Параллель

      Не знаю почему, но я люблю высоту. Я могу часами сидеть на какой-нибудь крыше и наблюдать за шумным городом, смотреть на крошечных людишек, забавно мечущихся где-то внизу, чувствовать легкое дуновение ветерка, которое на улицах просто невозможно ощутить из-за густо наставленных домов и множеств фабрик, производящих всяческие штуки. Я люблю вздрагивать, когда из трубы позади меня с резким гулом вырываются клубы пара. И тогда я вскакиваю на ноги, бегу в это кратковременное облако, вскидываю руки над головой и жду, пока капельки воды не покроет тонким слоем мое счастливое лицо. Многие меня не понимают, говорят, что сидеть на крышах это опасно. Хотя, как по мне, так опаснее бродить по этим узким улочкам, где тебя так и норовят сбить грубые прохожие, а иногда и автоматы, сбежавших от своих прародителей. Хотя, по обыкновению, я никого не боюсь. Я ловкими движениями ловлю автоматы и веду их к хозяевам, а прохожие попросту шарахаются от меня в разные стороны из-за моего чересчур веселого лица. Для них это неприемлемо, грубо и даже некультурно. Но мне все равно. Я буду смеяться, потому что я так этого хочу. Я буду бродить над городом, потому что мне это нравиться. И я буду пытаться растормошить этих сонных людей, населявших мой город, потому что без меня они так и умрут, не увидев яркого, теплого, наполняющего радостью душу солнца.

***

- Луна, вставай. Уже час дня, а ты все дрыхнешь, - мягкий и нежный голос моей мамы короткими звоночками проникал в мое сознание. - Ну, ладно, соня, - мама подошла к окну и резким движением распахнула тяжелые шторы, разгоняя полумрак в моей комнате. Легкие блестки пыли летали в потоке солнечного света, оседая на меня. Я, буркнув под нос что-то типа "еще пять минут", закуталась в свое одеяло и зарылась в подушки. Они пахли лавандой: довольно редкий запах в наше время...       XXI век за окном отзывался свистком на заводе по производству карманных часов, оповещающим о начале обеда. Я прямо видела сквозь легкую дымку сна, как работяги медленно кладут на свои станки инструменты и в полудреме идут в столовую. Они берут свои потертые бледно-синие подносы, ставят на них пустые тарелки и вновь становятся в очередь на раздачу еды. Каждый раз одно и то же: геркулесовая каша и кисель. Все ненавидели это, но больше нечего было есть. Так что каждый, зажмурившись и затаив дыхание, вливал в себя эту массу. А потом уходил домой. И через несколько минут завод вновь заполнялся людьми, работающими во вторую смену. А потом вечером, после ужина, приходила третья смена, за ней четвертая. И так работал каждый завод. Круглосуточно. И ночью, и днем люди выполняли монотонную работу, зарабатывая на хлеб. Многие сходили с ума из-за такого однообразия. И именно поэтому мама запретила мне идти работать на фабрики. Так что теперь я помощница одного ученого, который делает различные приспособления для нас.       Действительно, пора вставать. Я откинула одеяло, медленно сев на кровати. Сощурившись, я взглянула на маму. - Вставай, мне уже пора уходить: скоро начнется моя смена. Так что сама себе завтрак приготовишь, - я только кивнула. Мне так хотелось спать, что я не могла даже говорить.       Мама еще несколько минут пробыла в моей комнате, подбирая с пола мои вещи. Она всегда была недовольна беспорядком, который я оставляла после себя, но уже поняла, что бороться со мной бесполезно: я никогда не исправлюсь. Напоследок, мама открыла нараспашку окно, впуская в мое "убежище" более или менее свежий воздух.       Медленно и протяжно потянувшись, я встала с кровати, немного пошатнувшись. Подойдя к окну, я выглянула на улицу. Сегодня был хороший день. Сквозь плотную пелену воздуха, наполненного копотью фабричных труб, проникали бледные солнечные лучи, освещая узкие улочки. Сонный город даже и не думал просыпаться. Люди, занятые своими делами, опустив голову вниз, шли, разглядывая серые, грязные булыжные мостовые.       Запустив руки в длинные, рыжие, спутанные из-за тяжелого утра волосы, я вновь потянулась, втягивая в легкие свежий воздух. Улыбнувшись новому дню, я стала рыскать по своей комнате в поисках одежды. Странно, но она оказалась на своем первоначальном месте: в шкафу. Медленно натянула на себя пышную белую юбку, льняную рубашку и бронзового цвета корсет, туго затягиваю его, прилаживая на место выпавшую из него шестеренку. Осталось найти гогглы... Ах, вот они, лежат на подоконнике, пуская солнечных зайчиков на потолке. Расчесав волосы, думаю, что сделать с ними. В процессе тяжкого мышления заплетаю два высоких хвоста, натянув на голову гогглы, хватаю со стола сумку и спускаюсь на первый этаж.       В воздухе витал приятный аромат свежевыпеченных вафлей. Я улыбнулась. Эх, мама. Она никогда не оставит меня голодной, чтобы не случилось, чтобы она не говорила. В этом вся моя мама. И я люблю её за это. Делаю шаг по старой плитке по направлению к кухне и в момент понимаю, что я забыла натянуть ботинки. Мой громкий смех залил весь дом, звонко отражаясь от каменных стен. Развернувшись, я заметила свои гриндерсы и чулки в крупную черно-белую полоску наверху лестницы. Продолжая тихо хихикать, я, перепрыгивая через ступеньки, поднялась наверх и погрузилась свои ножки в знакомые тепло и удобство. Сидя на ступеньке, я еще раз втянула в легкие аромат вафель. М-м-м, кленовый сироп. Как же я люблю такие утра...       Наконец, впитав в себя, казалось, весь воздух, я вновь спустилась на первый этаж и зашла на кухню. На столе стояла тарелка с желанными вафлями, политые густым сиропом цвета карамели. Рядом лежала записка, согнуть пополам: "Вернусь поздно, хочу отработать две смены, чтобы взять выходной на твой День рождения. Не скучай. Целую. Мама". Точно. Завтра мой день. А я и забыла. Вновь улыбнувшись, я села за стол, съела все вафли, вылизав тарелку. Убрав её в раковину, я надела сумку на плечо и вышла из дома.       Бледные лучики далекого солнца проникали сквозь смог и весело бродили по мощеным улицам, изредка перескакивая на здания, накрывающие каменной волной весь город. Медные трубы грозно свистели при каждом дуновении ветра. Изредка вода стекала по ним, собираясь в огромные лужи, растекаясь вдоль по улицам. И пешеходы, загруженные своими проблемами, не замечая луж, наступали в них, тихо ругались и вновь шли дальше как будто ничего не случилось. Странные они. Я все чаще стала замечать, что люди перестали смотреть на небо. А зря. Ведь иногда можно увидеть его: чистое, голубое, ничем не тронутое. И солнце. Такое теплое и родное. Как же я хочу вырваться из этой рутинной серости и взмыть к облакам. Нет, не к темному смогу, нависшим над миром, а к тем белым барашкам, беззаботно скачущим по небу, не взирая на нас свысока.       А я уже весело шлепала по лужам, разбрызгивая воду направо и налево, виновато бросая "простите" прохожим, попадавшимся на моем пути. Я всегда выделялась. Меня ни за что не заставить целыми днями работать на заводах, повторяя одно и то же днями напролет. Мне нужно движение. Иначе я задохнусь. И сейчас я бегу к своему "боссу", к Бетти.       Бетти - это первоклассный ученый, который создал множество штуковин для того, чтобы облегчить жизнь обитателей Триникси. По обыкновению, он работает в одиночку, я ему нужна только в качестве курьера: приносить, относить детали и документы, приносить еду или покупать что-нибудь на Торговой площади. А я и не против: бегать по городу в поисках чего-нибудь, чего не найдешь в обычных лавках - это мое любимое занятие. Бетти работает на правительство, но люто его ненавидит. Я много раз спрашивала, почему он это делает, но он молча отмахивался от меня, возвращаясь к шестеренкам и пружинкам, создавая очередной шедевр паровой механики.       Я свернула с главной улицы в Паровой переулок. Здесь находилась заброшенная текстильная фабрика, которой не пользовались уже где-то пятьдесят лет, не меньше. А все, потому что отец Бетти создал машину, заменяющую целую мануфактуру. Это было выгодно правительство. Но из-за этого многие потеряли работу, в городе начался Голод, люди умирали прямо на улицах, активно процветал каннибализм... Как же хорошо, что мне всего шестнадцать лет, и я не видела этого своими глазами... Насвистывая навязчивую мелодию, я подошла к зданию фабрики, нашла знакомую дыру в стене и пролезла внутрь здания.       Провисший потолок грозно тянулся к полу, сквозь чьи плиты проросла высокая зеленая трава. Обшарпанные стены зияли множеством дыр, оставленных временем и Бунтом. В здании остались только несущие стены, а прямо посередине горой были свалены старые ткани и куски поролона.       Я перестала свистеть. Послышался еле различимый монотонный стук. Словно кто-то вдали стучал по трубе медным прутиком. Звук начал усиливаться. Я не могла определить, откуда он: как будто со всех сторон тысячи маленьких механических букашек ползали внутри здания, разбирая его на маленькие кусочки. Внезапно все прекратилось. Настала томная тишина, давящая на сознание. Даже на улице все затихло. Я вжалась в стену, стараясь быть как можно менее заметной. Вдруг это Кроу с его солдатами?..       Яркая вспышка света прямо под потолком озарила все вокруг, заставив меня зажмуриться. Глухой удар: что-то упало в гору поролона.