Коронованный наемник

Холодно… Эру милосердный, почему здесь всегда так холодно? Огромный камин ровно дышал багровым жаром, треща и распространяя уютный дух можжевеловых дров, а в зале все равно стоял отчаянный холод, будто стрельчатые окна были настежь распахнуты. Пурга улеглась еще вчера, и сегодня яркие солнечные лучи, так давно не проглядывавшие сквозь серую паклю облаков, щедро заливали Тон-Гарт. Цветной наборный витраж в самом верху окон рассыпал по серым плитам пола легкомысленную радужную мозаику. Деревянный переплет снаружи был обметен искрящимся снегом, и каждый квадратик казался отдельной картиной, вставленной в праздничную рамку. Во дворе замка кипела жизнь. Слуги расчищали дорогу, истопник споро сгружал с повозки объемистые вязанки дров, кастелянша, зябко кутаясь в меховой котт, спешила к заднему крыльцу. Князь прерывисто вздохнул, глубже погружая замерзшие кисти рук в широкие рукава, и отошел от окна. Левая сторона груди болела на заунывной ноте, не отпуская ни на миг, но и не постукивая тем страшным острым клювом, за которым обычно следовало удушье, а глаза заволакивало плотной темной пеленой. Эру… как ты терпелив. А может, просто равнодушен? Отчего тебе все не наскучит моя томительная, словно задержанный вдох, жизнь? Оборви эту туго натянутую в моей груди струну и освободи меня… «Покуда другие разгребают золу запаленных тобою пожаров,» - колко ворохнулась где-то внутри острозубая мыслишка, и князь резко и шумно выдохнул, будто стремясь прогнать остомелькоревшее ему чувство стыда. Этот стыд давно не поднимал голову. Он спрятался, уполз куда-то в потаенные глубины сознания, загнанный туда другим, более сильным захватчиком. Страх… Он уже много месяцев втихомолку следовал за Иниваэлем, редко и неохотно показываясь на глаза, как опасающийся пинка нищий. Но теперь он утратил показное смущение и не отступал от князя ни на шаг. Он вытеснил из княжеской души все, что еще держалось в ней – остатки гордости, память о былом достоинстве, скорбь по жене и жажду справедливости. Он заполнял Иниваэля до краев, жил и дышал, словно угнездившийся паразит, питающийся угасающими силами правителя. Все шло не так… Все перевернулось с ног на голову, словно отразилось в каком-то нелепом надколотом зеркале. А ведь план Сармагата был так прост и ясен, в нем не предполагалось ни малейшего сбоя. Почему, Эру? Почему ты всегда на стороне сильных? Почему совсем не радеешь о справедливости, о благе тех, кому не на что более уповать, кроме твоей всемогущей десницы? Резкий скрип двери заставил князя вздрогнуть, словно даже эти мысли были крамольны и грозили ему бедой. Но сзади лишь прошелестело тяжелое сукно: - Батюшка, здравствуйте, - послышался негромкий голос, и Иниваэль медленно обернулся. Эрсилия стояла у камина, потирая ладони, подол юбки был обметан влажной каймой – она только что вернулась в замок. - И тебе не хворать, - безжизненно прошелестел князь, - что вновь неладно? Но девушка мягко покачала головой: - Я не принесла дурных вестей, сюзерен, напротив. И вам докучать не буду, скажите только, не знаете ли, где комендант? Иниваэль усмехнулся уголком губ: - Комендант… Ох и охоча ты до эльфийских мужчин. Хоть спросила, не женат ли? Эрсилия, только что цветущая ровным румянцем морозного дня, вспыхнула густым багровым жаром, губы резко вздрогнули: - Предпочту сделать вид, что не слышала ваших слов, милорд, - произнесла она, выпрямляясь. - Отчего же? – Иниваэль вновь отвернулся к окну, - один порченый оказался, самое время другого спроворить. Княжна медленно вдохнула, крылья носа мелко дрожали. Выдохнув, она ровно и холодно произнесла: - Мой князь, разрешите спросить, где ныне обретается комендант Сарн. Надобен по важному делу. Правитель равнодушно пожал ссутуленными плечами: - Не знаю, не докладывается. Он не из тех, кто сидит в замке и вино хлещет, не иначе, и сейчас в цейхгаузах, али на плацу. Что за дело-то? Знаю, я, пень трухлявый, ему не чета, а только князь тут пока что не менялся. Выкладывайте, миледи, что за срочность. Лицо Эрсилии все еще пылало, но голос уже звучал с обычной деловитой почтительностью, только в складках блио подрагивал крепко сжатый кулак, словно в нем княжна удерживала натянутые вожжи бушевавшего внутри гнева: - Я лишь хотела сообщить коменданту о судьбе восемнадцати его соратников, что покинули Тон-Гарт несколько дней назад. Иниваэль не обернулся: - Едва ли Сарну есть дело до кучки предателей, что удрали за реку. Меня вот тоже мало заботит судьба твоего смутьяна-брата и его шайки головорезов. Раздался негромкий треск, и из пальцев Эрсилии выпала оторванная с рукава тесьма. - Не смейте, милорд… - негромко и с нажимом проговорила она, - Княжий мост сожжен орками, эльфы едва не погибли на провалившемся под лошадьми льду. И именно мой… смутьян-брат сумел спасти их… Поверьте, мой князь, если бы половина эльфийского отряда пала здесь при подобных обстоятельствах, это едва ли укрепило бы короля Трандуила в готовности помогать вам… - …Что? – только что апатично глядящий в окно, Иниваэль резко развернулся, взметнув полами кафтана, и двинулся на девушку, - эльфов пытались остановить? И этот мерзавец помешал? Княжна невольно отшатнулась назад. Идущий на нее неестественно-бледный человек с маниакально горящими глазами совершенно не походил на сломленного старика, коим был Иниваэль все последние дни. Но в исступленном взгляде князя не было ни следа безумия. Они пылали яростью и… ужасом. - Милорд… вы говорите это так, словно предпочли бы гибель лихолесцев… - Конечно! – прорычал Иниваэль, - Сармагат приговорил их к смерти, значит, они должны были умереть! Какого Моргота ублюдок Йолаф ринулся вытаскивать их из реки? Почему он никогда, совершенно никогда не в состоянии удержать свой длинный нос в стороне от чужих дел? О Эру… - князь вцепился в грудь, тяжело дыша, - Сармагат не простит… Он покарает… И его месть падет на мою несчастную дочь! Почему не на этого прохвоста? Почему все ваши с ним выходки отливаются кровью Эрсилии?!! Иниваэль был страшен. Бледное лицо налилось багрово-фиолетовым цветом, вздулись жилы на лбу, губы тряслись. Но княжну было непросто напугать. Сдвинув брови, она шагнула навстречу правителю: - Возьмите себя в руки, милорд! – отрезала она, - то, что ваши обвинения несправедливы, я могу стерпеть. Но я не позволю вам голосить на весь замок о том, что должно оставаться в этом зале. В несчастьях Эрсилии нет моей вины, и клянусь, будь это секретом ее исцеления, я немедленно вышла бы на площадь и во всеуслышанье объявила свое подлинное имя. - Исцеления… - прошептал князь, вонзая в лицо девушки пристальный взгляд, - а скажи-ка мне… милая дочь… зачем тебе исцеление Эрсилии, если с моей смертью никто уже не сможет опротестовать твои права на престол? Эти слова отчетливо прозвучали в тишине, но княжна не отвела глаз: - Мне не нужен престол и никогда не был нужен, - проговорила она холодно и вызывающе, - если вы не верите мне – сегодня же откажите мне в праве престолонаследия. Вон хоть Рико его отпишите – его задранный нос украсит любой трон. - Прекрати насмешничать, девка! – взревел Иниваэль, рванулся к княжне и наотмашь ударил по щеке. Отброшенная пощечиной, Камрин рухнула на пол. Вскинула голову, криво усмехнулась: - Браво, милорд. Велите позвать придворного живописца. Быть может, увидев на моем лице кровоподтек, Сармагат наградит вас за верность и отвагу. Можно приказать и первый дорисовать, если угодно! - Мерзавка! – князь сорвался на хрип, вновь занося руку над девушкой… и вдруг отпрянул, словно обожженный. Несколько секунд он потрясенно переводил глаза с собственной руки на стремительно набухающий след удара на щеке княжны. А потом бросился на колени возле упавшей девушки: - Дитя мое… - зашептал он прерывисто, убирая с лица Камрин разметавшиеся пряди волос, - Прости, Эрсилия… Дочь ты мне или не дочь, ты последнее мое утешение, последняя отрада моей недостойной жизни… Прости… Княжна оперлась на дрожащую руку и встала, коротко сжав холодные пальцы Иниваэля. - Не тревожьтесь, батюшка. *** Обшарпанный носок сапога врезался в скулу, высекая из глаз искры, но, по инерции откатившись назад, Йолаф тут же нарвался на удар другой ноги. Выплевывая вместе с кровью брань, рыцарь неистово рванул путы на руках, но веревки лишь больно впились в запястья. Новый тычок в грудь перехлестнул дыхание, холодные плиты пола с размаху впечатались в затылок, а над головой уже снова заносили безжалостный сапог. - Довольно, - коротко произнес низкий голос, и Йолаф, уже собравший силы, чтоб увернуться от следующего удара, увидел, как палачи разочарованно отступают назад, - поднимите. И его немедленно подхватили под руки и осторожно, будто почтительные лакеи, усадили в кресло, словно только что не пинали, забавляясь, от одного к другому. Йолаф с усилием поднял раскалывающуюся от боли голову, отбросил за спину слипшиеся волосы. Перед ним сидел Сармагат. В расстегнутом камзоле, открывавшем тонкую льняную камизу, он выглядел гротескно по-домашнему, будто поджидал старого друга к ужину, а не пленника на допрос. - Приветствую вас, рыцарь, - негромко и буднично проговорил он, и Йолаф почувствовал себя мышью, потрепанной голодными помойными котами, что не осмелились съесть его лично и приволокли на обозрение вожаку своей шелудивой стаи. Через силу разомкнув окровавленные губы, Йолаф вызывающе улыбнулся: - И вам доброго вечера, милорд. Я счастлив вновь насладиться вашим гостеприимством и любезностью. Но в глубоко сидящих глазах орка не мелькнуло и тени раздражения наглым тоном пленника. Он задумчиво смотрел рыцарю в лицо. - Не надо иронии, Йолаф. Вам не пытались навредить. Согласен, прием мало красит меня, как хозяина, но эта безделица – лишь небольшое… напоминание о том, кто здесь ставит условия и принимает решения. - Вот оно что, - Йолаф сплюнул кровь, - оказывается, эти господа – учителя хороших манер. А я-то, дурак, принял их за поганых трусов, что втроем бьют ногами одного связанного противника. - Это не трусость, друг мой, - Сармагат щелкнул пальцами, и вошел Таргис, несущий медный поднос с кубками, - это лишь благоразумие. Я знаю, на что вы способны свободный и с мечом в руке. А мне не нужно вашей смерти, как не нужно и потери в рядах моих соратников. Повинуясь кивку орка, Таргис поставил поднос на стол, обошел кресло Йолафа, и через секунду рыцарь ощутил, что его руки свободны. Сармагат же сдвинул брови, и в благодушный его тон влилась едва заметная металлическая нота: - Оставьте мальчишество, Йолаф, будьте реалистом. Пожелай я вам смерти – моим парням было бы достаточно раз-другой как следует садануть вас в живот, и поверьте, вы умирали бы долго и тяжело. Эльфийская медицина творит чудеса, но… она не всесильна. Кстати, чего вам налить? У меня есть неплохое красное вино, есть превосходный эль, - кривой коготь скрежетнул по краю кувшина, - ну а это… едва ли придется вам по вкусу. Рыцарь молчал, потирая запястья. Итак, Сармагат уже все знал. Спустя всего несколько часов после трагических событий на реке, он знал не лишь об участии в них самого Йолафа, но и о его ране и чудесном исцелении. Что ж, мятежник едва ли всерьез думал, что вездесущий орк не узнает о его новой эскападе. Так не все ли равно, раньше или позже… - Благодарю вас, - кивнул он, не отводя глаз, - пожалуй, я попробую именно это. - Извольте, - орк наполнил кубки и откинулся на спинку кресла, - ваше здоровье, Йолаф… и, конечно, здоровье тех, кто дорог вам. За не столь уж долгое знакомство с Сармагатом рыцарь твердо усвоил, что тот редко говорит вежливые пустяки. А посему этот незатейливый тост показался Йолафу открытым предупреждением. Однако ретивый мальчишка, впервые приведенный к Сармагату прошлой весной, был давно изжит в главаре мятежников. Он лишь молча наклонил голову, салютуя кубком, и осторожно отпил темный, смердящий дешевой сивухой алкоголь. Но и Сармагат молчал, все так же изучающе глядя на собеседника. Тишина затягивалась, и Йолаф успел ощутить, как чудовищно крепкое, дурно пахнущее пойло теплыми потоками растекается по крови, притупляя боль в ушибах. Эру, как не хватало его бойцам порой именно такого нехитрого снадобья… Кто бы подумал, что эта сомнительного цвета бурда так хороша? Нужно выспросить, не знает ли Кэмми, из чего гонят эту бесподобную дрянь. Недаром орки малочувствительны к боли… Но эти практические мысли оборвал вкрадчивый голос Сармагата: - Йолаф, позвольте дать вам совет, - после короткой паузы в голосе орка отдаленной грозой громыхнул гнев, - не злоупотребляйте моими привязанностями. Рыцарь прямо посмотрел орку в глаза: - Почему? Вы же злоупотребляете моими. Сармагат еще секунду помолчал, а потом усмехнулся: - Вы всегда нравились мне, Йолаф. Будет чертовски жаль вас убить. - Я польщен, - коротко отрезал рыцарь. Однако Сармагат, видимо, решил, что время любезностей истекло. Со стуком поставив кубок на стол, он наклонился вперед: - Друг мой, до сих пор я по известным нам обоим причинам прощал вам ваши выходки. Часто они попросту не особо мешали моим планам. Хотя фортель, выкинутый вами у хижины Эрвига, весьма поколебал мое к вам расположение. Но Моргот бы вас подрал, не считаете ли вы, что Тугхаш со своим заступничеством будет вечно вас прикрывать? У нас с вами договор, рыцарь, и вы весьма и весьма заинтересованы в его выполнении. Однако доселе у меня все чаще возникал вопрос, мудро ли я поступил, потребовав от вас нейтралитета и не объяснив вам значение этого слова? Какого балрога вы лезете, куда вам вздумается? И какая прихоть принесла вас на помощь восемнадцати остроухим дезертирам, которым самое место на дне реки? Сармагат всегда быстро закипал. И сейчас, начав на сдержанной ноте, он уже рычал, сверкая глазами. Но Йолаф не чувствовал страха. Быть может, сказывалось выпитое, а может, душа привыкла к страху, как тело привыкает к боли и холоду. Тоже отставив кубок, он пожал плечами: - Я не пойму, отчего вы так бушуете, Сармагат. Согласен, учености я невеликой, но точно знаю, что нейтралитет запрещает принять одну из воюющих сторон. Там же, у реки никто ни с кем не воевал. Я всего лишь пришел на помощь утопавшим. Помилуйте, быть может, вы запретите мне зимою вставать на сторону синиц и подкармливать их крошками от лепешек? Орк встал, отшвыривая кубок, и навис над ренегатом, яростно оскаливая клыки. Йолаф вскинул голову, снизу вверх глядя в перекошенное лицо. Его глаза были спокойны, лишь на самом дне зрачков, словно язычки огня, прорывающиеся сквозь пласт остывшего пепла, поблескивала какая-то особая усталая бесшабашность. В этот миг он был почти уверен, что его час пробил, и в голову ударило забытое чувство свободы. Но через мгновение орк отступил назад, с размаху опускаясь в кресло, и отхлебнул прямо из кувшина. - Вы пьяны, - проворчал он, - а потому говорите дерзости и бравируете отвагой. Или вы просто больше не боитесь меня? – с внезапным интересом поглядел Сармагат на собеседника. Йолаф молчал, и орк побарабанил когтями по ручке кресла, - ладно, собственно, не для того я пригласил вас сегодня сюда. Не надо скептических гримас, ваше попорченное лицо – не более чем плата за ваш длинный нос. Я хочу задать вам совершенно другие вопросы, друг мой. Йолаф встряхнул головой. Сармагат, похоже, был прав, хмель ударил ему в голову быстрее, чем он к тому привык. Именно сейчас, когда нужно было собрать в кулак всю отпущенную природой осторожность, задиристые фразы сами лезли на язык. Как не вовремя… И вдруг последняя мысль тревожным гонгом отозвалась где-то внутри. Не вовремя… Сармагат пренебрежительно звякнул когтем о кувшин с крепким орочьим пойлом, заранее зная, что разозленный рыцарь выберет именно его, словно желая после унизительного избиения поставить себя на равных со своим мучителем. Он знал, что часто голодающий человек быстро захмелеет от ядреной выпивки. И вот тут наступит отличный момент для расспросов… Эру, он снова попался… Его снова, как загнанного зверя, пустили прямо к капкану по заранее намеченной тропе. Ну что ж… - Вы, похоже, путаете меня с сестрой, Сармагат, - запальчиво процедил он, - я никогда вас не боялся. И уж точно не хмелею с одного кубка. Я, шутя, пятерых укладывал под стол, когда мне не было и двадцати. Извольте, «друг мой». Вам угоден был пьяный солдафон, не следящий за языком и почувствовавший себя хозяином положения. Начинайте, я жду… Сармагат же усмехнулся, и вертикальная черточка меж бровей вдруг разгладилась: похоже, он услышал, что хотел. - Тем лучше, Йолаф. А теперь садитесь поудобней, налейте себе еще и послушайте одну историю. Она весьма занимательна, - орк наполнил себе другой кубок и задумчиво погладил пальцами грубую резьбу на краях. - Однажды некий строптивый рыцарь попал в затруднительное положение. Покинув родной гарнизон с целой армией прекрасно обученных и дисциплинированных воинов, он освободился от власти не слишком дельного правителя, но угодил в другую кабалу. Лучше всего прочего в своей жизни умея воевать, он был лишен этой возможности. Ибо, подними он оружие и прими сторону одного из противников, сошедшихся перед ним на арене, он поставил бы под удар свое отечество – что поистине ужасно, и своих близких – что не менее прискорбно. Однако вскоре рыцарь начал нарушать данный своему поработителю обет. Отчего он это делал? Как вы думаете, Йолаф? Он был глуп? Поверьте, вовсе нет. Он был бессердечен? И здесь вы ошибетесь, его сердце было молодо, горячо и полно преданности. Так что же, может статься, он не любил свою родину? Свою сестру? Свою невесту? Нет и нет… Вы удивлены, не правда ли? Так представьте, как удивлен был его враг, навязавший ему этот обет. И враг этот принялся раздумывать, что за блажь владеет рыцарем? И вскоре враг заметил любопытную закономерность… Сармагат встал и откинул за спину косматую копну волос. Отсалютовал замершему в кресле Йолафу кубком, отхлебнул и неторопливо зашагал по комнате перед пылающим очагом. - Впервые рыцарь и его войско вмешались в бой у некоего Скального форта. Но оставим это. На форт напали страшные существа, о злобности и свирепости которых рыцарь знал не понаслышке и конечно, хотел защитить земляков. Это не в счет, поскольку может быть приравнено к нападению хищных зверей. Но следующий раз – совсем иное дело. Рыцарь вступил в схватку один, стремясь защитить того, кого его враг приговорил к смерти. Это был акт открытого неповиновения. Но рыцарь пошел на него решительно и отважно. Почему? Да потому что его враг не должен был об этом узнать, ведь в том бою все его сторонники были перебиты. А сам рыцарь не имел никаких возможностей узнать об опасности, что грозила тому, кому на помощь он так опрометчиво пришел. Внимание, первый вопрос. Откуда рыцарь узнал об этом? Но его враг снова смолчал… За рыцаря похлопотал весьма дорогой ему человек… После сей истории некоторое время рыцарь послушно скрывался от глаз соплеменников, но потом начались атаки на некие фортеции, числом всего пять. И тут рыцарь снова повел себя загадочно. Во всех пяти фортах были его земляки. Но, хотя атакованы были все пять, рыцарь вмешался только единожды. Что же, этот единственный форт подвергся самой мощной атаке? Или в других сидели какие-то менее существенные из его соотечественников? Нет… Сармагат остановился перед креслом Йолафа и назидательно поднял когтистый палец: - Он знал… Он знал то, чего знать был никак… ну никак не должен. Он знал, что защитникам четырех фортов не угрожает настоящая опасность. Что форты будет взяты, а гарнизонам дадут уйти. Он знал также, что пятый форт атакует отряд под командованием недалекого и кровожадного командира. Что тот придумал план, столь же идиотский, как он сам. Он подкупил гнусного пса из крестьян, и тот согласился устроить в форте пожар, чтоб гарнизон был вынужден покинуть крепость. Предателю было щедро заплачено, а вдобавок обещана жизнь. А потому защитники форта были обречены на истребление. Мерзавец-командир жаждал полной победы. И рыцарь поднял своих сторонников и защитил земляков. Враг его и тут смолчал, ибо не хотел гибели гарнизона, рыцарь невольно поспособствовал его интересам. Но потом настал новый день, когда рыцарь в ужасную погоду поспешил на помощь неким дезертирам, которые были ему не родней и не друзьями. Да и знать ему об их злоключениях было неоткуда. Итак, второй и главный вопрос… Откуда рыцарь всегда и все знает? Сармагат отставил кубок и склонился к Йолафу, опираясь руками о подлокотники кресла: - Друг мой… У вас есть шпион в моем стане. Ах, как нехорошо… Как подло, как низко… И как умно! Итак, Йолаф. Кто ваш соглядатай? Ренегат молчал, прямо глядя в глаза орка. Потом поднял кубок: - Ваше здоровье, Сармагат. Мне понравилась ваша байка. И в благодарность я расскажу вам свою. Рыцарь этот мне знаком, как знаком и его враг. Этот враг вездесущ. Он заранее знал, что двадцать ни в чем не виноватых солдат рыцаря заболеют страшной хворью. Или же он сам порадел о том, чтобы они заразились… Как это гнусно, правда? Он знает все обо всех планах, что строит рыцарь. Иначе как он мог узнать так скоро о том, что рыцарь побывал на реке… а так же куда он был ранен и как именно исцелен? Там не было ваших соратников. Подкуп прекрасно чует орков, как и вашего верного волкодава Таргиса. Он предупредил бы меня, ветер был в сторону реки. Друг мой… У вас есть шпион в моем стане. Или же рыцарь снова дерзит во хмелю, и сейчас будут званы учителя этикета в кованых сапогах? Сармагат несколько секунд смотрел Йолафу в глаза, но потом выпрямился и усмехнулся: - Хороший ход. И все же, Йолаф, главное вы упустили. Вы в моих руках. И сейчас неважно, сколько моих шпионов гнездится вокруг вас. Сейчас важнее, кто именно наушничает вам… Не скрою, поначалу я грешил на то, что это Тугхаш со своей юношеской непоследовательностью и жаждой справедливости. Но уже после истории у хижины Эрвига я отбросил эту мысль. Я обсуждал судьбу принца Леголаса только с… непосредственными участниками предполагаемых событий. Так кто же, Йолаф, кто? Ваша сестрица умна и отважна, но она редко видится с вами. Она занята своей трудной ролью в Тон-Гарте. Она не могла знать и половины моих замыслов. Таргис? Вздор. Он предан мне больше, чем даже Тугхаш. Потому что у него нет других привязанностей, его родные никак не заинтересованы в происходящем. И все же, кто-то есть… Йолаф устало прикрыл глаза: - Как это вы говорите, Сармагат? А, вот… Будьте реалистом. Я в ваших руках. Мои близкие – тоже. Вы уже полгода с наслаждением дергаете меня за нитки. Неужели вы думаете, что я не только ваша марионетка, но еще и комнатный говорящий скворец? Ищите сами, Сармагат. А сейчас валяйте, зовите ваших умельцев. Я готов. С этими словами, Йолаф хладнокровно опрокинул в глотку недопитый самогон и откинулся в кресле. Орк оценивающе посмотрел в изуродованное следами побоев лицо. - Ну что ж, рыцарь. Я уважаю ваш выбор. Право на молчание – священно. Но…хм, - Сармагат дернул уголком губ, - будьте реалистом. Вы стали худо управляемы, Йолаф. А значит, опасны. Я слишком близок к финалу своей затеи. И я не могу позволить вам все испортить. Простите, друг мой… С этими словами Сармагат громко хлопнул в ладоши, и в зал вошли трое орков. «Как глупо все повторяется» - мелькнула у Йолафа бесполезная мысль, когда его грубо вздернули из кресла, заламывая за спину руки… *** Отчаянно клонило в сон. Эру, все эти холодные и сумрачные дни он держал себя в руках, не давая усталости застать его врасплох, а сегодня кавальеры дозорной башни тускло золотились на солнце, камзол разогрелся на плечах, и голова сама норовила опуститься на скрещенные руки. Сарн раздраженно встряхнулся, как попавший под дождь кот, и выпрямился, отходя от поеденных временем и ветрами зубцов. Как он устал от этого всего… От снега, сосен, людей. От этих нескончаемых хлопот и непреходящей тревоги за Леголаса. Как просто все было в Лихолесье… Как легко и весело они шли сюда, предвкушая несколько лихих, кровавых боев и триумфальное возвращение с победой. Сейчас же эльфу казалось, что его отделяют от дома тысячи лиг непреодолимых препятствий и многие многие годы ожидания. Моргот бы подрал все… Сейчас ему просто хотелось спать. Сарн снова вернулся к зубцам, тоскливо оглядывая город. Караулы сменились двадцать минут назад. Ему давно пора на плац… Уже отталкиваясь ладонями от старинных камней, пытаясь снова не поддаться дремоте, эльф вдруг вздрогнул и пристально вгляделся вдаль. Показалось? Но нет, вон снова… Усталость слетела с лихолесца, словно обметенный с камзола снег. У самых ворот города в толчее осторожно продвигался конь темной масти. Сидящий на нем всадник расправил складки плаща и накинул на голову капюшон. Но Сарн все равно успел разглядеть, как взблеснули на солнце мелкие кольца коифа. Пять минут спустя комендант уже входил в караулку. Там предсказуемо шла игра в кости – сменившиеся часовые коротали время до обеда. У узкого окошка сосредоточенно перетягивал тетиву Элемир. - Брат, - негромко окликнул Сарн, подходя к соратнику, - мне отлучиться из города надобно. Прими командование на час-другой. Эльф отвлекся от своего занятия и подозрительно посмотрел коменданту в глаза: - Ты куда это один собрался, олух сосновый? Нас и так уж раз, два – да обчелся. Подмогу возьми. Сарн нетерпеливо сжал плечо Элемира: - Некогда препираться. Да и дело пустячное – ежели только не замешкаюсь, чем собственно, сейчас и занимаюсь. Выполняй приказ, слышишь? - Да слышу я, - огрызнулся десятник, поднимаясь на ноги, - Сарн! Уже подошедший к двери, лихолесец обернулся, поймав сумрачный взгляд синих глаз: - Береги себя, дурень. … Алебардщики у ворот, тоже разомлевшие в забытых уже солнечных лучах, напоминали лягушек, замерших на берегу пруда. Сходство стало особенно заметным, когда от окрика коменданта солдаты разом подскочили на месте, суетливо оправляя сдвинутые к затылку шлемы. - Господа, - Сарн с озабоченным видом придержал коня, - около получаса тому назад город покинул всадник в кольчужном доспехе. Быть может, кто из вас приметил, не Брендон ли то был, стрелок? Один из часовых моргнул, молодцевато выпрямляясь, и сдвинул брови: - Виноваты, милорд комендант, не приметили. Я и стрелков-то знаю не всех, эвон, из крестьянства много новых появилось. Проезжал всадник, только лица не углядели, в капюшоне был, зело поспешал, показал свиток с княжеской печатью, наша служба – пропустить. Не осерчайте, милорд, ежели чего напутали. Завсегда такой порядок был. - Все ладно, не тревожьтесь, - Сарн взмахнул рукой, и алебардщики, обрадованные тем, что нареканий не возникло, споро отперли ворота. Выехав за частоколы, эльф понукнул коня и стремглав помчался по просеке. *** Тугхаш спешил. В перенаселенном Тон-Гарте было вовсе не сложно передвигаться, не привлекая к себе внимания. Но уже вечером его отсутствие непременно будет замечено в замке. Нужно было непременно обернуться до ранних зимних сумерек, а беспокойство жгло каленым железом, лишая осторожности. В лесу было удивительно шумно. Солнечное тепло после недавней бури всколыхнуло жизнь, все эти дни хоронившуюся в логовах и дуплах, и сейчас трескотня соек, дробный перестук дятлов, трели свиристелей и голоса прочих крылатых обитателей леса сливались в неумолчный гвалт. Тем лучше. В замершем безмолвии морозного дня стук копыт разносится на целые лиги. Вот уже и глубокий овраг, со дна которого обычно хорошо слышно бормотание холодного ручья. Дальше начинается непроезжая пуща. Всего несколько фарлонгов в заснеженную мешанину стволов и кустарника – а там, в логове под выполосканными половодьем корнями старого дерева ждет куда более резвый и надежный скакун, чем конь из княжеской конюшни, последние две лиги с трудом пробиравшийся сквозь глубокий снег утомительным черепашьим шагом. Тугхаш спешился и повел жеребца прочь с едва заметной тропы вниз. Там, в овраге, конь дождется его возвращения и отдохнет. Не без труда снова выбравшись на тропу, юноша отряхнул налипший на плащ снег и двинулся в сумрачную чащу. Продравшись через заросли сумаха, он вышел на узкую прогалину, переводя дух, и вдруг ощутил, как на плечо осыпалось несколько снежных комьев. Вздрогнув, юноша вскинул голову… Но предосторожность запоздала. Тугхаш успел лишь увидеть легкий силуэт, бесшумно обрушившийся на него из дремучего переплетения корявых ветвей… Это были ничтожные доли мгновения. Юноша едва ли успел осознать, что именно произошло, и почему он лежит, распростертый на снегу, а в подбородок у самой кромки коифа упирается длинный клинок. Словно завороженный, он несколько секунд смотрел на яркий солнечный блик, сиявший на этом клинке, а потом медленно поднял глаза. Над ним стоял черноволосый эльф без плаща. - Ну, вот и новая встреча в лесу, - неожиданно мягко проговорил он, - здравствуйте… Тугхаш. Юноша, стараясь не шевелиться, облизнул пересохшие губы: - Откуда вам известно это имя, комендант? Сарн с любопытством посмотрел на лежащего на снегу воина: - Я и прежде замечал, что вы отважны. Неужели сейчас вас интересует только это? Тугхаш нервически дернул уголками губ: - Не скрою, есть и более занимающие меня материи… Какая нелепость… Где же мне хватило глупости попасться? Мне всегда казалось, что мне не занимать осторожности. Сарн покачал головой, и Тугхаш заметил, что в ясных карих глазах нет ни тени злорадства. - Позвольте дать вам совет. Если хотите соблюсти свое инкогнито – всегда добивайте врага, что мог видеть ваше лицо. Тугхаш с легким непониманием взглянул на эльфа: - Но… вы не враг мне. Простите, у меня и в мыслях не было вас убивать… - Я знаю, - кивнул лихолесец, убирая клинок в ножны, - вы вообще целились не в меня. Так удовлетворите же мое любопытство. Почему вы стреляли в моего командира? Тугхаш неловко пожал одним плечом: - Принца Леголаса должны были убить. Мне стало известно об этом. Вы и сами уже знаете, что у меня есть… свои источники новостей. И мне показалось, что, раненный, Леголас останется в замке и хотя бы на время окажется в безопасности. Брови Сарна дрогнули: - Право, Тугхаш, вы меня озадачиваете. На чьей вы стороне, во имя Эру Единого? Вы запанибрата с орочьими командирами – и тут же печетесь о безопасности лихолесского принца. Но юноша лишь вздохнул, устало откидываясь на снег: - Мне нечего вам ответить. В моей жизни балрог знает, что творится. Я мечусь меж нескольких лагерей. Но… иногда так хочется какой-то простой, обыкновенной справедливости… Почему вы называете меня Тугхаш? – вдруг с почти детским интересом поднял он глаза. - Потому что ваше обычное имя сейчас кажется мне ненастоящим, - спокойно ответил Сарн, - я уже не знаю, кто вы в действительности, но отчего-то сейчас вы выглядите особенно… неподдельно. Вставайте же, вы простудитесь на снегу в ваших ужасных латах. Тугхаш недоуменно посмотрел на протянутую руку, недоверчиво принял ее и поднялся с земли: - К чему эти церемонии, комендант? Давайте, переходите к делу. Признаться, мне бы не хотелось ждать, покуда мне станет страшно. Эльф нахмурился: - Я вас не понимаю. Но юноша нетерпеливо качнул головой, и в глазах его блеснуло нетерпение, странно отдающее паникой: - Сарн, вы комендант Тон-Гарта. Условности не действуют на вас, вы имеете право казнить изменников на месте, таковы законы княжества. Ради Эру, не тяните. Я не хочу потерять самообладание, не откажите мне в этой малости. - Элберет с вами, - Сарн шагнул к Тугхашу и посмотрел ему в глаза, словно увещевая неразумного малыша, - за кого вы меня принимаете? За орка? - Не смейте! - вдруг запальчиво рявкнул Тугхаш, и голос его дрогнул, - вы ничего не знаете об орках! - Неужели, - расхохотался лихолесец, но тут же обратил на юнца вспыхнувший гневом взгляд, - да откуда же мне знать хоть что-нибудь об орках! Только не мне, на чьем теле едва ли найдется пять ладоней места, свободного от орочьих памятных знаков! - Потому что вы всегда видели в них лишь врагов! – выкрикнул юноша и тут же осекся, - и они в вас тоже… Гнусный мир… Сарн, вы не понимаете… Орки... они не та злобная, кровожадная толпа озверевших чудовищ, как эльфы думают о них! Да, они воинственны и умеют быть беспощадными. Но они также умеют быть верными друзьями, они любят свои семьи, они знают и милосердие, и доброту… Вы не поверите мне, я понимаю… - Тугхаш, - примирительно проговорил эльф, прерывая бессвязную речь юноши, - сейчас не время для этого разговора. Есть куда более важные темы. Тугхаш замолк, а потом поднял на лихолесца лихорадочно блестящие глаза: - Вы не убьете меня? - Нет. - Почему? - Вы сами сказали, я не враг вам. Юноша снова помолчал, а потом улыбнулся, мягко и горько: - Вы не хотите пачкать рук, верно? В столице за вас все сделает палач. Но Сарн закатил глаза, чувствуя, что его терпение на исходе. - Я не выдам вас, поймите же наконец! Тугхаш подозрительно сдвинул брови: - Теперь я не понимаю вас, комендант. Эльф усмехнулся: - Вы поразительно молоды. Подчас вы вовсе сущий ребенок, право слово. Что мне за толк от вашей смерти? Что интересного может рассказать труп? Чем может помочь? Нет, Тугхаш. Мне не нужна ваша смерть. А вот ваша благодарность мне пригодится. Юноша несколько секунд молчал. Потом вздохнул, сжимая зубы: - Сарн, я… я не смогу так. Я понимаю, чего вы ждете от меня. Но я не выдам ни своего господина, ни его сторонников. Я не предам тех, кого люблю, кем бы они ни были. Лучше убейте меня, правда. Лихолесец улыбнулся: в этой почти ребяческой тираде было столько наивной преданности, что на миг эльф готов был забыть, кто именно стоит перед ним. - Как переводится ваше имя? – невпопад спросил он. - «Последний Огонек», - просто ответил юноша. - Почему-то вам идет это прозвище, - задумчиво проговорил Сарн, - но не беспокойтесь. Я не потребую от вас таких жертв. Мне вовсе не хочется убивать вас, поверьте. Я хочу предложить вам простую сделку. Я не выдам вас ни одной живой душе. Взамен же вы, во-первых, расскажете мне все, что вам известно о Волчьем Безумии и его причинах. - Хорошо. А во-вторых? - Во-вторых же… вы будете у меня в долгу. И по первому моему требованию окажете мне любую услугу, которую я пожелаю. Клянусь вам своей честью эльфа и воина, что не поставлю под удар ваше личное достоинство или жизнь одного – только одного – самого дорогого вам существа. - Двоих, - отсек Тугхаш, - и к балрогам достоинство. - Идет, - кивнул Сарн, протягивая руку. Тугхаш сдернул перчатку и крепко пожал холодную сильную ладонь. Скрепив этот странный договор, Тугхаш нетерпеливо прикусил губу: - Комендант, позвольте мне продолжить путь. Сарн насторожился, он ждал этой просьбы: - А если я против? Но юноша сдвинул брови, скулы вспыхнули: - Прошу вас! Заклинаю вас, отпустите меня! Клянусь, мой вояж ничем не может навредить ни Тон-Гарту, ни его обитателям! Это мое личное дело, никак не касающееся бед княжества! Лихолесец молчал, и Тугхаш бросился к эльфу, хватая за плечо: - Сарн… Я откуплюсь. Отпустите меня, обещаю, я вернусь еще до темноты и расскажу вам все, что пожелаете, о Волчьем Безумии. А сейчас, если вы дадите мне продолжить путь, я расскажу вам еще кое-что. О вашем принце. Эльф вздрогнул: - Что? Вы знаете, где сейчас Леголас? - Да, я знаю, - отрезал Тугхаш. Сарн поколебался еще миг, а потом сжал кулаки: - Согласен. Я отпущу вас. Но клянусь, если вы солжете – я узнаю об этом. И тогда… плевать мне на все мои принципы. - Хорошо, да, конечно! – почти выкрикнул Тугхаш. Запнулся, а потом добавил: - Принц Леголас скрывается в убежище Йолафа и его мятежных сторонников. Он здоров… насколько это возможно в его состоянии. Обращение еще не завершилось. И сейчас он в относительной безопасности. Тот, кто жаждал его смерти, хотел убить его до изменений внешности. Сейчас смерть принца не нужна, и охота на него уже не идет. А теперь пожалуйста… Отпустите меня. В лице Сарна что-то дрогнуло: - Эру с вами, езжайте. Только помните. Быть может, я и не знаю чего-то об орках. Но может статься, и вы многого не знаете об эльфах. - Я не подведу вас! - уже уносясь в снежный хаос стволов, крикнул в ответ Тугхаш. Еще несколько секунд Сарн смотрел, как колышутся потревоженные беглецом ветки, а потом двинулся назад, туда, где оставил коня, взбираясь на дерево. Впервые за много дней он ощущал, что сжатая внутри пружина немного ослабла.