повязкой глазах - запылал, словно вновь вставший из огня феникс. Против воли. Использовать какие-либо техники сейчас Саске желал меньше всего. Боль, долго изгоняемая, внезапно вернулась, отбивая молотком по вискам, пульсируя не в такт спокойно бьющегося сердца. Учиха заскрипел зубами и схватился пальцами за переносицу; наклонился чуть вперёд, несколько раз тяжело вздохнув. Сакура среагировала мгновенно. Она быстро подскочила к Саске, осторожно дотронувшись до его висков светящимся нежно-зелёным пламенем чакры. Поток тепла пробежался по всему телу парня, так крепко обволакивая его, что, казалось, он царапает кожу. Но молоток боли исчез, а вскоре она и сама испарилась. Напряжение спало. То, что заставляло его тело быть чувствительным, как струна, пропало, как и ощущение тёплых исцеляющих пальцев, которые, нежно прошедши по овалу лица Саске, были резко убраны. Таких чувств Учиха сторонился всегда, уверенный, что они слишком привязывают, словно цепью, сердце. Надменно отказываясь от собственных эмоций, Учиха осознанно и мастерски скреплял их в одно - в слепую месть. Он очнулся быстро, мимолётно заметив, что в теле не осталось ни следа от боли. Быстро схватил Сакуру, собирающуюся отойти от кровати, за руку; сжал пальцы. Девушка охнула от неожиданности, инстинктивно попыталась отдёрнуться, но хватка Учиха стала лишь сильнее и больнее. - Ты не отвечаешь на вопрос, Сакура, - сообщив ей это так, будто сделал открытие (при этом сохранив ровность и холод в голосе), Саске замолчал. Он знал, что загнал её в тупик. На самом деле Учиха вдруг понял, что поступает несвойственно самому себе. Но в этот раз отчего-то его интересовал не результат, а причины. Харуно выпрямила спину. Момент ответа она пыталась как можно дальше отвести от своей судьбы, хотя прекрасно сознавала, что постоянно уходить от строгой реальности не способна. Но быть гордой, особенно в Его глазах. Быть независимой от чуждых мнений в Его присутствии... Ну, чёрт возьми. На мгновение сжав губы, она резко дёрнула руку на себя. Саске отпустил её. Его лицо - сосредоточенное и нахмуренное, парень застыл в ожидании ответа. "Как он быстро, однако, отошёл от боли", - подобному хладнокровию хотелось завидовать неимоверно. Вот бы Сакуре чуть-чуть безразличия к окружению, и она бы никогда не воспринимала все события, происходящие кругом, всем сердцем. Цунаде велела ей стать сильнее. Она обещала, что больше не будет обузой. И искренне надеялась, что эта клятва выполнена хотя бы наполовину. Впрочем, сейчас не время об этом думать. - Я так захотела, - Сакура застыла, не сводя глаз с парня. Его лицо не изменилось. Ей показалось, что он не услышал её слов, и Харуно, набрав воздуха побольше в лёгкие, таким же твёрдым тоном повторила свой ответ. Губы Саске вдруг скривились, будто он услышал что-то отвратительное. - Вот как, - голос не стал ни на каплю теплее. Это же Саске - он такой, какой есть, и всем, даже Наруто, следовало бы понять, что он неисправим. Харуно подметила, что даже не удивилась его фразе. Но осталась стоять, ожидая хоть какого-нибудь выражения благодарности. Это же... человечно, не так ли? Учиха откинулся на подушки и повернулся к стене, спиной к девушке. - Убирайся. Она вздрогнула, как от удара. Взгляд невольно пробежался по стене, там, где, предполагаемо, находилась дырка, потом остановился на спине Учиха. Губы задрожали. А Сакура - разозлилась. И небольшую бурю в себе удержать не смогла. - Уйти?! Саске, я, вообще-то, лечу тебя! Лечу ночью, чтобы другие люди об этом не прознали, рискую, могу потерять работу, в конце концов. А ты? Убирайся! - ей не хватило воздуха, но, когда Сакура вздохнула, вся ярость улеглась также быстро, как кислород пробежал по лёгким, и также быстро, как белые дуги на ладонях от ногтей вновь приобрели нормальный цвет - бледно-розовый - её кожи. Девушка смотрела в его спину уже без ярости, но с обидой и даже разочарованием. Сил с ним спорить не осталось абсолютно, а девушка чувствовала себя уязвлённой. Ну, как же так? Неужели он считает, что справится с миром самолично? Одиночество ведь... оно душу ест, правда? В детстве Сакуре оно казалось дотошно горьким, до невольных слёз. Её слова прозвучали тихо, почти с безвольным ожиданием: - Я всего лишь хотела услышать благодарность. Неужели это так много, а, Саске? - Я требовал это от тебя? - насколько он может быть спокоен? Как может быть, что в его словах смешались желчь, холод и ирония? И именно последнее ударило по многострадальной гордости, смывая все усилия здравого сознания. Харуно вновь вскипела. Его последние слова добавили чашу масла в вихрь пылающего огня: - Ты боишься. - Ну, всё! С меня хватит! Клянусь, что здесь больше ни за что не покажусь! - она выскочила из палаты, громко хлопнув дверью, да так, что в ушах и у Саске, и у Сакуры зазвенело. Она шумно пошла в ординаторскую, чеканя каждый свой шаг. Учиха лишь немного поморщился. *** Хината не была бы Хьюга, если бы врождённым чутьём не понимала молчание, в которое так неожиданно впала Сакура. Для тишины всегда есть причины, и неважно, бессмысленны они или гуманны. Харуно смутно осознавала, что длительное время сидит за столом, слепо вертя в руках кружку с уже остывшим кофе. Не обращала она внимания и на Хинату, что с вялым, почти равнодушным видом сидела рядом, безучастно-задумчиво. В сердце розововолосой намечался взрыв скрываемых эмоций - Харуно предчувствовала его приход так же, как муравей ожидает наводнение. Девушка покрепче сжала кружку, замерев. На пару мгновений тьма в ординаторской, нарушаемая мягким свечением догорающей свечки, смешалась с внезапной тишиной. Сакура шумно выдохнула, нарушая эту идиллию; с её вздохом пламя свечи заколыхалось, а тени заиграли на стенах, не позволяя тьме окончательно этим местом завладеть. Хината сидела неподвижно, устремив взгляд в окно. Видит ли она что-то? Розововолосая опустила глаза, всматриваясь в тёмную гущу кофе - напиток, потерявший всё своё тепло, весь свой вкус, но хранящий пару слёз, что сейчас казались слишком постыдными и унизительными. Она хотела спать и не преминула опустить голову на стол. За себя было обидно. Сакура прикрыла глаза. Плевать, что и правда может уснуть. Будет нужна - поднимут, ясное дело. А мысли о том, что в пылу эмоций данная самой себе клятва исполнена не будет, обжигали острый язык. *** Грязь, прилипающая к ногам, ужасно бесила. Карин недоумевала, почему и куда они продвигаются пешком, с полным запретом на использование чакры. Суйгецу ни разу не сказал ей никакой гадости, Джуго игнорировал, казалось, даже лёгкие порывы ветра. Эти двое выглядели особенно серьёзно, без шуток. Девушка чувствовала повисшее напряжение всеми фибрами души, и причины его понять не могла. Парни молчали, с тяжкими лицами волочась по воде, что была почти по колено. Девушка раздражённо топнула ногой – в сапогах было уже солидное количество воды и, когда появлялся маленький островок суши, внутри обуви нещадно хлюпало. Они шли по болоту, полностью заросшему. Зелёный цвет больше не радовал глаза, как в начале длительного похода, когда рыжеволосая только вышла из подземных темниц Конохи. Её выпустили внезапно: Карин проснулась, когда тучный и громадный шиноби тяжёлым шагом спускался по лестнице вниз. Она тогда чуть не скатилась с жёсткой кровати, настолько неожиданным оказалось появление постороннего человека. Ключи в его руках мерно позвякивали, и девушка даже успела вознести хвалу Всевышнему (в которого, впрочем, не особо верила), что кроме сводящей с ума воды, вечность капающей, она слышит ещё какой-нибудь звук. Ну, может, не менее кружащий голову. Девушка насторожилась, вперив взгляд багровых глаз в человека, подошедшего к её камере. Мужчина тоже уставился на неё и вздрогнул; по его телу будто проскочила тысяча и одна мурашек. Его руки задвигались чуть-чуть быстрее, и ключ за мгновение оказался внутри крепкого замка. - Ты... это, не смотри так. Пугаешь ведь, - пробубнил он себе под нос, с заметным напряжением пытаясь открыть дверь из тяжёлых прутьев. Карин как-то пыталась их пробить - и физически, и с помощью чакры, но это оказалось абсолютно безрезультатно. Коноха не зря настолько знаменитая деревня, ведь даже изнутри она защищена достаточно. Справившись с дверью, шиноби махнул рукой, мол, выходи. Девушка аккуратно поднялась на ноги и прошамкала к выходу, глубоко вдыхая застоявшийся воздух; она нацепила на нос очки, рассматривая человека, что за ней пришёл. Выскочив из пещеры-клетки, рыжеволосая ощутила колоссальный прилив сил и настроения. Глаза тюремщика были серыми. "Ну да, ничего интересного", - Карин фыркнула. Кажется, все ниндзя тут на одно лицо, за исключением редких особей. Она легонько постучала каблучками сапог о каменный пол, разминая ноги. Мужчина, навалившись всем весом, наскоро захлопнул камеру. Он взглядом указал девушке на путь, откуда пришёл сам, и с невероятной досадой пропел: - Свободна. Выходи, тебя ждут. Карин удивилась, но сохранила достойный облик, как будто действительно давно знала, что за ней придут. Она рванула на волю с естественной прытью, и свет от ламп наверху казался спасением. Девушка была действительно рада увидеть знакомые лица. Суйгецу и Джуго и не подумали о том, чтобы ввести её в курс дел. На вопросы они отвечали односложно и, как правило, без нужной ей информации. Карин могла ударить Ходзуки, заставив, быть может, его говорить. Но тишина ей отчего-то нравилась больше, и она молча последовала за товарищами по команде. Звуки и в лесу, и здесь, на болоте, как будто пропали. Не было слышно ни птиц, ни насекомых, и девушке казалось, что всё вокруг вымерло. Она видела не осевший смог в деревне, но кто же знал, что даже природа его не вынесет? Оставалось только поражаться верности жителей Конохи своей родине. Параллельно Карин обдумывала, что она забыла здесь. Без слов ясно, что Саске вновь что-то задумал. Малопонятно, однако, что она опять добровольно отправляется рисковать жизнью. В прошлый раз ей повезло. В прошлый раз её спасла девчонка из Конохи, и прошлый раз не повторится. Что будет, если Карин, увидев Учиха, вдруг испытает к нему жгучую ненависть? Он пытался её убить, и рыжеволосая вроде как даже смирилась с тем, что люди, окружающие обладателя Шарингана, его самого не волнуют совершенно. Мелкая дрожь проскользнула по телу, и девушка вновь вышла на сушу, уставившись в чёрную землю. Что же делать? Ей казалось, что выбора нет. - Эй, очкастая, очнись! – нежданная язвительность Суйгецу привела девушку в чувства, и она уже намерена была ответить чем-нибудь желчным, но замерла на полуслове. Она не могла отвести взгляд от открывшегося зрелища, и Карин не хотела туда идти. Куда угодно, но не туда. - Мы пришли, - Джуго заявил прописной факт и метнулся вперёд, в мгновение ока скрывшись за полуразрушенной стеной. Ходзуки заносчиво фыркнул и вальяжной поступью пошёл следом. Девушка была не в силах шевельнуться. Атмосфера, подавляющая и удушающая, давила ещё снаружи, и Карин определённо опасалась, как будет чувствовать себя внутри. Она перевела дух и скорым шагом двинулась за сокомандниками. На стене, что была оградителем большого двора от трясинных болот, был изображен уже со временем выцветший символ клана Учиха.