Встреча после разлуки

Закат был великолепен. Ослепительное, золотисто-красноватое Солнце величаво, словно златокудрая богиня на светящейся колеснице, готовилось уйти за край моря – в неизведанные края, куда не суждено попасть смертному до окончания им земного пути. Почти никому, кроме...легендарной команды Летучего Голландца - удалых моряков, над которыми главенствовал молодой капитан по имени Уильям Тернер. Это был сильный, отважный человек с открытым взглядом карих глаз, еще когда-то бывший простым кузнецом, подобных которому уже и не счесть в современном мире – так же, как и лихих пиратов, торговцев или морских бродяг, вверивших свои судьбы вольной морской стихии. Задолго до момента, когда светило прикоснется своим верхним краем к зеленоватой кромке бездны соленой воды, разделявшей две стихии прямой, как солнечный луч, линией, на вершину исполинского холма, покрытого сочной зеленой травой, поднялись два человека – красивая женщина и ребенок лет десяти. Она была ослепительно красива – на плечи мягкими волнами падали подстриженные темные волосы, глаза светились жаждой жизни, надеждой и добротой. Одежда женщины была довольно проста – белое платье, подпоясанное посередине, и темный кожаный жилет. Рядом с ней шел мальчик с кудрявыми черными волосами, черными же задорными глазами и задорной открытой улыбкой. Сегодня он впервые увидит своего отца – самого прославленного капитана всех морей, чье имя с уважением упоминали самые кровожадные пираты. Ребенок бежал впереди матери, радостно подпрыгивая и поминутно тревожа густую сочную траву, шелестящую под порывами свободного ветра. Не меньше его радовалась и женщина, ждавшая этого дня долгие года, с самого момента их расставания десять лет назад. Каким он стал? Она любила своего мужа всем сердцем, ярким, полноценным радостным чувством, которое сумела пронести в своем сердце сквозь все это время, не растеряв его в череде жизненных невзгод и волнений. Правду говорят, что чувства только закаляются в разлуке – в их случае так и случилось. Осталось подождать всего несколько часов, и Элизабет от обуревавшей ее радости громко рассмеялась, - всего каких-то несколько часов. Ничто по сравнению с прошедшим периодом. Море неспокойно дышало перед ними – безбрежное, величественное, своенравное. Очень скоро на горизонте покажется знакомый старинный корабль с крепкими мачтами и выцветшими от времени парусами. И она наконец-то его увидит. *** В это самое время. Как же долго он ждал этого дня, когда наконец-то сможет обнять и прижать к груди свою любимую и увидеть сына. Как же долго – порой только работа и отвлекала его от периодически нахлынивающей тоски, да облегчающие душу разговоры с отцом, ставшим для молодого капитана близким другом и помощником. Уильям изменился в лучшую сторону за годы командования судном – исчезла юношеская порывистость и частые внутренние метания. Лицо его загорело, обветрилось; глаза, как и прежде, были ясными и выдавали мужество и внутреннюю доброту. Повседневную одежду капитана Тернера составляли белая просторная рубашка и кожаные штаны, за пояс были заткнуты компас и необходимые мелочи, а сбоку в ножнах, как и в старые добрые времена, находилась стальная шпага, отполированная до блеска настолько, что ее лезвием можно было пользоваться вместо зеркала. Темные волосы были разлохмачены ветром и брызгами, рот был сложен в улыбку со смесью надежды и радости и одновременно затаенной грусти и задумчивости. Уилл стоял за штурвалом корабля, пристально смотря вдаль, а вокруг сноровисто бегали матросы. По правде говоря, они очень любили своего капитана и дорожили им, никогда не загружавшего их непосильной работой, как нередко бывало во времена здравствования Дэйви Джонса, в порывах ярости вполне способного заставив всю команду работать до полного изнеможения. Новый капитан, в отличие от старого, был более... человечным, если можно так выразиться, и в нем каждый ощущал внутренний свет. Пальцы Тернера непроизвольно поглаживали металлический талисман в форме сердца, висевший у него на груди и являющийся связью с его любимой, ждущей его на человеческой Земле. Все эти десять лет они исправно переправляли души умерших на тот свет. Работа рутинная и, чего уж греха таить, непростая. Корабль бороздил далекие моря, и Уилл который раз уже удивлялся о неисчерпаемости морских красот, достойных восхищений. Диковинные жители глубинных вод встречали их корабль в закрытых для смертного местах – светящиеся изнутри рыбы, переливающиеся химеры с огромными выпуклыми глазами и много-много других. К слову, всегда отличающийся милосердием юноша сразу в начале плавания выступил перед командой, заявив о свободном выборе каждого, отныне решающего за себя – остаться или уйти. За прошедший срок пожелали оставить службу всего два человека из тридцати, что лучше всяких слов говорило о расположенности матросов к Уильяму Тернеру, капитану Летучего Голландца. Корабль стремительно несся к краю горизонта, границе, разделяющей две стихии и одновременно два мира – земной и подлунный. Уилл крепко стоял на палубе, широко расставив ноги и держась за рулевое колесо, а по его лицу медленно катились соленые брызги... *** Солнце опускалось к горизонту. Вот его край коснулся воды – и море вспыхнуло, словно разноцветная гирлянда, - ниже, еще ниже... Элизабет затаила дыхание, до рези в глазах всматриваясь в зеленоватую даль в отчаянном нетерпении. И вот последний луч короны светила пробился из-за края Земли, и словно по волшебству море засияло мягким зеленым светом, изливающимся полсекунды – не дольше. А затем... там, вдали, показались знакомые паруса без флагов. *** Как же он ждал встречи с ними! Шлюпка еще не коснулась кромки берега, а Уилл стремглав, вздымая брызги, с распахнутыми объятьями бросился навстречу его семье. Руки подхватили сразу обоих, закружили сына, глаза с любовью всматривались в знакомые черты, они смотрели – и никак не могли насмотреться. Поцелуй мужа и жены, казалось, никак не кончится. Но вот, крепко взявшись за руки, трое людей пошли по твердой земле, по траве вдаль – к видневшемуся вдали бревенчатому дому. Им так много еще нужно успеть сегодня, сказать друг другу все то, что накопилось за все годы разлуки. Право, ради этого дня стоило так долго ждать.