Маскарад

Многие, наверно, видели клоунов в цирке. Они постоянно попадают в нелепые ситуации, и все над ними смеются, но смеётся ли клоун? Это случилось, кажется, в классе восьмом или девятом, я плохо помню подобные вещи, да и особо сильно время на то, что произошло, не влияет. История эта об одном человеке, на жизнь которого мне открылись глаза. Особой внешностью она не была наделена, сердце при взгляде на неё не замирало, но и глаза от отвращения закрывать не хотелось. Мы учились вместе с первого класса, может, даже с детского сада, этого не припомню, и всё это время она была словно ходячее солнышко, тёплое такое, к которому ты так и тянешься погреться. Всегда улыбалась, была душой компании, казалось, нет такой вещи, что могла бы её расстроить. Училась она не очень, скорее, в силу своих способностей, чем из-за лени, как большинство прочих одноклассников. Её не раз можно было увидеть усиленно зубрящей или расспрашивающей местного отличника, как решать ту или иную задачу. Правда, это ей не очень помогало, однако она не сдавалась и старалась хоть как-то улучшить свое положение. У неё было много друзей, многие были оболтусами, признаюсь, я не знаю, как с некоторыми вообще можно было общаться, однако она ко всем умела найти подход. Некоторые, не особо ценящие хорошее чужое к ним отношение, личности могли взять и выдернуть стул, когда она на него садилась, выкинуть портфель в окно, повесить шапку на звонок и сотворить прочие подобные неприятные вещи. А она всех прощала и смеялась вместе со всеми над подобным "высоким" юмором. Возможно, по этой причине о ней сложилось мнение как о несколько легкомысленной девушке, ибо некоторых несколько смущало и настораживало то, что она всегда улыбалась, и казалось, ничто не могло смыть с неё эту улыбку. Честно сказать, не встречались мне больше подобные люди. Так уж сложилось, что я из тех людей, что наблюдают со стороны, и, может, поэтому видят чуть больше, чем остальные. Хотя, может, это всё из-за моего "дара" оказываться в ненужное время в ненужном месте. В тот день вышеупомянутые личности написали ей различных некультурных слов в тетрадь, которую та сдала учителю. ( Я лично не вижу в этом ничего смешного, да и вряд ли когда-либо пойму столь тонкий юмор.). Подлянка раскрылась на следующий день, за что нашей героине сделали большой выговор и пообещали сообщить об этом родителям. Из кабинета директора она вышла белая как снег, однако это не помешало ей посмеяться над "милой шуточкой" с откровенно угорающими над ситуацией личностями. В начале следующего урока её на месте не оказалось. "Ну, мало ли", - подумали тогда все. Мне пришлось тогда выйти из класса по причине чисто физиологической и направиться к ближайшему месту решения подобных проблем. Меня втретили: сероватая, чуть пованивающая лужа на полу возле старых, далеко не белоснежных раковин, весьма соответствующего месту оттенка коричневая плитка, кое-где чудом и непонятно зачем отодранная, маленькие окна под потолком, в общем-то, ничего необычного. Однако из одной кабинки с чудом сохранившейся дверью доносился плач, её плач. Тихо и в тоже время надрывно. "Ну, что я им сделала?.. Их-х-х. За что? К ним с душой и сердцем, а они... Из-за них, он опять меня... Ы-ы-ы!!!" Всё моё существо в тот момент не хотело, чтоб его заметили, и мне пришлось тогда спешно ретироваться. С тех пор моё мнение об этом человеке изменилось, стали видны края аккуратно надетой маски... В тот день ей стало плохо, похоже, что чем-то отравилась. Мне оказалась предоставлена честь провести её домой во время большой перемены. К счастью, жила она в домах, расположенных чуть ли не прямо сразу за оградой школы, именно на это она ссылалась, умоляя отпустить её одну. Коричневый снег противно чавкал под ногами. Самым "наиприятнейшим" было, когда он неожиданно разъезжался, обнажая коварно посверкивающий лёд, желающий, чтоб его кто-нибудь поцеловал своим носом. Мы подошли к дверям классического дома, построенного во времена дядюшки Хрущёва. На облезлой лавочке серо-буро-малинового цвета сидела классическая баба Надя в ядовито-малиновой, старой, замусоленной куртке и бывшей явно не по размеру ссохшейся старушке. - Опять ты, - прохрипела современница Гагарина, - что папка твой опять... Дослушать бабушку мне не удалось, ибо меня поспешно впихнули в массивную железную дверь, сохранившую на своих петлях следы сварки: видимо, любителям сдавать всё, что глаз увидит в металлолом, кто-то помешал. Подъезд не внёс в моё представление о подобных домах никакого разнообразия: мусор под лестницей, запах кошек, возможно, принадлежащих той самой бабе Наде, почтовые ящики с помятыми и не закрывающимися дверцами и различные надписи на стенах, не многозначно указывающие на умственную отсталость местных жильцов. Мы поднялись на третий этаж, после чего она недоверчиво на меня посмотрела. - До двери я дойду сама, можешь возвращаться назад, - в голосе слышалась намеренность не выслушивать никаких отговорок. - Хорошо. Пара минут - и моя рука уже тянулась к ручке входной двери, тут до меня дошло, что в кармане нет привычной тяжести. "Телефон, чёрт, похоже, он выпал на лестничной площадке!" Пришлось возвращаться. Тут моим глазам предстала такая картина: моя одноклассница, сжавшаяся на пороге в комок, словно испуганный котёнок, и мужчина, явно её отец, являющий собой одившую карикатур: трехдневная щетина, в майка с большим жировым пятном на груди и пивное пузо. Мои уши ещё не слышали столь грязного мата, и за пару минут мне удалось узнать, что ещё живы такие методы воспитания, как сажание на горох и запирание в коморке без еды. А мой телефон лежал тут, явно насмехаясь надо мной... Все носят маски... По разным причинам. У кого-то это лёгкий грим, у кого-то за маской совсем другая личность. Порой мы скрываем за смехом кровавые раны. Приглядитесь к людям, найдите края масок и снимите их, пусть под ней может оказаться совсем другой человек, но он будет настоящим. __________________________________ Не думаю, что мне удалось воплотить идею, но я попыталась.