Васильки твоих глаз

Туман серебристой дымкой плавно расстилался по земле. Пламенным заревом горит закат, отражаясь в каждой капельке блестящей росы на темно-зелёной сочащейся свежестью траве. Птицы начинают распевать на разные лады одну и ту же мелодию, и каждый цветок на лугу знает - наступает утро. Лучи рассветного солнца пробивались через окно маленькой комнаты. И едва один из них, самый смелый коснулся смуглого лица Динки - она тут же открыла глаза, вскочила с кровати, распахнула окно и протянула руки к солнцу, к молодой берёзке, которая каждое утро осторожно тянула тонкие ветви к Динке. Она всегда так крепко спала, что сколько её ни буди - Динка будет спать, пока не проснётся сама. Но именно в это утро её пробудило солнце, ведь это был первый день лета, а летом очень часто всё бывает в первый раз, особенно у Динки. Она взяла со стола гребень, и аккуратно провела им по макушке, нет, не тем, что когда-то ей подарил Лёнька - его Динка берёт только иногда, когда Лёньки нет дома, а ей так необходима его поддержка. Этот гребень Динка хранит и не разрешает никому его трогать. Она подошла к зеркалу и мельком взглянула на себя. Что изменилось в ней с прошлого лета? Почти ничего, только Динке теперь шестнадцать, и косы стали ещё длиннее, чем раньше, глаза, всё такие же большие и синие, смотрят глубоко и открыто, а нижняя губа всё также по-детски отклячивается. Но ведь Динка обещала, что станет взрослой, и она не забыла об этом. Просто всё чаще и чаще она делала для себя "малюсенькие" исключения, а однажды и вовсе произошёл случай, после которого все поняли, что никогда Динке взрослой не стать. Это было в середине весны, когда Арсеньевы, точнее Динка, Мышка и Лёня, начали чаще посещать свой домик. Лёня уезжал куда-то по своим делам. Его не было неделю, но он решил порадовать свою Макаку. В полдень он с радостной улыбкой на лице вошел в калитку навстречу Динке, которая первая услышала скрип открывшейся калитки. После теплых объятий, он сунул руку в карман и достал целую кучку сладких подарков. -Держи, вот, и с Мышкой поделись,-сказал Лёнька, пряча смущенную улыбку. Мышка вышла из дома, услышав слова Лёни. Она строго взглянула на Динку серыми глазами. -Опять балуешь её, Лёня. Она ведь уже совсем не маленькая. Мальчик растерянно потупил взгляд, не решаясь ответить Мышке. Она напоминала ему мать, а ей он перечить не мог. Динка повернулась к Леньке и равнодушно произнесла: -Вот именно. Я уже взрослая. Нестерпимый комок слёз подошёл к горлу Динки. Она резко развернулась и поспешила уйти прочь. Где-то сзади послышался нежный голос Лёни, он звал её, но она не собиралась разворачиваться. Горькая обида заставляла Динку бежать без оглядки. Ночью она долго не могла заснуть. Чистое ночное небо, полное звезд растревожило сердце Динки. А ведь она так верила своему Лёне, но нет, он не её, он Мышкин, он мамин. -Вот позову Хохолка, буду с ним кататься на велосипеде, пусть Лёнька помучается,- думала Динка, но понимала, что никогда уже не позовёт Хохолка, ведь сама же предала его, отвергла. Снова захотелось плакать, но сквозь мутную пелену слёз Динка смогла увидеть, неожиданно появившийся в дверном проёме, силуэт. Это был Лёня. Он, с виновато опущенной головой, подошёл к её кровати. Динка закрыла глаза и громко засопела, притворяясь, что спит. -Макака, Макака, это я..,- он ласково гладил её по голове, целовал в мокрые щёки, а потом торопливо сунул руку в карман, достал большой леденец и три сладкие тянучки.- На, вот, возьми, не обижайся. Я не могу спорить с Мышкой, понимаешь? Она такая тоненькая, и так ведь совсем не спит по ночам, волнуется. Динка открыла глаза и, делая вид, что ей абсолютно все равно, посмотрела на леденец. Петушок, пропуская бледный свет луны, становился ещё золотистей и аппетитнее. Она села, нахохлив щеки, и напущено-строго проворчала: -Давай уж. Ходишь тут, спать мешаешь... Серые глаза Леньки просияли. Рано утром Мышка зашла в комнату Динки и увидела на столе сладости. Тогда она всё поняла, а после рассказывала всем об этом случае. Больше Динка не строила из себя взрослого человека. И все понимали - Динка, такая, как она есть, и любить её надо именно такой. На Динке её любимое платье с матросским воротником и, кажется, ничего больше ей не нужно для счастья. Она вошла в кухню и прильнула к кружке тёплого молока, которое Марьяна оставила ей ещё засветло. Мышка и Лёня ещё спали, поэтому Динка на цыпочках вышла во двор, так тихо, чтобы не разбудить их. Прима паслась в нескольких шагах от дома, поэтому Динка звонким голосом позвала лошадь, бережно одела на неё узду и ловко вскочила на спину кобылы. Прима пошла рысью. Деревья приветливо шевелили ветвями, а ели кивали стройными макушками. Воздух в лесу был жарким и безумно сладким от зноя. Ветер время от времени перелетал с одного куста орешника на другой, но это было минутным движением, лес молчал или слишком хорошо прятал свои голоса. Динка была счастлива. Умиротворение, подаренное ей самой природой, делало её спокойной. Счастье в том, что ничего не заботило её в этот момент. Она легко прихлопнула ладонью по шее лошади, давая понять, что можно пойти быстрее. Прима понеслась галопом. Ветви деревьев и кустарников хлестали по лицу и рукам всадницы, но она этого не замечала. Все внимание Динки было направлено вперёд, сознание натянулось, как струна, а состояние эйфории заставляло её не задумываться ни о чём. Тонкие осинки сменяли ветвистый боярышник, и вскоре Прима вынесла Динку к маленькому пруду, с кристально-чистой зеленовато-голубой водой, но покрытой мшистым илом. Напряженность на лице Динки сменилось радостной, широкой улыбкой. Она слезла с лошади. Динка опустилась на изумрудную траву и закрыла глаза. Раскинув руки, она наслаждалась блаженством природы. Переливистое щебетание птиц, плывущие белоснежные облака, похожие на мягкие кусочки ваты, солнце, которое нарушало тёмную тишину леса, то и дело приоткрывая своими лучами завесу сказочного сна, рассказывая о тайнах каждого жителя этого волшебного мира. Всё это доставляло Динке неимоверное удовольствие. Дремота закружила её мысли, и, сладко посапывая, Динка уже спала.