Akatsuki. Saga. Forever

Я проспорила Аванде ._. Я клялась, что целый месяц выдержу без фикрайтерства. куда там! Я даже недели не выдержала т.т Короче, прода *-* Правда, конец мальца не бечен, но вы уж исправьте, м *-* ------------------------------------- Лине дали добро на академический отпуск. Отдел образования, в который обратилась Романова за просьбой о принятии ее подопечных в школу, удивился количеству сирот, выпавших на долю двадцатилетней девушки. Сидящие там августейшие особы удивились настолько, что не поверили в подлинность документов и принялись сверяться со всеми архивами, проверяя печати и подписи, которые стояли на всех бумажках. Удостоверившись в правильности их заполнения и оформления, службы опеки все-таки остались недовольны и сами поехали в деревню, чтобы проверить условия проживания всех детей под угрозой того, что если условия будут не совпадать с желаемыми, всех расформируют по детским домам, оставив ей только ее братьев. Лина испугалась в первый раз в жизни настолько, что едва не лишилась чувств прямо в кабинете заведующей по делам опекунства. Страшно стало не только за себя и свои чувства, но и за Акацук, которые все-таки оставались в душе преступниками, хоть и бывшими, а также за тех детей, к которым их подселят… Девушка медленно присела на стул, ибо просто не могла стоять на ногах, и, медленно подняв глаза на полную женщину, сидящую перед ней за столом, сказала, едва сдерживая слезы, медленно подбирая слова: - Я не хочу давить вам на жалость, но ситуация с этими детьми такова, что только я могу найти к ним подход… - Да что вы говорите, - сдвинув к переносице тонко выщипанные крашеные брови, недовольно сказала Ирина Владимировна. – Тогда, может, вы сами подделали все документы с такой тщательностью, чтобы грести лопатой деньги с государства? - Я лишь беспокоюсь о благополучии всех десятерых… - Десятерых! – воскликнула заведующая. – У вас ни мужа, ни работы, даже образования нет, а уже висят десятеро детей! На что вы собираетесь жить? Куда вы их всех поселите так, чтобы им было комфортно?! - А в детдоме им будет комфортнее? – справедливо заметила Лина. – Они привыкли находиться вдесятером, им так привычнее и спокойнее. Их нельзя разлучать. - Насколько я знаю, вы даже не видели прежде своих троих братьев. Когда же вы успели так к ним прикипеть? – прищурилась женщина. - Они приезжали ко мне все в прошлом году. Это могут подтвердить люди, которые живут рядом со мной… - Да что мне эти ваши басни, - отмахнулась Ирина. – Значит так, Евангелина Валерьевна, я приеду в ваше захолустье послезавтра. И если меня не устроят условия, я тут же заберу всех и распределю в детдома. Вам ясно? - Да. - Тогда до свидания. Лина молча вышла из кабинета и направилась прочь из «белого дома», как звалось здание Администрации в Зернограде. «Даже если у меня заберут Акацук, моих Ромашек я им не отдам», - решив бороться до конца, подумала Романова, идя на вокзал. Вкратце пояснив за ужином ситуацию, Лина сообщила, что 12 июля к ним нагрянет комиссия с проверкой, поэтому им надо показаться пуськами и лапочками, чтобы тетя одобрила их пребывание в доме Лины. Хидан с Дейдарой взбрыкнули, сказав, что в их мире такого бы не понадобилось. - Я понимаю, - отставив кружку с водой, сказала Лина. – Я прошу прощения за все неудобства, но эти обстоятельства не зависят от меня. - Поэтому заткнись и радуйся, что вообще живой, - Сасори дал подзатыльника рядом сидящему Дейдаре. - А что я? – огрызнулся блондин. – Я радуюсь, м… И именно поэтому надо было сделать все возможное, чтобы никто не разлучил их. Если Хидана и Какудзу разделят, то дзясиновец даже думать забудет о морали и чести… Хотя, конечно, он и сейчас о них не вспоминает. «Господи, помоги мне», - прикрыв глаза, взмолилась Лина. В решающий день Акацуки преобразились до неузнаваемости. Начали они с того, что, перерыв весь гардероб, нашли подходящую одежду. И пока Лина хлопотала по хозяйству, ходя по квартире и придирчиво вытирая найденные пылинки, бывшая самая организованная из всех организаций приняла самый благовоспитанный и чинный вид, такой, что любо-дорого. Поэтому когда приехала «та ведьма», как окрестили заведующую Акацуки, они приняли ее с вежливой улыбкой на устах и благочестивыми речами. Потрясена была не только Ирина Владимировна, ожидавшая шумный шалаш с грязными оборванцами, но и сама Лина, которая ожидала чего угодно, только не этого (вообще-то она со своими заботами забыла, кем они были до появления в ее доме, так что неудивительно). Хидан, правда, пытался время от времени подъебнуть несчастную женщину, но Какудзу вовремя давал ему пинка, ибо на то было высочайшее повеление Нагато. За столом заведующая сидела рядом с Итачи, который ей приглянулся больше остальных, и мило беседовала с «детьми», находя их милыми и восхитительно воспитанными для своего трудного возраста, когда хочется ходить по ночам и курить за углом, как она сама и пояснила. - …Но теперь, увидев дом в таком великолепном состоянии, да и вас тоже, я теперь полностью уверена, что могу доверить вас всех этой девушке… - тряся пятью подбородками, улыбалась сразу всем женщина. - Да, блять, и без тебя уже распорядились, сука старая, - пробурчал себе под нос Хидан, тут же получив локтем под ребро. – Кхы… - Что с тобой, детка? – тут же отреагировала женщина. - Подавился, видимо, - невозмутимо кивнул Какудзу, стукнув ему кулаком по спине еще пару раз. – Сейчас пройдет. Дейдара, которому были дороги его ребра и позвоночник, предпочел промолчать, ибо Сасори всем своим видом выказывал жажду убийства, проснувшуюся от тупости этой заведующей. Остальные реагировали более сносно, ибо видели тупость и покруче. После, уже ближе к вечеру, когда осмотр и расспросы были окончены, поговорив с чуть поседевшей Линой наедине, дав свое согласие на проживание всех десятерых в ее квартире, Ирина Владимировна укатила обратно в Зерноград, обещав наведаться к ним еще раз ближе к Новому году. Хорошо еще, что она не заметила, что Обито спит на кухне. А все благодаря природному обаянию парней, которые включили его на полную для встречи с этой дамой. Уже вечером, когда уставшие морально дети (не забудем, все-таки, что Акацуки теперь дети) легли спать, Лина в тишине и полутьме, так как не включила свет ради Обито, тихо мыла посуду, роняя соленые слезы в раковину с мыльной пеной. Заведующая обещала сама поставить на учет всех Акацук, так что им, как сиротам, должны были прийти деньги уже в августе. Но до этого времени нужно было дожить, а грошовая стипендия Лины, которой хватило на поездку и два похода в магазин, подходила к концу. Жить предстояло целый месяц, в то время как половины дел еще не было улажено. Лина вытерла слезы и вздохнула. - Оставила бы на завтра, - дернувшись от неожиданности, она обернулась, увидев Обито садящегося за стол. - Не люблю оставлять какие-то дела на завтра, которые можно сделать сейчас, - чуть улыбнулась ему девушка, ставя промытую тарелку в шкаф. - Ты делаешь это все ради Итачи? – глядя в зашторенное окно, спросил он. Лина замерла и обернулась, тут же встретившись взглядом с ним. - Я делаю это ради вас всех, не разделяя на итач и неитач, - улыбнулась Романова. Обито шутку понял, но не улыбнулся, снова переведя взгляд в зашторенное окно. Лина вздохнула, потянувшись за полотенцем, и сказала, вытирая руки от пены: - Если ты опять вспомнил о своем темном прошлом, Обито, то можешь снова о нем забыть. Я не собираюсь ворошить это, да и тебе не советую, иначе опять додумаешься до чего-нибудь… - Ты забываешь, кто мы и кем были, - холодно осадил ее Учиха. - Тогда и ты не забывай, кем ты был, - заключив его в объятия, прижав к своей груди, тихо сказала Лина, тепло улыбнувшись в темноту. – Помни, кем ты был, - она посмотрела на него, пригладив ему волосы, вспоминая того Тоби. – И не разводи здесь мокроту, я не умею плавать. Обито, удивившийся на мгновение, на этот раз усмехнулся, привлек к себе Лину, утыкаясь лбом ей в майку. - А ты все такая же добрая, какой и была три года назад. Добрая и наивная, оттого глупая. - Разве доброта это глупость? – грустно усмехнулась Евангелина, положив свою руку ему на плечо. - Доброта – это то, что никто не ценит в мире, что в нашем, что в вашем. - Я никогда не придерживалась моды в морали или во внешнем виде, - поджала губы Лина. - Я заметил, - отпустив девушку, хмыкнул Обито, садясь правильно. – Ты и в тот раз отличалась ото всех. - Ох… - вздохнула Романова, отходя к раковине и вновь принимаясь за посуду. – Я, конечно, не вправе приказывать тебе, что делать, но не пойти бы тебе спать, Обито? Сегодня был трудный день, и, слава богу, что он закончился, поэтому ложись отдыхать. - Конечно, - растянул губы в ухмылке Учиха. – Мама. – От последних слов, сказанных в ночной тишине, у Лины мурашки проползли по спине, но, обернувшись, она уже никого не увидела. - Спокойной ночи, - произнесла она в темноту, в ответ раздался легкий скрип диванных пружин. *** В деревне очень тихо. Приезжая из Ростова в свою Ивановку, Лина отдыхала морально, растворяясь душой в этой тишине, изредка разбавляемой легким шелестом ветра в листве или ночным лаем собак. За год, проведенный в городе, она отвыкла от этой тишины, так что приходилось вновь настраиваться на деревенский покой и умиротворение. *** Вскоре, примерно через пару дней после посещения их дома Ириной Владимировной, Галина Васильевна, директор деревенской школы, сама пригласила Лину с ее подопечными к себе, чтобы дети написали сами заявления и, так сказать, познакомились со школой. - Нам что, придется и с ней сюсюкаться? – хмуро спросил Хидан, застегивая молнию на джинсовых шортах. Ответ на этот вопрос, собственно, ждали все Акацуки. - Нет, - качнула головой Лина, проносясь мимо него в свою комнату, которая днем была открыта, а ночью закрывалась. – Все что угодно, Хидан, но в пределах разумного. - А можно разбить окно? – весело спросил Дейдара. Лина, пробегая мимо него, остановилась и в упор глянула на него. – Шучу же, тц, чего ты, м. - Пойми, Дейдара, ты, да и не только ты, а вы все теперь живете в таком мире, здесь все будет зависеть от того, как вы окончите школу и куда поступите. А для этого нужно сначала понравиться директору школы. - Смотрите-ка, - снисходительно усмехнулся Какудзу, - маленькая девочка учит преступников жизни. Усмехнулись и остальные, покосившись на девушку. Лина покраснела, смутившись, но сохранила каменное выражение лица. - Что ж, прошу прощения, - негромко сказала она и, вперив глаза в пол, ушла на кухню. - Эй, Какудзу, с виду ты шпана малолетняя, а внутри так и остался старым козлом, - заметил Хидан. – Чем тебе Лина-то помешала? - Дуростью, - был короткий ответ. Нагато покосился на темноволосого парня. - И все?! Ну ты, блять, слов прям нет! - Какудзу прав, - подал голос Узумаки. - И ты туда же?! - Лина слишком много на себя берет, - невозмутимо продолжил Нагато. – Видимо, наша нынешняя внешность сбивает ее с толку. - Если уж на то пошло, то наша внешность всегда сбивала женщин с толку, - самодовольно заявил Хидан, заложив руки за голову. - Ты хочешь сказать, что у нее материнский инстинкт проснулся? – ухмыльнулся Кисаме, глядя на Нагато. - Не исключено, - ответил тот. - Я думаю, все дело в излишней доброте Лины, - подал голос Яхико. - Я ж говорю – наивная дура, - подвел итог Какудзу. Дорога к школе занимала обычно для Лины 5 минут, так как нужно было пройти ту самую небольшую тутовую посадочку, в которой в советское время выращивали тутового шелкопряда (для тех, кто не знаком с биологией, это просто гусеница, которая делает шелк – прим. автора, который также не знаком с биологией). Дорожка, естественно, была не асфальтирована, так что в период дождей, то есть почти весь учебный год, она была размытой и все ее обходили по траве. Сама школа – старое кирпичное здание советской постройки 1968 года. С того времени, собственно говоря, эта школа не ремонтировалась. Забора, как такового, у школы не существовало с годов 90-х – его растащили на дрова или на собственный забор, по старому деревенскому обычаю. Редкий штакетник, державшийся с помощью кирпичных столбиков, якобы защищал лицевую строну школы, так сказать, придавал имиджа. По периметру росли высокие тополя, причем три из них, растущие на спортивной площадке, были раскидистыми, и под ними часто прятались в детстве от жары, чтобы не бежать домой, потому что «мамка могла загнать». Позади школы был сад с орешником и каштанами, тир и кочегарка, располагавшаяся ближе к посадке. Дальше, как бы замыкая территорию школьного двора, рос ряд тополей, за которым пролегала грунтовая дорога и поля с пшеницей, подсолнухами и ячменем. Краснокирпичное двухэтажное здание было построено в виде буквы «П» и делилось, соответственно, на два крыла. Внутри огороженной зданием территории был небольшой палисадничек, где трудились на практике школьники. Практика считалась обязательной, и без нее грозились не выдать учебники (впрочем, это все были угрозы, ну, а самые борзые просто таскали уголь в октябре, когда начинался отопительный сезон). Но это все мелочи. Нижний этаж школы обычно занимали начальные классы, которым путь наверх был строго воспрещен и за этим следили дежурные. Были, впрочем, такие мажоры, которые беспрепятственно посещали второй этаж, потому что были детьми учителей. Такой, к примеру, была Лина. Также на первом этаже находился второй кабинет математики и второй кабинет русского языка и литературы, столовая – как самое значительное место во всей школе, вход в актовый зал и спортзал. Актовый зал находился в левом крыле здания, спортзал, соответственно, в правом, то есть ближе к парадному входу, который располагался на западной стороне. Туалет, тоже как одно из самых посещаемых мест, разместился отдельной постройкой, выкрашенной в белый цвет, во дворике. Школьники не без удовольствия называли его Белым домом. В самом здании школы туалет тоже был, но только женский. Обо всем этом Лина успела поведать Акацукам, пока они шли ко входу в школу. - Она развалится к чертям, м, - придирчиво рассматривая отколовшийся кусок бетона у основания правого крыла, заметил Дейдара. - Я здесь проучилась 11 лет и пока жива-здорова, - ответила ему Романова. - И на старуху бывает проруха, - глубокомысленно изрек Кисаме. Тем временем на толпу гордых красавцев таращились со всех сторон девчонки, бывшие на практике. Акацуки, естественно, это заметили. Только Лина, сердито сдвинувшая брови к переносице, твердо шла своим путем. «Кто это? – спрашивали друг у друга малолетки. – Откуда они? Они новички? Будут учиться у нас? А в каком классе? Хоть бы в девятом… Ах, какие красивые…» Хидан, шедший вместе с Какудзу позади всех, приостановился и снисходительно посмотрел в сторону этих дурочек. Девчонки сначала замерли, затем состроили глупые ухмылки, а потом дико заржали. Марина и Наташа, которых вы должны помнить с прошлой части, естественно, узнали двух блондинов, с которыми они пробыли целый вечер. И, конечно же, эти девятиклассницы особенно обрадовались, потому что думали, что больше никогда не увидят их… В фойе сидела тетя Валя – одна из двух техничек, что работали во всей школе. - А, Лина, привет, - оглядывая и девушку, и пришедших с ней, в свойственной ей странной высокомерной манере сказала женщина. Судьба у нее неблагополучная; дочь-шлюха, которую подобрал порядочный парень, подарив ей двоих детей, сам сел в тюрьму за воровство. Девушка, в общем, остепенилась, занялась воспитанием детей и стала вполне хорошей хозяйкой. Сын тети Вали, восьмиклассник, рос замкнутым и несколько нелюдимым, хотя был физически крепок и высок – мать, ввиду собственной некоторой быдлости, не смогла дать ему того, что бы сделало из него приличного человека. - Здрасте, тетя Валя, - кивнула ей Романова. - А это кто? Все твои, штоль? - Мои, - скромно улыбнулась Лина. Акацуки сделали приветливые лица, точнее примерное большинство чуть улыбнулось, а Хидан, Какудзу и Дейдара несколько брезгливо рассматривали обстановку. – Галина Васильевна у себя? - У себя, - кивнула техничка и, навалившись впалой грудью на парту, поглядела вслед толпе, уходящей в сторону кабинета директора школы. Секретарша, оторвавшись от созерцания почты на рабочем столе своего компьютера, молча поглядела на проходивших мимо нее детей; молча – потому что им было уже назначено у директора. - Здрасте, можно? – постучавшись, приоткрыла дверь Евангелина. - А, Лина, да, заходи, - с приятной улыбкой, хоть и казавшейся всегда лживой, сказала директор. Девушка, раскрыв дверь, прошла и встала ближе всех к женщине у стола. Акацуки чинно выстроились полукругом по периметру, и хоть сейчас в них не было столько пафоса, великолепия, блеска и мишуры, стать и выправка бывалого шиноби сохранилась у них всех. Это чувствовалось в каждом их движении, взгляде и даже молчании. Галина Васильевна несколько удивилась тому, что увидела. Она не верила ни словам своей секретарши, а она была соседкой Лины, ни телефонному разговору с Ириной Владимировной. Но сейчас она воочию убедилась, что эти дети были действительно… особенными. От них даже веяло какой-то странной угрозой; будто могучими крыльями, они стояли за спиной Лины, готовые в случае чего расправиться с любым, кто станет против нее. Сама Лина этого не замечала, но заранее запланировавшие произвести такой эффект Акацуки своего добились – директриса просто испугалась их, хоть была женщиной неглупой и неробкого десятка. Глянув напоследок в глаза Нагато, Галина перевела взгляд на застывшую в ожидании Евангелину и сказала с улыбкой: - Прямо как витязи из сказки. – Девушка чуть слышно выдохнула, успокаиваясь. Стараясь сохранить невозмутимый вид, директриса присела обратно в кресло и вспомнила: - У тебя же есть теперь три брата? Представь их. - А, конечно, - Лина глянула на них и сказала, протянув к ним руку: - Это старший, Святослав, - Нагато кивнул, и челка вновь закрыла его левый глаз. – Это средний, Александр, - Сасори тоже кивнул, тряхнув непослушными волосами. – И младший, Ярослав, - Яхико улыбнулся, показывая доброту и открытость своей души. Женщина отметила, что все же между четырьмя Романовыми есть какое-то сходство. Возможно, все было дело в одинаковом цвете волос всех четверых. - А вы все, я так понимаю, из детского дома? – глянула на детей Галина. - Да, - ответили наученные Акацуки. - А среди них есть еще родственники? – спросила у Лины директриса. - Да, - кивнула та. – Братья Моргуновы – Кирилл, - Хидан помахал рукой, - и Денис, - Дейдара сдул челку, типа в знак приветствия. – Также братья Ветровы – И…лья, - запнулась Лина, что заметили все, - и Олег. Катя, Костя и Андрей сами по себе, но несмотря на это все десятеро почти семья, - сохранив невозмутимость на лице, сказала Лина. – Все они, конечно, сводные братья из неблагополучных семей и попали… - Я думаю, что узнаю об этом в процессе, - с вежливой улыбкой прервала ее директор. – Что ж, дети, вы пока можете быть свободны, а я хочу поговорить с вашим опекуном. У Лины душа ушла в пятки. «Что я сделала не так? Может, Акацуки ей не понравились? Или она откажет мне и заставит отдать их в детдома?» - паниковала она, чувствуя, как гулко стучит сердце, отдаваясь в висках, пока ее дети один за другим выходили из кабинета. - Садись, Линочка, - указав ей на стул перед собой, сказала Галина Васильевна, когда они остались одни. – Скажи мне, ты сама понимаешь, какая ответственность легла на твои плечи? - Да, - серьезно ответила Романова, не колеблясь ни секунды. - И ты полностью готова посвятить свои молодые годы этим детям? – женщина вспомнила их всех. Аж мороз по коже пробежал. - Да. Я принесла все бумаги, чтобы… - Подожди, - остановила ее директриса. – Я не хочу тебя отговаривать или как-то препятствовать тебе, но ведь ты понимаешь, что с такими детьми ты просто не сможешь справиться сама. Лина усмехнулась. - Не хочу на себя много брать, но скорее это учителя не смогут с ними сладить без меня. - И что ты предлагаешь? – мгновенно отреагировала на ее фразу Галина. - Просто чтобы они всегда были со мной, ну или я с ними, понимайте как хотите, возьмите меня на работу, хоть на полставки, лаборантом. Неофициально. Я не хочу портить трудовую, так что даже в зарплате не нуждаюсь, - что было вынужденной ложью, - но так я буду постоянно с ними, а они – под моим присмотром. - Хорошо, - кивнула директриса, которая, впрочем, хотела предложить Лине то же самое, только несколько другими словами. Дальше у них зашел разговор о практике для Акацук. И обе пришли к выводу, что это можно опустить. Директриса приняла решение зачислить всех десятерых в одиннадцатый класс, где без Акацук было всего шестеро человек – деревня все-таки. Лина напомнила директрисе о праздничной мишуре – стишки, песенки и прочее – и настоятельно упросила избавить Акацук от этого. На что Галина Васильевна сказала, что им как новичкам это и не положено. Тем временем расположившиеся в фойе на скамейках Акацуки, кто тихо, а кто изучая местный стенной орнамент (мишуру, забытую еще с Нового года), ждали Лину. Директриса им не понравилась, но заводить об этом разговор в присутствии любопытной уборщицы было не с руки. Тетя Валя изо всех сил пыталась выпытать у «детей», кто они и как попали к Лине, чем вызвала у них приступ раздражения. Вскоре женщина просто отстала от несловоохотливых ребят. Шум на крыльце возвестил, что парочка школьниц приближается к дверям. Две шестиклассницы с пустыми ведрами шли набрать воды для чего-то, а, увидев сидящих и блуждающих по помещению красавцев, тихо ойкнули и, тараща глаза, краснея и неосознанно виляя задницей, скрылись за поворотом. Акацуки только фыркнули, а кто и вообще не обратил на малолеток внимания. «Ишь, какие красивые, - с нескрываемым любопытством рассматривая всех парней, думала тетя Валя. – И как их занесло в такую дыру? Таким красивым бы только в городе жить… А девчонка-то, - скользнув взглядом по Конан, покачала она головой, - худющая, как моя Сашка. – И, вспомнив о своей дочери, тут же подумала: - Ох, что-то нечисто все с этими детьми…» Снаружи раздались шаги, и по крыльцу в школу зашла девушка. Комплекции она была такой же, как и Лина, такого же и роста. Только волосы у нее короткие, будто подстрижена она была под Сасори, и перехвачены резинкой. На ней была странная оранжевая майка, которая делала из нее квадратного мужика, особенно со спины, и черные брюки. На ногах были обуты тапочки, которые обычно носят старухи в деревнях. В правой руке она держала ключи на коротком красном шнурке, а на левой руке повыше запястья внимательные разглядели бордовые полосы от порезов. Весь вид девушки был настолько отторгающий, что можно было невольно скривиться от омерзения к столь запущенному обращению не только к себе, но и к собственной жизни. Взгляд девушки был серым и почти безжизненным. Некоторые из Акацук узнали этот взгляд, но… откуда он у этой замарашки, которая-то и жизни толком не узнала? Что она в свои шестнадцать… или сколько ей там… может знать? - Вера Васильевна здесь? – без приветствия и улыбки спросила девушка у технички, даже не удостоив Акацук взглядом. - Здесь, на втором этаже была, пока не спускалась, - кивнула в сторону лестницы тетя Валя. - Угу, - звякнув ключами, девушка направилась в сторону лестницы, все-таки взглянув на Акацук и попав взглядом в Обито. Этот взгляд, серый и безжизненный, будто сухая поздняя осень, был направлен будто сквозь него. Учиха покосился на уже взошедшую на лестницу девушку, но ничего необычного, кроме мужицкой спины и толстых ляжек не увидев, вновь устремил взор перед собой. - Ну скоро они там?! – не выдержал Хидан. – Если в этой школе все такие, как эта, то я вообще тут учиться отказываюсь! - Ну не будьте так категоричны, - снисходительно ответила ему тетя Валя, будто только и ждала, когда кто-нибудь из них заговорит. – Вика в этом году школу закончила, с серебряной медалью, между прочим. – Заступилась она за ту девчонку, потому что некогда они с ее дочерью дружили. – Да и вообще, чего вы хотите от деревенской школы? - Да у нас в деревнях Академии покруче стоят, м! - Где – у вас? – тут же поймала его женщина. - Эм… На счастье Дейдары и теряющего терпение Хидана из кабинета вышли Лина и Галина Васильевна. Директриса, мерзко улыбаясь, окинула взглядом детей и сказала: - Вы все это время здесь сидели? А почему не пошли гулять по школе? Познакомились бы с кабинетами… Половина учителей сейчас в отпуске, но, думаю, кабинеты открыты – там сейчас цветы поливают да и просто убирают… Лина выглядела морально уставшей, будто эта вампирша выкачала из нее жизненные силы, пока консервировала ее там. - Если вы не против, я бы провела их по этажам, - обратилась к Галине девушка. – Заявления мы напишем дома, я вам занесу их на днях, а пока мы пойдем. - Конечно, гуляйте, сколько хотите, - с видом радушной хозяйки сказала директор. - Галина Васильевна, вам звонят, - из приемной раздался голос Людмилы Андреевны, и женщина поспешно скрылась за дверью. Лина подошла к Акацукам и посмотрела на Нагато, с него перевела взгляд на остальных и возвратила взгляд обратно. - Ну как? Идем смотреть здание, или домой? Хотя я думаю, вам за год успеет надоесть эта школа. - А ты? – спросил в ответ Нагато. - Я как вы, - улыбнулась Лина. – Хотя мне тоже надоест за год… - и, обернувшись на уборщицу, хмыкнула: - Я тут на полставки лаборантом буду. - Ну здорово, - без особого энтузиазма откликнулась тетя Валя. – Будешь помогать полы мыть и посуду в столовой. - Пошли, короче, - схватив Лину за руку и потащив ее к лестнице на второй этаж, не выдержал Хидан. – Надоели уже все эти гребущие церемонии, - бурчал он по дороге. – Почему, блять, нельзя никогда просто прийти и сделать, что хочешь? Бесит, нахер! - Законы мира, - устало улыбнулась Лина, тащась за ним. Акацуки, подняв со скамеек свои августейшие попы, двинулись за ними. Обзор школы, впрочем, прошел нормально. Подробнее обо всех кабинетах и прочем вы еще успеете начитаться, так что не буду заострять внимание на этом. Марина и Наташа, что строили планы по поводу тех блондинчиков, выспросили у болтливой уборщицы, что теперь они будут учиться тут. Радости, как говориться, полные штаны. Но торопиться не стали, чтоб не показаться какими-нибудь потаскушками. Они не какие-нибудь! Они самые настоящие профессионалки. Но не будем их судить – каждый проживает жизнь в свое удовольствие. *** Вечера в деревне – самое восхитительное, что есть вообще в деревне, потому что шум стихает, пыль ложится на дорогу, а солнце, так мешающее думать и спать, прячется куда-нибудь в Америку. Акацуки принимали душ на улице. Каждый по очереди, которая была обозначена еще в прошлый раз. И, конечно, все возвращались в дом обернутые полотенцем, ибо взять с собой чистую одежду – это ж трудно! Лина должна все напоминать и таскать за ними! Крик души, извините. Ленка, которая Гусева, каждый раз таращилась из окна на парней и не могла выбрать, который из них ей нравится больше. А однажды от вида полуобнаженного Дейдары у нее выпал из рук телефон, треснув экраном. Вот такая веселая история. Мать потом на нее наорала как обычно (даром, что вроде как интеллигентные люди), а Лине потом по ябеде дочери сделала выговор. Лина, приняв на себя самый суровый вид, также сурово кивнула и сурово сказала, что виновные понесут наказание… Вы в это верите? Пф, на следующий день Дейдара прошелся от душа до дома голым, неся полотенце в руке. Акция протеста прошла успешно – Ленка уронила полочку с книгами, оперевшись на нее, когда таращилась в окно, еле сдерживая себя от свиста и улюлюканья. А казалось бы, 13 лет девочке… *** Было уже десять вечера. Лина шла от душа в халате, раздумывая над тем, чем ей кормить завтра своих «малышей». У беседки, почувствовав что-то, она остановилась и глянула в ту сторону. На скамье сидел Акасуна и сквозь зеленые листья винограда глядел на звезды, высыпавшие сегодня на удивление ясно. - Сасори? – несколько удивленно позвала его Лина, тот посмотрел на нее и молча возвратил взгляд. Романова, которая изо всех сил пыталась понять каждого из Акацук и помочь им не только предоставив еду и житье, но и оказав моральную поддержку, прошла в беседку и села на скамью. - Сегодня звезды такие ясные, будто зимой… - негромко сказала Лина. - Тебе не стоит говорить, если ты не хочешь этого делать, Лина, - глянул на нее Сасори. Романова усмехнулась, поправив волосы. Ветер шелохнул листья, чуть охладив и мокрые пряди. - Прости, если помешала. Лина замолчала, задумавшись о своем. Сложив полотенце точным квадратиком, чтоб не бесил своей неровностью, девушка вздохнула и, сгорбившись, уставилась в землю, продолжая думать о том, откуда взять или продукты, или деньги. - Ты вздыхаешь уже в четвертый раз, - сказал Сасори через некоторое время. - Серьезно? – подняла на него удивленные глаза Ева. – Прости, если мешаю. Я могу уйти, - и она действительно поднялась, чтобы уйти. - Если хочешь, можешь остаться, я тебя не гоню. Лина помолчала, глядя на парня, но не трогаясь с места. - Сасори, скажи, тебе комфортно здесь? В этом мире и в подобном положении, социальном, - максимально уточнила Лина. - Вне зависимости от моего ответа все останется как прежде, разве нет? - Верно. – Лина снова поправила волосы, опустив взгляд в землю. – Но я так хочу, чтобы вам всем было хорошо. Но я не хочу, чтобы все это превратилось в иллюзию добра. Однажды, - Лина посмотрела в сторону, - мне снилось, что все сорвались. – Такой сон был неделю назад. – Я не… - Никто не может сорваться, потому что чакра не может возникнуть из ниоткуда, Лина. - Да, я так и знала, что это мои страхи. – Она вновь помолчала, глядя на смотрящего в сторону Сасори, затем сказала: - Прости. - За что? - За то, что ты в этом мире. За то, что внезапно оказался моим братом… За не очень хорошие условия. И… В этот момент Лина сдалась. Всхлипнув, закрыв лицо руками, она еле слышно проговорила: - Я просто совершенно не готова ко всему этому… Этот год был таким ужасным для меня, потом вы… А я за всеми заботами уже забыла, как нормально с людьми общаться, и вообще… - далее изумленный Акасуна ничего не смог разобрать из-за всхлипываний. Юноша встал, усадил названную сестру рядом с собой, пока еще не зная, как ее успокоить, потому что обычные методы, действовавшие на Дейдару, вряд ли бы сработали на ней. А Лина просто обняла Сасори, уткнувшись ему в грудь и продолжив тихо вздыхать, плача о своих невзгодах. Спустя пять минут, когда задумавшийся Сасори сомкнул пальцы за спиной сестры, Романова наконец-то успокоилась. Усевшись нормально, положив голову на плечо Акасуне, она негромко призналась: - Денег почти не осталось. А без денег не будет еды… - Акацуки не из тех, кто умрет от голода. - А, да. Мне остается только что-нибудь продать, - с каким-то тоскливым оптимизмом сказала девушка. – Что-нибудь ненужное. Себя, например. Сасори захотелось ударить ее, чтобы выбить из башки дурь. - Ну и что ты такое городишь? - Я пытаюсь найти выход из ситуации. – Лина выпрямилась, отстранившись от братика. – А можно еще волосы обрезать и продать. - Или Дейдару. Или Учиху – у нас их все равно двое, - раздался голос Какудзу. – Что с тобой? – холодно спросил он Лину. – Ты головой ударилась и бредишь? - У нас нет денег. - Деньги не повод для таких решений, - мрачно заметил Сасори. - Ты вроде умная, а говоришь такую ересь иногда, - качнул головой Какудзу. – Если уж ты отказываешься думать своей головой, тогда я тебе подскажу. Неужели у вас в деревне никто тебе не даст в долг? - О… - Лина вспомнила, что в магазине ее запишут в долг, конечно же. - Дошло, наконец, - сварливо сказал брюнет. – А волосы свои для Учихи оставь – они ему нравятся. – И, сказав сие, пошел в конец двора – приспичило ему, угу. Лина от шока отошла секунд через десять. Затем, расстроено усмехнувшись и проведя рукой по лицу, заметила: - Я глупый ребенок. - Нет, - Лина почувствовала руку Сасори у себя на голове. – Постарайся не брать на себя много… сестра, - уголки его губ дрогнули, когда Лина повернулась к нему. Едва не разрыдавшись, то ли от счастья, то ли от еще какого-нибудь родственного ему чувства, Романова только кивнула. Сегодня Лина уснула со спокойным сердцем.