Коронованный наемник

Часовой отчаянно скучал. Пленник не помышлял ни о побеге, ни о каких-либо иных предерзостях, а потому голова служивого необоримо клонилась к груди, а алебарда наливалась совершенно свинцовой тяжестью. Он уже было начал похрапывать, когда рассеянный свет факела померк, заслоненный чьим-то силуэтом. Часовой встрепенулся, выпрямляя спину и старательно придавая себе молодцеватый вид. Перед ним стояла княжна, держа в руках корзинку и ковш с водой. - Отопри-ка, - негромко и мягко распорядилась она, кивая на дверь. - Не велено, миледи, - извиняющимся тоном ответил часовой, слегка розовея от собственной дерзости. Но Эрсилия лишь нетерпеливо сдвинула брови: - Да будет тебе, Ларс. Пленный избит, раны промыть надобно. - Комендант пленного допрашивал, - пробормотал солдат, отчего-то донельзя смущенный и даже растроганный тем, что княжна помнит его имя, - применять побои – сие его командирское право. Не осерчайте, миледи. Эрсилия покачала своей ношей: - Я не лезу в военные дела, Ларс. Я верю, что коменданту лучше знать, как надобно допрашивать пленных. Но мой долг хозяйки заботиться обо всех, кому в этом замке требуется помощь, даже если это пленный враг. Ларс с сомнением оглядел коридор. Пленный не казался важной птицей, опасен не был, а княжна так незаслуженно, но так добросердечно пришла врачевать его попорченную рожу, что честному вояке совсем не хотелось ей отказывать. Переступив с ноги на ногу и вздохнув, Ларс отпер дверь: - Если чего неладно – кричите сей же миг, я враз прибегу, - строго напутствовал он, пропуская Эрсилию в тесную комнату. …За спиной хлопнула массивная дверь, и сидящий у огня Таргис обернулся: - Камрин?.. - одними губами проговорил он, вскакивая, а взгляд вдруг заметался. Но самозванка неспешно подошла к нему и поставила свою ношу на стол. - Чего ты засуетился? – спокойно и четко произнесла она, глядя на дверь, - сядь, я всего-то комендантовы отметины обработать пришла. Таргис безропотно опустился на скамью, Камрин же села напротив, подоткнула рукава камизы и окунула чистое полотно в ковш. - Таргис, - зашептала она, - Сарн мне рассказал, что свиток привез ты, с предателем же кто-то успел рассчитаться раньше. Ты видел, кто это был? Приподними голову! – уже громче добавила она. - Уж как же не увидеть, нос к носу столкнулись, - отозвался варгер… … Двадцать минут спустя Камрин уже входила в караулку, где Сарн хмуро и рассеянно читал какой-то свиток, длинный и неряшливо исписанный не особо умелой рукой. - Комендант, завтра можно сворачивать лазареты, - проговорила она нетерпеливым тоном, и Сарн вскинул голову. - Вам виднее, миледи, - машинально ответил он, предлагая княжне руку. Выйдя на обычное место всех разговоров, что не предназначались для чужих ушей, Камрин обернулась к эльфу, облокотившись на парапет: - Сарн, у меня дурные вести, - торопливо начала она, - я потолковала с Таргисом. Меня очень занимало, кто же убил Вигге, которого вовсе не просто убить, и при этом не соблазнился его ношей. Зачем вообще было его убивать, если не ради свитка? Так вот… Вигге загрыз оборотень. - Что за незавидная смерть, - вполголоса пробормотал Сарн, а Камрин схватила его за руку. - Шакалу – и смерть шакалья, но речь не об этом. Вся эта история разыгралась у штаба Йолафа, там есть малоизвестный и очень неудобный выход наружу. Таргис спешил, но он всегда подмечает детали и следы. Оборотень следовал за Вигге по пятам из этого выхода. Но в штабе есть лишь один оборотень. - Княжна Эрсилия, - нахмурился эльф. - Верно. Я сначала заподозрила, что Таргис привирает. Что он сам убил Вигге. Но нет, он точно описал мне Эрсилию, а ведь он давно не видел ее. Все очень скверно, Сарн. Эрсилия не напала на Таргиса, хотя была легко ранена в плечо, а оборотней раны разъяряют. Но она сначала мстительно терзала Вигге, словно пытала, потом перекусила ему горло, как ножом рассекла, тут же оставила тело и просто исчезла в темноте. В ней пробуждается разум. И это не человеческий разум, а разум варга. - Но… - Погодите, не перебивайте. Таргис видел много Рабов Слез и многое мне о них рассказал. Обращение сначала делает их невероятно злобными и совершенно неуправляемыми. В этот период их очень трудно убить, у них даже внутри все словно не на местах, ткнешь, где сердцу быть надобно, а он только озлится. Но потом, когда обращение идет к концу, злоба в них утихает, они словно принимают себя в новом облике. И чем более Раб Слез хитер и разумен – тем ближе он к последнему порогу, за которым исцеление уже невозможно. У Эрсилии нет времени, Сарн. Совсем нет. И теперь, когда ее исцеление так близко, я не знаю, где она. К балрогам мои раны, нужно выезжать сегодня же, сейчас. В конце концов, мне пора вернуть вам долг. Сарн сдвинул брови, на миг задумавшись: - Вы правы. Но мы все же выедем на рассвете. - Почему на рассвете? - Камрин, - Сарн покачал головой, - во-первых, орочье войско сворачивает бивуак. Сармагат не сможет уследить за случайной местью или шальной стрелой, если они нас заметят. Во-вторых, вам нужно поспать несколько часов. Не забывайте, если вы лишитесь чувств, сам я дороги не найду. А, как вы резонно заметили, вам пора вернуть долг. Самозванка снова набрала воздуха в грудь, но запнулась, а потом сухо и деловито произнесла: - Вы правы. Но поторопитесь. С первыми проблесками зари мы покинем Тон-Гарт. Не заходите в конюшню. Ваш конь все равно не пройдет там, где потребуется. Кроме того, Сарн, нам нужно взять с собой Таргиса. Если Эрсилия вырвалась на свободу, найти ее и изловить без Йолафа сможет только он. Сарн секунду молча смотрел в глаза девушки: - Надеюсь, вы знаете, что делаете, Тугхаш, - коротко отсек он. Камрин не отвела глаз: - Я вас не подведу, комендант, - повторила она уже сказанную однажды фразу. *** На рассвете лазутчики донесли, что орки снялись с лагеря и покидают прилегающие к столице леса. В Тон-Гарте за короткое время войны порядком истощились запасы дров – зима была холодна, а смола на оборонных рубежах и вода в лазаретах требовали постоянного притока топлива. Длинная колонна лесорубов, вышла тем утром из столицы, едва занялась заря. Люди кутались в теплые плащи, прятали от мороза лица под капюшонами, а потому никто не приметил в этой озябшей веренице троих лишних в таких же глухих плащах. Поначалу Камрин всерьез размышляла о том, чтоб выйти из города через свой потайной лаз. Но, уезжая за свитком, она заранее приготовила себе на той стороне стремнины сухую одежду. Втроем же переоблачаться будет затруднительно, а в мокром платье не проедешь по морозу и трех лиг. Тратить время было нельзя – Камрин не могла с уверенностью сказать, как поступит Сармагат, если приедет к стенам столицы вместе с Йолафом и узнает, что его подопечная исчезла. Слишком хорошо изучила Тугхаш своего вспыльчивого покровителя… Десятников посвятили в план, ибо им предстояло свести к минимуму расспросы об отсутствии коменданта. Для всех обитателей замка была заготовлена весть, что княжне неожиданно стало хуже, и она не покидает покоев. Место у двери Таргиса со строгим запретом открывать ее кому бы то ни было, кроме десятников, занял Калион – один из самых молодых эльфов в отряде, все еще смотревший на командира с некоторым благоговением, а потому ревностный в своем усердии. Беглецы вышли из ворот в конце колонны, а уж как затеряться в лесу ни одного из них учить не приходилось. Уже остался позади фронтон частокола, и они встретились у могучего подножия скалы, к которой примыкал город с одной стороны. Камрин оглянулась на Сарна, и этот взгляд отчего-то показался ему сконфуженным. Но в следующий момент самозваная княжна Ирин-Таура вложила пальцы в рот и пронзительно по-разбойничьи свистнула. Видимо, на лице Сарна все же мелькнуло замешательство, потому что Камрин строго пояснила: - Моего коня объезжал для меня брат. И теперь этот демон отзывается только на вот эдакий клич. Я знаю, что это не слишком изящно, но Йолаф сам виноват. Вы поедете на моем коне, он очень резв и совсем не боится варгов. - На ком же поедете вы? – Сарн все еще прятал усмешку. - На стриже полечу, - непонятно отрезала девица, а эльф обернулся на приближающийся топот. Из-за стволов к ним рысью направлялся рослый серый жеребец. …Стриж и Хорек оказались верховыми варгами, и Сарн оценил скакуна Камрин, действительно нимало их не опасавшегося. Его собственный конь, хотя не боялся ни огня, ни ревущих горных рек, никогда бы не позволил хищникам идти по обе стороны от него. Быстро продвигаться все равно не удалось, коню местами приходилось сбавлять аллюр, а когда Камрин свернула на узкую тропу, уже засыпанную многодневными снегами и мятой лентой вьющуюся меж сосен, жеребец стал еще осторожней. Варги сопели, настороженно принюхиваясь – издали доносился запах многосотенного орочьего войска. Таргис безмолвно скрывался под меховым капюшоном, и только загорелые до черноты сильные руки, мнущие шерсть на косматом загривке Хорька, выдавали его настороженность. Камрин же изнемогала от нетерпения, хмурилась, бормотала что-то и поминутно приподнималась на спине варга, всматриваясь в извилистую тропу. А Сарн впервые позволил себе следовать за своим проводником, почти не замечая пути. Лес не нес угрозы, инстинкты дремали, и лихолесца неодолимо захватили мысли, на которые в последние беспокойные недели у него не оставалось времени и сил. Неужели этот немыслимый, бесконечный вояж, поначалу обещавший быть ничем не примечательной короткой военной кампанией, все же двигался к концу? Неужели исцеление Леголаса, все это время бывшее полумифическим посулом, эфемерным силуэтом на горизонте, все же стало реально возможным, и он едет сейчас к другу не утешить, не поддержать, а предложить долгожданное избавление от страшного недуга, настигшего его в этом мрачном краю? Каков Леголас сейчас? К балрогам внешность, но изменилась ли его суть? Стал ли друг иным? Будет ли рад ему? Сарн глушил разум всеми этими бессмысленными раздумьями, но чувствовал, как в душе длинным плотницким гвоздем сидит главный вопрос: удастся ли исцелить Леголаса? «Если же не найдется для тебя целителя – не томи себя пустой скорбию, ибо несовершенство души – не твоя вина, но закон всего живого, и подобных тебе – многие тысячи. Если же пойдете вы с целителем далее об руку – да будет он твоим возлюбленным братом до последнего вздоха, ибо его несчастие – твой выбор…» Эти строки не давали Сарну покоя, и он загонял подступающий страх куда-то вглубь, где он съеживался колючим затравленным зверьком, ожидая своего часа. …Солнце уже поднималось в зенит, когда Камрин придержала варга и обратилась к Сарну: - Друг мой, мы почти на месте. Скоро мы встретимся с соратниками брата. Раз Вигге мертв, я не знаю теперь, кто замещает Йолафа в его отсутствие, это еще предстоит выяснить. Запомните, Сарн, никто, ни одна живая душа в этом укрытии не ведает ни о том, что я женщина, ни о том, что мы с Йолафом в родстве. Я для всех – Тугхаш, шпион командира в орочьем штабе. Так обо мне при случае и говорите. И еще я совсем не уверена, все ли там мне доверяют и вообще, насколько радушно примут. - Не беспокойтесь, - кивнул Сарн, - если будет нужда, я отвлеку на себя внимание. Мой визит едва ли кому-то покажется странным или угрожающим. Вскоре всадники углубились в едва проходимый ельник, прошитый уж совсем звериной тропой. Разлапистые ветки цеплялись за плечи, срывали с голов капюшоны и осыпали путников каскадами снежных комьев. - Это единственная дорога? - Сарн раздраженно вытряхивал из волос снег, таявший и стекавший на шею омерзительно холодными ручейками, - забавно б поглядеть, как когорта рыцарей в эту щель продираться станет. Камрин, похожая на подтаявшую обсахаренную фигурку на праздничном пироге, ухмыльнулась: - Нет, есть дорога пошире, ею отряды и ходят. Но она в объезд, эта не в пример короче. Впереди в отдалении виднелись уже знакомые читателю островерхие утесы, отмечающие начало ведущего к штабу мятежников ущелья. Серый жеребец пригнул голову и осторожно переступал меж наваленных под снегом валунов. Было заметно, что он идет не раз хоженым путем, и Сарн снова оценил предусмотрительность Камрин. Для другого коня тропа была бы не на шутку опасна. Но они не успели преодолеть и половины пути по извилистой стежке. Навстречу неровным рокотом донесся гул голосов и звон упряжей. Варги немедленно ощетинились, и Таргис осадил Хорька: - Дальше ехать может только дивный. Мы с нашими щенками только панику устроим, впереди много лошадей. Камрин тоже остановила хищника и хладнокровно спешилась: - Твоя правда. Отведи варгов назад на поляну и обожди немного, я вернусь и расскажу, что узнала о судьбе Эрсилии. Пожалуй, так я даже вызову меньше подозрений. И Таргис… - княжна долгим взглядом посмотрела варгеру в глаза, - ты же понимаешь, что сбегать тебе смысла нет, верно? Ты слишком глубоко увяз в этой истории, и если ты решишь подвести меня перед Сармагатом – мне тоже найдется, что ему рассказать. В лице варгера ничего не изменилось, хотя эльфу показалось, что на миг уязвленно сжались губы: - Не тревожься, Тугхаш, - сухо отозвался он, - я не из тех, кто на скаку переобувается. - Я надеюсь на тебя, - Камрин легко сжала запястье Таргиса, словно извиняясь, - позвольте, Сарн. С этими словами она шагнула к коню, лихолесец протянул руку, и самозванка вскочила на жеребца позади эльфа. Варгер двинулся обратно к выходу из еловой чащобы, а конь продолжил путь. Вынырнув из косматых дебрей и с грехом пополам отряхнув с плащей снег, всадники оказались на широкой прогалине, запруженной несколькими десятками лошадей и множеством мужчин в разномастной рыцарской амуниции. Кто-то прилаживал на спины коней чересседельники, кто-то рачительно осматривал подковы, откуда-то еще и еще вели скакунов. Мятежники собирались в путь. Сарн осадил жеребца, выпрямился, сбрасывая капюшон плаща, и громко окликнул: - Доброго дня, рыцари Ирин-Таура! Этот возглас немедля отсек раскаты голосов, и теперь только звон сбруй оглашал прогалину. Вперед же неспешно вышел кряжистый ветеран со следом ожога на лице: - И ты здрав будь, дивный. Из Тон-Гарта, поди, пожаловал. Не ты ль Сарн, комендант нынешний? - Я самый, - кивнул эльф, спешиваясь и вовремя вспоминая, что подать руку Камрин будет неуместно, - и я к вам без дурных вестей. - Слыхали, - кивнул рыцарь, - орков вы к морготовой бабушке спровадили, пока мы, как дурни, тут портки просиживали. Эге, да ты не один, комендант. Здорово, парень. - И тебе не хворать, папаша Бьерн, - отозвалась Камрин, и Сарн едва поверил своим ушам. Мягкий голос девушки сменился чуть надтреснутым юношеским говорком. Она спрыгнула наземь, по-мужски угловато прошагала к старику и размашисто подала ему руку, не снимая перчатки. Эльф снова скрыл усмешку: в самозванке и правда сидела даровитая притворщица! Он и сам уже не узнавал хрупкую и полную достоинства княжну в этом нескладном парнишке. - У меня для вас тоже новости, - без предисловий начала она, - Йолаф жив и, может статься, скоро будет на свободе. - Эвон как! – громыхнул Бьерн, и к Камрин начали стягиваться рыцари, - а сам-то давно его видел? - Недавно, всего-то третьего дня, - девушка приняла протянутую кем-то флягу, не моргнув глазом, отхлебнула, - только мне-то теперь назад дороги нет. Сармагат меня на горячем поймал, я едва ноги унес. Вон, в столице приютили. А Вигге-то куда подевался? Она старательно играла свою роль, и Сарн не вмешивался с расспросами, хотя нетерпение и вдруг добела накалившаяся тревога колотили в ребра, все ускоряя сердечный бег. Рыцарей нужно было настроить на благодушный лад и разговорить… Он с беззаботным видом стоял поодаль, ласково оглаживая глянцевую шею коня, а сам тем временем лихорадочно оглядывал поляну. Леголас должен быть здесь… - Сарн, - вдруг раздалось из-за плеча, и эльф вздрогнул, оборачиваясь. Позади него стоял Вериам. Похудевшее лицо было бледно, словно лихолесец редко видел солнце. Правая рука машинально мяла край основательно потрепанного плаща. Он порывисто подался вперед, но замер на месте, сумрачно и растерянно глядя на соратника, с которым расстался при столь неприглядных обстоятельствах. А Сарн секунду стоял неподвижно, будто не узнавал соплеменника, а потом выдохнул: - Ах ты, сукин сын! – шагнул вперед и крепко обнял Вериама. Тот тоже сжал десятника в объятиях, потом резко отстранился, не снимая рук с плеч Сарна: - Брат, прости нас, дураков, - на одном дыхании выпалил он, - можешь мне по всей чести сейчас рожу подправить на свой вкус, только клянусь тебе первыми звездами, нам Валар уже таких оплеух отвесили – любо дорого, вовек не забудем. - Знаю уже, - глухо ответил Сарн, - Вериам, кроме Рималла все целы? - Все, слава Элберет, - Вериам нахмурился, и эльфы на миг умолкли, коснувшись ладонями груди. К этой минуте прочие лихолесцы тоже устремились к коменданту. Несколько минут ушло на рукопожатия, сбивчивые вопросы, неловкие объятия. Испросившие прощения у Леголаса, дезертиры успокоились было за прошедшие дни. Но эта встреча снова всколыхнула мучительный стыд: ведь, уходя, они смотрели в глаза не Леголасу… Но Сарну было не до старых счетов. Покончив с первыми волнениями, он оглядел соратников: - Я рад, что все вы живы, братья, - искренне сказал он, - я не ожидал этой встречи. Но я ехал сюда, чтоб увидеть Леголаса. Он скрывается здесь почти с самого своего ухода. Где он? В ответ грянула гробовая тишина, и комендант ощутил, как колючий зверек в груди забился и заворчал, царапая изнутри коготками. Из-за чьей-то спины протолкнулся Алорн: - Принц ушел, Сарн. Сегодня ночью, как рыцари судилище устроили и в столицу засобирались. Ей-Эру, не знаем, что подумать. Мы с парнями искали его по всему штабу, но келья его пустая, ни оружия, ни одежды. Только письмо для тебя на столе оставил. Вот, возьми. И лучник протянул Сарну лист, сложенный и запечатанный простым свечным воском, на котором виднелся оттиск хорошо знакомого Сарну гербового перстня. Комендант не стал чиниться условностями. Письмо жгло пальцы, эльф грубо сорвал печать и развернул лист. Он был исписан хорошо знакомым и неуловимо изменившимся почерком, словно автора плохо слушались пальцы, и Сарн отчего-то понял, что когти мешают Леголасу привычно держать перо. Эта простая мысль неожиданно больно впилась куда-то вовнутрь, лихолесец сжал зубы и погрузился в послание: «Сарн, брат, Надеюсь, что ты в добром здравии и с честью несешь службу. А в действительности мне тошно от этих суконных фраз, и я знаю, что ты жилы рвешь за это поганое княжество, пока я здесь сижу и слезы с элем мешаю. Я до волчьего воя скучаю по тебе, не проходит дня, чтоб я не изводился мыслью, увижу ли тебя еще в этом проклятом мире. Однако чем-то я, Сарн, Валар не угодил. Куда ни ткнусь, что ни затею – ничего не ладится. Уже совсем надежда рядом была, а по носу щелкнула да и упорхнула. Только невмочь мне в этой шкуре подыхать. До последнего буду в стену лбом колотиться, и уж что первое треснет – так тому и быть. Дружище, узнай у княжны, жив ли Йолаф-мятежник, что в плену у Сармагата содержится. И если жив – нельзя ли его выручить. Он славный парень и я многим ему обязан. Я б и сам пошел его из беды выцарапывать, да что я могу один… Я даже не ведаю, где логово этого мерзавца, что княжество на колени поставил. Не знаю, брат, что ты уже выяснил об этом безумном княжестве, но расспроси княжну, она много интересного расскажет. А сама она девица со стержнем, уж не сомневайся. Это она Йолафа предупредила, что парням нашим на реке лихо грозит. Не знаю, что писать дальше, друг, столько на душе, что все мысли в разброде. Право, стыд берет, столько времени держался, а сейчас так темно стало, что хоть в петлю. Сарн, Йолаф добыл свиток, где описана тайна исцеления от Волчьей напасти. Только свиток-то этот не в тех руках оказался. И вроде не дремал Эру, предателя у самого порога кто-то к Мандосу на постой отправил, а свиток пропал, и теперь кто знает, где его искать? Брат, завтра рыцари двинутся в Тон-Гарт. Не ведаю, как примут их в столице, а только ты должен знать, что они не предатели и не дезертиры, они все эти месяцы о княжестве радели и нам не раз на подмогу пришли. А потому защити их от наветов, и наших семнадцать дурней не забудь, оступились они, но одумались и к присяге вернулись честь по чести. Ну а мне в городе делать нечего. Только снова лицо свое порченое от чужих глаз хоронить. Я пойду искать свиток, не мог похититель следов не оставить. Не тревожься обо мне зря, видно, судьбу мне такую Эру отписал. Ну а ты, Сарн, не запамятуй своего обещания. И если я не смогу найти свиток – я сам приду к тебе. Если уж совсем все худо будет – прошу, дружище, передай отцу это письмо вкупе с моей короной, что в сундуке лежит в моих прежних покоях, и скажи, что я не сдался, что я сражался до последней надежды, и пусть простит меня, если сыном был несправным. И еще. Прошу, запомни меня прежним. Я не всегда был к тебе справедлив, и ссорились мы по безделицам, и командиром я был вздорным, а только помни, что у меня никогда не было души, ближе твоей и дороже. Храни тебя Эру, Сарн, мой единственный друг, мой названный брат. Будь счастлив, живи долго и радостно, и напоследок попрошу по глупой моей сегодняшней слабости: если не свидимся больше, нареки моим именем своего первого сына. Прощай, дружище, комендант Тон-Гарта и новый командир моего отряда. Всегда твой Леголас» Ниже последней строки стояла приписка: «Я, Леголас Трандуилион, принц Лихолесский, последней своею посмертной волей назначаю десятника Сарна, сына Дагорма, командиром возглавляемого мною кавалерийского отряда из пятидесяти мечей. Сия честь дарована назначаемому Сарну за неколебимое мужество, верность престолу и самоотверженность в выполнении возложенной на него миссии. Преклоняя же колено пред монархом моим и возлюбленным отцом Трандуилом Ороферионом, я прошу уважить мою последнюю волю, как символ моей преданности трону и присяге, на службе которых я принял смерть». Письмо завершала размашистая подпись Леголаса и оттиск того же перстня в восковой капле. Сарн опустил послание и машинально провел пальцами по воротнику, словно пытаясь сбросить сжавшую горло ладонь. Никогда за долгие века их дружбы Леголас не говорил с ним так сердечно, никогда так просто не распахивал душу, всегда соблюдая их негласную традицию отметать сантименты из своей опасной и суетной солдатской доли. Тревога, снедавшая его все утро, перекипела через край, обратившись в огнедышащую злость. Почему судьба так глумливо, настойчиво, изобретательно преследует Леголаса? Почему даже сейчас, когда все, наконец, готово было встать на предназначенные природой места, чья-то вероломная рука снова дернула не за те нитки? Как могли они разминуться на несколько часов? О Эру, как горячо просила его Камрин выехать еще ночью! Отчего он не послушал ее, отчего вцепился в какие-то пустые благоразумные доводы? Но эта постыдная мысль тут же, словно пощечина, выдернула Сарна из потока самобичеваний, он свернул письмо, спрятал за отворот камзола и поднял глаза на соплеменников. - Вот что, парни, - отчеканил он, - отправляйтесь в Тон-Гарт, замещать меня Элемир остался. Я черкну ему несколько слов, что вы Леголасу снова присягнули, а то вы его нрав знаете. В городе возможны беспорядки, будьте осторожны. А сам я задержусь, еще дела есть. Выполнять! Отсекая последнее слово, он уже поворачивался, готовый двинуться к коню, но тут же устало потер лоб: - Моргот… Не берите в голову, братья, я совсем уж душой очерствел в комендантском чине, балрог бы его подрал. Сами решайте, куда ехать. Но учитывайте, что в Тон-Гарте вам придется временно подчиняться мне, покуда я не сложу с себя звание. Но Вериам спокойно пожал плечами: - Не князю же нам подчиняться, Сарн. Ты сейчас заменяешь принца – так и говорить не о чем. Когда тебя в коменданты избирали – мы права голоса не имели, если уж начистоту. Сарн хмуро кивнул – его и прежде коробил собственный командирский тон, а теперь, когда под камзолом жестко шуршало письмо с его назначением, ему особенно хотелось скорее сбросить с себя бремя власти, словно оно наделяло смерть Леголаса некой предопределенностью. Спешно выудив из толпы рыцарей полкового писаря, Сарн нацарапал скверным пером на обрывке пергамента короткое послание Элемиру и отправился вызволять Камрин. Та драматично живописала Тон-Гарт после битвы, сокрушалась о болезни княжны, мрачно отнекивалась от вопросов о князе, но Сарн видел, что ее утомил этот спектакль. Взбудораженные воины обступили ее плотным кольцом, говорили все разом, и эльф решительно начал пробиваться сквозь толпу. - Эй, парень, будет людей веселить, - грубовато окликнул он, Камрин обернулась, и в ее глазах Сарн прочел неподдельную благодарность. - Полезай на коня, разминулись мы с принцем, - распорядился он. Сумбурно, но вполне дружески распрощавшись с рыцарями, эльф направил жеребца обратно по тропке сквозь ельник, и вскоре всадники снова выбрались на поляну, где оставили Таргиса. Под рваным рубищем поваленной непогодой ели уютно дремал Стриж. Варгера же и его зверя нигде не было видно. *** Слепое пятно затянутого облаками солнца высовывалось из-за верхушек леса, словно небрежно смотанный клубок из корзины с рукодельем. Мороз покусывал лицо. Камрин сидела на плаще эльфа, прислонившись спиной к стволу, а Сарн мерно шагал по поляне. - Вы уверены, что это разумно, просто сидеть здесь, ожидая Таргиса? – отрывисто спросил он. Камрин неопределенно дернула плечами: - Я давно знаю Таргиса, комендант. Он своеобразный, но честный человек. Он не мог просто сбежать, да ему и незачем. Он знает, что при нужде я могу его догнать, Стриж возьмет след Хорька, он совсем свежий. А уж метать нож на скаку он учил меня сам. Я убеждена, что он вернется, что у него были причины отлучиться. Хотя, если вам угодно, я могу подождать его сама, отправляйтесь на поиски принца. Сарн встряхнул головой: - Бросить вас тут одну? Камрин, ради Эру… Неизвестно, чему именно в свидетели комендант призывал Единого. Но в этот миг от противоположного края поляны послышался хруст веток, рычание, и Сарн осекся, молниеносно вскидывая лук. Однако стрелять не пришлось. Из-за стволов показался знакомый широкоплечий силуэт всадника в косматом камзоле. Таргис вынырнул на поляну, и эльф опустил оружие, спешно шагая ему навстречу. Варгер тяжело спешился и начал осторожно снимать что-то со спины Хорька. Приблизившись, Сарн увидел, что камзол варгера располосован на груди, а на правом бедре сочатся темной влагой несколько небольших глубоких ран. - Простите, что уехал, не сказавшись, - проворчал Таргис, - только некогда мешкать было. Ее светлость никуда не уходила, пряталась прямо у оврага. Вот, дивный, погляди. С этими словами он с невероятной для своего грубоватого облика бережностью опустил свою ношу на расстеленный плащ, у которого стояла на коленях бледная, словно утопленница, Камрин. Сарн выронил лук, тоже опускаясь на колени и чувствуя, как сердце заколотилось в горле. На эльфийском плаще, опутанное тонкой сетью, лежало страшное, гротескное существо. Почти звериная морда все еще несла последние следы человеческого лица, что придавало ей неестественный и жуткий облик. Тонкое, изящное тело хищника, покрытое жесткой шерстью, казалось бы совсем обычным, если бы не деформированные, но почти совсем человеческие кисти рук вместо передних лап. Спутанные каштановые кудри, сбитые в колтуны и полные снежных комьев, косматились вдоль загривка. Чудовище подняло голову, оскаливая блестящие клыки, и прямо в лицо Сарну взглянули желтые глаза с вертикальными зрачками. Но в них не было животной свирепости. Они смотрели устало и вопрошающе, словно пытались понять, какую новую опасность несет для их обладательницы незнакомый эльф, потрясенно смотрящий на нее и что-то шепчущий побелевшими губами. Камрин колотила крупная дрожь. Несколько секунд она прерывисто дышала, хватая воздух ртом, а потом вдруг подалась вперед и сжала оборотня в объятиях, разразившись судорожным плачем. Чудовище не шелохнулось, лишь слегка прикрыло глаза, и это движение показалось Сарну донельзя человеческим и безнадежным. А Камрин содрогалась, бессвязно бормоча: - Эрсилия… Вы не знали ее… Она… Нельзя ждать Йолафа… Я сама… Мы не успеем… Эрсилия… Сарн мягко удержал самозванку за плечи: - Камрин, постарайтесь успокоиться. Теперь все поправимо, еще немного и все будет позади. Он прямо посмотрел в желтые глаза оборотня: - Ваша светлость, я отчего-то уверен, что вы понимаете меня. Я прошу вас поверить мне. Для вашего спасения все готово. Лишь дайте нам еще совсем немного времени. И самую малость доверия. Мы не можем отвезти вас в Тон-Гарт. Это очень опасно для вас. Нам нужно спрятать вас в вашем прежнем убежище, где сейчас находятся только караульные. С вами останется Таргис и будет вас оберегать. Это совсем ненадолго, самое большее – на два дня. Ноздри оборотня дрогнули, и желтые глаза спокойно сомкнулись. Эльф поднялся на ноги – он не сомневался, что несчастная княжна его поняла. Обернувшись к Камрин, все еще изжелта бледной, с опухшими глазами, он твердо добавил: - Езжайте в Тон-Гарт, миледи. Вы выполнили мою просьбу, и теперь мы в расчете. Езжайте и ждите брата. А Леголаса я буду искать сам. Но Камрин медленно встала со снега и выпрямилась, отводя с лица прилипшие волосы: - Ваша просьба была не «проводить вас в штаб в Йолафу», а «проводить вас к Леголасу». Я этого не сделала. Брат приедет в Тон-Гарт не раньше завтрашнего дня. А я еду с вами искать следы принца. Кто знает, чем я смогу помочь. Ведь я хорошо знаю леса. Сарн собирался что-то сказать, но Таргис негромко кашлянул у него за спиной: - Не ерепенься, дивный, Тугхаш права. Ей сейчас в столице только слезы лить. А в поисках она тебе пригодится. Не тревожься, я о княжне печься буду не хуже Йолафа. Я-то знаю, каково бедняжке. Камрин сдвинула брови, покусывая губы: - Езжай, Таргис. С караульными я все обговорила, Бьерн рад-радешенек, что мы Эрсилию искать приехали, сам-то он, скажу по секрету, ее побаивается, а еще пуще боится, что Йолаф о ее исчезновении прознает. Ты ранен. Тебя перевязать надобно? - Пустяки, - варгер подвел Хорька к Эрсилии, - ее светлость меня за орка поначалу приняла, не любит она их. Доброго вам пути. Сарн попрощался с Таргисом, невольно снова ощутив неуверенность, правильно ли он поступает, предоставляя того самому себе. Но изводить себя сомнениями было бесполезно. Приходилось рискнуть. Варгер снова устроил оборотня на спине Хорька и исчез в еловой чаще. Эльф вскочил на жеребца, глядя, как Стриж выбирается из своего укрытия и шумно встряхивается, разбрасывая тускло искрящийся снег. Подождав, пока Камрин сядет верхом, он снова накинул капюшон: - Покажите мне, где овраг, в котором был убит Вигге. Леголас, несомненно, начал оттуда. *** На месте тела Вигге в овраге бурели ноздреватые пятна крови на подтаявшем снегу. Весь овраг был нещадно истоптан множеством ног – никаких следов тут разыскать уже было нельзя. Обрыскав вытянутую впадину от конца и до конца и ничего не найдя, Сарн на миг дал волю чувствам и длинно, сложно и выразительно выругался на синдарине. Вероятно, ему показалось, но на лице Камрин отчего-то мелькнула слегка смущенная ухмылка. В следующий же миг Сарн вспомнил принесенное Марджи письмо и сконфуженно отвернулся, пряча досадливый румянец. Вновь садясь верхом, он, однако, не удержался: - Я давно хотел спросить вас, миледи, откуда вы знаете синдарин. Камрин же принужденно улыбнулась: - Я достаточно долго была княжной, а правитель знает синдарин. Проявив уместное усердие, несложно научиться валить в один ворох слова, как это делаю я, а вы любезно называете это «знанием». Сарну очень хотелось спросить, неужели князь так часто бранится на языке эльфов, что самозванка понимает даже ругательства, но решил оставить эту пустую и похоже, не слишком приятную Камрин тему. Выбравшись из оврага, эльф снова спешился и начал методично осматривать снег по его краям. Остановившись под расколотой молнией пихтой, он склонился над землей: - Камрин, скажите, вы различаете следы каких-то конкретных варгов? У оврага побывали двое. Княжна приблизилась к нему: - Стрижа всегда узнаю. А эти вот, к примеру, следы таргисова Хорька. - Вы уверены? - Конечно, он одну лапу ставит чуть вкось. Я всегда удивлялась, как он с этакой причудой так быстро бегает. - Итак, вот Таргис и достиг места схватки. Спешился, рванулся к оврагу – а дальше господа рыцари натоптали, как в трактире, будь оно неладно. Варг некоторое время лежит на снегу, а потом встает и уходит куда-то вправо. Сарн двинулся вдоль края оврага. Местами он тоже пестрел следами рыцарских сапог, местами же край был обрывист, и снег остался неповрежденным. Прерывистые цепочки следов, там и сям рассеченные посторонними отпечатками, все же соединялись в связную картину. Вскоре эльф опять остановился: - Вот снова Таргис, выбирается из оврага. Он не в латах, как рыцари, а потому просто вскакивает на край. И вот куда уходит его варг – Таргис просто подзывает его. Затем садится верхом – и его следы ведут на восток. Готов поклясться, что, пойдя по этому следу, мы незамысловато вернемся в Тон-Гарт. Но вот еще один варг, он нес всадника, только неясно, откуда он пришел, все вокруг истоптано. Он просто выходит из оврага там же, где Таргис в него спустился. Камрин склонилась над следом: - Прекрасный зверь, очень крупный. - Так, и этот крупный варг ложится вот здесь. От него же… Камрин, посмотрите. Княжна удивленно вгляделась в снег: - Это следы сапог взрослого и высокого мужчины, судя по длине шагов, но почему они так плохо видны? Сарн поднял на девушку заблестевшие глаза: - А вы посмотрите на мои следы. Они так плохо видны, потому что это следы эльфа… Почти эльфа… Раньше они были вовсе едва различимы. Это Леголас. Лихолесец вскочил, порывисто бросаясь к Камрин, и сжал ее плечи: - Слава Эру. Если мы тут же нашли следы Таргиса – то их, конечно, нашел и он. А значит, он сейчас на пути в Тон-Гарт. Если же он и не войдет в город сам, то уж во всяком случае, знает, куда увезли свиток. Если мы поторопимся и просто поедем по его следу, то мы, возможно, даже нагоним его. Больше они не рассуждали. Сарну казалось, что столько недель лежащий на душе камень истаял в одночасье, и ему сразу стало легче дышать. Жеребец и варг охотно взяли с места и понесли по хорошо различимым на снегу следам двух варгов. Всадники ничего не видели вокруг, приковав взгляды к двум накладывающимся друг на друга цепочкам. Легконогий Стриж опередил коня, все ускоряя бег. И вдруг Камрин резко осадила варга. Сарн тоже придержал коня, срывая с плеча лук, но никакой угрозы в тихом лесу не ощутил. Камрин же спешилась, хмуро глядя на снег. - Что случилось? – машинально спросил Сарн, приближаясь, но тут же все увидел сам. Хорек с всадником продолжали путь в одиночку. Следы же крупного варга, на котором ехал Леголас, вдруг запнулись, беспорядочной мозаикой рассыпались по снегу, словно зверь топтался на месте, а потом уклонились куда-то в сторону. - Куда его понесло, Эру милосердный… - пробормотал Сарн, пуская коня по уходившему вбок следу. Отпечатки виляли, будто варг был ранен, или всадник заблудился в сильном хмелю и нетвердой рукой посылал зверя то в одном, то в другом направлении. Но снег был чист, не запятнанный ни каплей крови. Через несколько фарлонгов Сарн выдохнул то ли ругательство, то ли молитву, и спрыгнул с коня. На снегу вновь появились следы ног. Они неровно низались на следы варга, как если бы Леголас, пошатываясь, держался за холку скакуна рукой. Через несколько ярдов следы привели к подножию высокой скалы, с которой гулко журчащим водопадом низвергался в глубокую расселину ледяной ручей. Здесь, у пологого края расселины, на едва припорошенных снегом камнях следы ног обрывались, сменяясь отпечатками колен. На камнях лежала хорошо знакомая Сарну темно-серая перчатка, вся тыльная сторона которой была испятнана брызгами крови. Кровь мелкими каплями усеивала снег и валуны у самых следов колен. И Сарн вцепился зубами в собственное запястье, глуша отчаянный звериный вой. Кровь на снегу была черной.