Я приду к тебе на помощь

Темно. Темно и душно, даже нет — невыносимо жарко — это было первое, что почувствовала Моник, когда очнулась. Помещение, где ее держали, было похоже на вагончик, где строители обычно держат всякий хлам вперемешку с рабочими инструментами, но сейчас здесь не было ни того, ни другого, а лишь железная кровать с небрежно брошенным на нее матрасом. Девочка не помнила, как сюда попала. Последнее, что осталось в ее памяти — ее кто-то схватил, она кричала, а потом — темнота. Липкая, вязкая темнота. И голова теперь была словно набита ватой. Моник понимала одно — ее похитили. В свое время она пересмотрела много детективных сериалов. Вместе с ее лучшим другом Робби. Но никак не могла понять мотивов похитителей. Ее родители не богачи и не смогут выплатить за нее выкуп, и она ничего такого не видела, чем могла бы помешать каким-то бандитам. В конце концов, она просто маленькая одиннадцатилетняя девочка. «Нужно, что-то делать», — вздохнула Моник, оглядываясь вокруг. В помещение не было даже намека на окно, если, конечно не считать таковым форточку под самым потолком, в которую она могла просунуть разве, что руку. Девочка походила из стороны в сторону. Ей было страшно, но кричать и плакать, как любой другой ребенок на ее месте, Моник не хотела, просто не видела смысла. Она села на кровать, подтянув к груди колени, и стала ждать.

***

— Никита, ты понимаешь, что это самоубийство?! — в который раз восклицала Мишель. — Дай нашим людям еще раз просмотреть всю информацию о похищении девочки. — И что? — вздохнула женщина, — Они похитили ее на улице, средь бела дня, никого не боясь. Думаешь, они не знали, что это нам ничего не даст. Сколько они уже ищут? Десять часов. — Восемь, — поправила ее девушка. — Все равно, — махнула рукой Никита. — Осталось шестнадцать часов, и они убьют ее, если я не соглашусь на обмен. — А какие у тебя гарантии, что они этого не сделают, даже если ты пойдешь на их условия? — привела последний аргумент Мишель. — И не забывай, что где-то в «Центре» сидит крот, очень осведомленный крот, и твоя обязанность его найти. — Моя обязанность — спасти свою дочь! — вскочила женщина, и принялась ходить по кабинету. — Хорошо я дам вам еще два часа, — произнесла Никита, выдыхая и закрывая глаза. — Потом они получат то, что требуют. Мишель замолчала, понимая, что старшая сестра уже приняла решение и ее не переубедить. «Какая же она упрямая, — вздохнула Мишель, — Такая же, как отец». Два часа пронеслись со скоростью минуты. Но ничего не сдвинулось с мертвой точки, кто бы ни украл Моник и ни был кротом, он точно знал, с кем затеял игру. Никита с каким-то отстраненным спокойствием наблюдала за действиями ее отдела в попытках хоть как-то повлиять на ситуацию. Решение было принято, как двенадцать лет назад его принял ее отец. Ирония судьбы или наказание. Ей было наплевать, единственное, о чем она жалела - что никогда больше не увидет его, даже мельком, даже издалека. Все приказы отданы, машина готова. — Майкл, — ее губы, наконец, прошептали запретное имя. Женщина подошла к своему рабочему столу и включила компьютер. Долго бездумно смотрела на черный монитор, решаясь. «Черт! В конце-то концов, даже у смертников есть право на последнее желание», — она быстро набирала на клавиатуре несколько слов. Экран замигал, меняя картинку, а потом выдал изображение со спутника: небольшой городок, не так далеко отсюда — всего ночь на поезде, милая улица с рядом аккуратных домов. Он переехал сюда всего полгода назад, чтобы быть немного ближе, ближе к ней. Не дав спутнику навести камеру на более близкое расстояние, Никита закрывала программное окно. Интересно, как скоро он узнает о ее смерти? Женщина закрыла глаза, но слезы все равно непослушно прочертили дорожки по щекам, а руки затряслись. — Никита, пора, — в кабинет вошла Мишель. Женщина кивнула и, накинув плащ, вышла вслед за сестрой. Указание похитителей было предельно четкими: одна машина, два охранника — и больше ничего, иначе девочку тут же убьют. Мишель предлагала взять скрытую группу для захвата, но Никита просто не могла так рисковать ради Моник. И вот они стоят на длинном мосту, так сильно похожим на тот, что разлучил Никиту с Майклом. Еще одна ирония судьбы. — Я не верю, что ты сдалась, — проговорила Мишель, когда они подошли к мосту. — Да, наверное, — вздохнула Никита. — Знаешь, последние десять лет я не живу, я просто существую. Ради нее. У меня никогда не лежала душа к этой работе, если можно так выразиться. Мой отец сам отдал приказ о моей вербовке, и, кто знает, может, если бы не это, я  уже давно умерла бы в каком-нибудь грязном переулке. Но все эти годы в Первом отделе, все его методы: смерть невинных, жестокость, потери… Отец говорил, что я смогу что-то изменить, что жизнь в отделах станет больше похожа на жизнь, а не на существование призраков. Но люди не меняются — мир не меняется. Когда появилась Моник я стала совершенно уязвимой, — Никита откинула волосы упавшие на лицо, и в ее глазах блеснули слезы. — Но о ней знали только я, ты и Мистер Дерек, — покачала головой молодая женщина. — Ещё Вальтер и наш «крот», — кивнула Никита. — Кстати о «кроте»: мы до сих пор продолжаем его поиски, — сообщила Мишель. — Неважно. Ты говорила, что он копал исключительно под меня, и с моим исчезновением он, скорей всего, тоже исчезнет. Но если вам все-таки удастся его вычислить, пни его от моего имени, — с грустной улыбкой пошутила она. Мишель не успела ничего ответить, когда на том конце моста подъехало четыре черных пикапа. Быстрым шагом из машин вышли около десятка людей с оружием. Они выстроились шеренгой перед последним автомобилем, остановившемся возле моста. Лица мужчин были скрыты масками. Из машины вышли двое похитителей, лица которых тоже были закрыты. Под руки они вели девочку. Никита напряглась всем телом, сжимая кулаки. Мишель сжала руку сестры. Пусть они с Никитой никогда не были близки, но это была ее единственная родная кровь. Никита на миг закрыла глаза, перед ней, как в водовороте, проносились лица любимых и навсегда потерянных людей. Она сделала шаг на мост.

***

Кормить ее, видимо, никто не собирался. Чтобы хоть как-то унять боль в желудке, Моник попыталась уснуть, это помогло на пару часов, но когда она проснулась, голод, казалось, только усилился. Девочка посмотрела по сторонам. На улице уже стемнело, но в помещение тускло горела лампочка. — Странно, раньше я ее не видела, — произнесла девочка, пытаясь припомнить была ли она тут раньше. Тут ее ботинок наткнулся на что-то. Моник взглянула на пол. В углу стояла железная миска, которую она и задела ногой. В тарелке была растворимая каша, уже остывшая, но вполне съедобная. «Меня не собираются морить голодом. Уже хорошо», — подумала девочка, запихивая в себя безвкусную жижу, чтобы хоть как-то унять боль в желудке. Как только тарелка стала пустой, девочку тут же стало клонить в сон. Похитители подсыпали в еду снотворное, чтобы не было проблем с заложницей. Моник кое-как добралась до кровати, и легла, погрузившись в тяжелый сон без сновидений. Моник проснулась от того, что ее кто-то грубо тряс за плечи. Девочка нехотя разлепила глаза. Голова болела и была словно отлита из чугуна. — Поднимайся, идем, — сказал незнакомец. Хотя лицо мужчины было скрыто маской, но девочка без проблем узнала голос человека схватившего ее на улице. Моника промолчала, грубый толчок в спину заставил ее зашагать к двери. Яркий солнечный свет ударил в глаза. Вокруг было скопление таких же небольших вагончиков. Немного в стороне виднелось старое здание пожарной части с длинной сторожевой башней. — Иди вперед, — похититель толкнул девочку к машине. — Куда вы меня повезете? — спросила Моник, перебирая в голове самые страшные возможности и мысленно содрогаясь. Несмотря на тяжелую голову, Моник пыталась найти возможность сбежать, но вокруг были только люди в черных масках с оружием в руках. Сбежать можно было лишь рискуя получить пулю в спину. — Залезай, — грубо толкнул ее мужчина. — Не волнуйся, мы везем тебя домой, — смиловался похититель объяснив все ребёнку, — если, конечно, твоя мама не дура. — Моя мама? — Удивилась Моник. — Причем тут моя мама? На этот вопрос уже никто не ответил, просто впихнув девочку в машину.

***

— Пожалуйста, проследи за тем, чтобы с Моник все было хорошо, — прошептала Никита сестре, пока они шли на середину моста, где им навстречу шли похитители. Никита с жадностью смотрела на хрупкую фигурку своей дочки. Как давно она не видела ее так близко, как давно не обнимала ее, баюкая… Эти воспоминания о младенце на ее руках были как забытый сладкий сон. Сердце больно сжалось, когда она увидела бледное личико с синяками под глазами. Девочка выглядела больной или, как минимум, очень усталой. «Для их же безопасности, я надеюсь, что они ей ничего не сделали!» — с ненавистью подумала женщина, мельком взглянув на людей в масках. Как только она поравнялась с девочкой, то не выдержала и обняла дочь. Моника замерла, не зная, как реагировать на эту неожиданную ласку. Эта красивая женщина, шедшая ей навстречу, была так прекрасна и смутно знакома. Руки Никиты гладили малышку по спине и голове. — Все будет хорошо, моя милая. Теперь все будет хорошо, — шептала она ей, и слезы чертили дорожки на щеках Никиты. Если она сейчас умрет, она готова. — Эти люди, — она кивнула в сторону Мишель и двух телохранителей, — отвезут тебя домой. Она посмотрела дочере в глаза. В глазах Моник тоже стояли слезы. Она не знала, почему ей так не хотелось выпускать эту женщину из своих объятий. Почему все, от ее запаха до черт лица, так знакомо. А ее глаза того же цвета, что у нее… — Слушай меня, Моник, — прошептала Никита, смотря прямо на дочь. — У тебя в кармане бумажка. Если что-то произойдет, езжай туда. Не говори никому. Ты меня поняла? — с нажимом спросила она. Девочка кивнула. — Хорошо, а теперь иди, — толкнула она девочку в сторону сестры. Моника зашагала на ватных ногах в сторону молодой женщины. Слезы мешали видеть. Тепло от объятий женщины согревали и успокаивали. Девочка остановилась, ее словно пробило током. «Если, конечно, твоя мама не дура» — вспомнила она слова похитителя. — Мама, — прошептала Моник и резко развернулась. — Мама! — закричала она пускаясь вслед за женщиной. Никита обернулась на крик. Вокруг защелками затворы автоматов. Моник бросилась в ее объятья. Никита закрыла глаза, ожидая глухих звуков выстрелов, но вокруг стояла тишина. — Глупая моя любимая девочка, — зашептала Никита, целуя дочь. Девочку вырвали из объятий женщины. — Уходи, — прошептала ей Никита, когда на них навели дуло автомата. Ребёнок побежал, пока ее не схватила за руку Мишель.

***

На нее надели черный мешок и запихнули в машину. Никита была очень удивлена, она ожидала, что ей всадят пулю. Но вместо этого они куда-то ехали, потом шли, и снова ехали. Затем ее завели в какое-то помещение и посадили на стул. Никита закашлялась от духоты и поморщилась от яркого света. Помещение, куда ее привели, было каким-то подвалом, с грудами разноразмерных ящиков. — Ну, здравствуйте Никита, — прозвучал грубый голос из глубины комнаты. На свет вышел высокий бородатый мужчина в военной форме. — Августо Сеарас, — узнала его Никита. — Приятно, что Вы меня знаете, — улыбнулся мужчина. — Почему меня не убили? — задала она вопрос. — Ну, дорогая моя, — мужчина приблизился к Никите, задев ее волосы рукой, от чего женщина дернулась в омерзении. — Зачем нам убивать такой шикарный источник информации. — Я вам ничего не скажу, — выплюнула женщина с презрением, — лучше сразу убейте. — А это мы еще посмотрим, — зло ухмыльнулся он.

***

Моник молчала, глядя в окно автомобиля. Женщина, с которой она сидела в машине, была очень похожа на ту… Ее маму. Девочка еще не совсем осознала все произошедшее. Неужели пару часов назад она видела свою настоящую мать? Расспрашивать об этом у этой женщины она не стала, так как стоило ей оказаться рядом с автомобилем, та, взглянув на девочку взглядом самой беспощадной и строгой учительницы, предупредила: «Никаких вопросов. И на твоем месте я бы обо всем этом забыла, как можно скорее». Так что она молчала и тупо смотрела в окно. За стеклом уже мелькали знакомые здания. — Остановите тут, — приказала водителю Мишель. Они остановились возле ее дома. Женщина вышла вслед за ней из машины. — Моник! — из дома выбежала Марина, обнимая и целуя приемную дочь — Как мы волновались! Как мы испугались за тебя! С тобой все в порядке?! — она стала ощупывать ее на предмет ушибов, переломов и синяков. — Все хорошо, мама, — сказала Моник, ощущая внутри себя какую-то непонятную пустоту. — Хорошая моя! — кинулся к ребенку приемный отец. Стоящая в стороне Мишель негромко покашляла, нарушая семейную идиллию. — Простите, я — Саманта Эндрюс, — представилась она вымышленным именем, — из социальной службы. — Где вы ее нашли? — спросил Андре. Моник замерла: «Как? Они не знают, что меня похитили?» — Она случайно попала вместе с группой беспризорников в распределитель, и, понимаете, пока разобрались кто есть кто… — Но как?! — возмутилась Марина, — Моник, неужели у тебя не было с собой никаких документов? А где твой рюкзак? — У меня его украли, — произнесла девочка без эмоций, как ей велела эта женщина. — Это абсолютно вина нашего департамента, и мы приносим свои извинения, — с самым искренним сожалением произнесла Мишель, оставляя Андре свою визитку. Он молча взял визитку. — До свидания, — произнесла Мишель, и, сев обратно в машину, уехала. — Дорогая, может отвести тебя в больницу? — начала хлопотать вокруг Моник приемная мать. — Нет, спасибо, — покачала она головой. Предчувствие, что это еще не конец, холодило кожу. — Может, ты хочешь есть? — продолжала хлопотать она. — Да, — вымучено улыбнулась Моника. Приемные родители улыбнулись, обнимая ее. Моник не спалось. Ей казалось, что она теперь никогда не сможет уснуть. Стоило ей закрыть глаза, как перед глазами вставал образ той, которая за миг стала ей ближе, чем Андре с Мариной. Может, это неправильно и глупо. Она даже имени ее не знала, но что-то в ее взгляде, в том, как она обнимала ее, целовала, как говорила с ней… Никогда Моник еще не чувствовала себя настолько нужной, жизненно необходимой, как в ее объятьях. «Что они с нею сделают? — с тревогой думала девочка. — Неужели убьют?! А что, если она уже мертва?!» От этой мысли на глаза Моник набежали слезы Мертва. Мертва из-за нее… потому что хотела ее спасти. Неясный шум на улице заставил ее отвлечься от рыданий и прислушаться. Кто-то снаружи ходил вокруг дома. Моник вскочила с кровати, быстро натянув одежду. Что же ей делать? Бежать будить родителей?! Вызывать полицию? А что, если это просто бродячие собаки роются в мусорке возле дома? А она уже испугалась, как кролик. Та женщина в машине сказала, что теперь все будет хорошо, что ей нужно все забыть. Тут она услышала два хлопка за дверью, словно кто-то открывал бутылки с шампанским, и тихие шаги по коридору. Сердце девочки пропустило удар. «Это не собаки. Это они! Они вернулись за ней!» — девочка не стала терять времени, а, схватив со стула ветровку, кинулась к окну. За секунду до того как дверь в ее комнату открылась и на пороге появился человек с пистолетом в руках, Моник уже спустилась по декоративной решетке, увитой плющом, под своим окном и побежала по ночным улицам. Мысли в голове путались. Она не знала, что дальше делать. Она остановилась посреди дороги, потому что сил бежать больше не было. Да и куда? Она засунула озябшие руки в карманы ветровки и нащупала там клочок бумажки. «Если что-то случится, езжай туда…» — вспомнила она слова женщины. На бумажке был написан адрес и свернуты несколько банкнот. Девочка вздохнула, теперь она знала куда. Оставалась только добраться до вокзала. Ночной поезд был почти пустым. Пассажиры изумленно оглядывались на маленькую девочку, одиноко сидящую на самом дальнем сидении в поезде. Моник не плакала, эмоции, казалось, уснули, отойдя куда-то вглубь сознания. Разумом она понимала, что, скорей всего, ее родители мертвы, как и сама она была бы, если б не успела сбежать. Слез не было, боли тоже. Это все она оставит на потом. Уютная улица с одинаковыми домиками. Моник валилась с ног от усталости и голода, в поезде она спала урывками, постоянно просыпаясь от кошмаров. Зайдя на порог, она не успела даже позвонить в дверь, как та распахнулась, и на пороге возник мужчина с проседью в темно-каштановых волосах и удивительными зелеными глазами.