Goodnight, Travel Well

Философия азари учила не думать о скоротечности союзов, предлагая наслаждаться моментами близости со своим партнером. Но она ничего не говорила о том, как стоит жить после смерти любимого человека. Не было постулатов о том, что стоит вспоминать прошлое или сосредоточиться на будущем. Многовековая философия молчала, оставляя наедине с болью. Лиара в очередной раз поежилась, глядя на мертвенно-бледное лицо Шепарда в гробу. Хотелось верить – Богиня, исполни хотя бы это! – что он спит и ещё через пару часов проснется, недовольно потирая глаза. Но обернутый цветами Альянса гроб, выстроенная шеренга солдат, высокопоставленные армейские чины всех рас, оставшиеся члены команды, шмыгающие носом, - не давали повода усомниться в действительности происходящего. К гробу по очереди подходили желающие высказаться, но Лиара не обращала на них никакого внимания, продолжая смотреть на Шепарда. Было необходимо – жизненно-необходимо – запомнить его лицо. Именно такое, какое оно было сейчас: умиротворенное, губы сложились в слабую улыбку, будто умерший рад наконец отдохнуть, на спокойном лице сделались заметными все морщины, скопившиеся в уголках глаз. И какое ей было дело до политиков, возносящих поступки Джона на пьедестал почета? Никто из них не знал его. Лиара могла бы рассказать, каким был Шепард в минуты отдыха после очередной битвы. Что на самом деле он не был так жесток, как то пытались изобразить газеты и телевидение. Что если была самая малая возможность, он очертя голову несся спасать гражданских. Могла бы и рассказать, что для своей команды он стал кем-то вроде отца или старшего брата, а для неё — тем, с кем она хотела разделить крохи, отпущенные человеческой жизни. И что любое решение давалось ему с неимоверным трудом: он всегда знал, что на кону стоят миллиарды жизней. Но сейчас Лиара ощущает себя той маленькой девочкой-археологом, которая попала под атаку гетов и нуждалась в спасении. Сегодня спасение не приходит. Перед тем как гроб медленно покинет шлюзовой отсек дредноута Альянса, Лиара склоняется над лицом Шепарда, роняя первые слезы. - Клятвы имеют свойство нарушаться, - повторяет она его слова, - Прощай, Джон. Лиара поцеловала Шепарда в губы, последний раз сжала его руку и отошла, готовая разрыдаться в ту же минуту. Но для слез, как и для опустошающей боли, придут свои века. Когда-то давно на Земле были воспеты идеи того, что моряков должны предавать их стихии – морю. Они вырастают в ней, живут и умирают, потому должны пройти свой последний путь бок о бок с привычным шумом волн. Считалось, будто так моряки возвращаются домой, находя тихую гавань и вечный покой. Стихией Шепарда был космос – сотни пульсаров, сердца бесконечного числа звезд, ледяная красота, давшая жизнь миллионам и миллиардам существ. Первый раз, когда он только покинул Землю, она встречала его холодным безразличием. Галактика провожала его взрывом и жестокой отстраненностью, дабы принять в свои объятия два года спустя. Сейчас, в момент последнего прощания, она окружает его сиянием далеких, но уже родных светил, убаюкивающих, будто любящая мать. И приглушенный голос, который Шепард уже никогда не услышит, шепчет ему о надежде, доверии, силе и сострадании.