Это тоже может остаться в этой комнате

      День многопрофильной московской больницы начался как обычно. За ночь поступило несколько новых больных в терапевтическое отделение, в травматологии, слава Богу, было всё спокойно. Но для интернов Андрея Евгеньевича Быкова этот день начался не так весело. Все каким-то непостижимым образом умудрились опоздать на полчаса. И теперь на их головы обрушился весь гнев Андрея Евгеньевича.       — Я знаю, что вы идиоты клинические, что у вас меньше чем один мозг на четверых, но как можно не суметь определить время?! Большая стрелка показывает минуты, ты слышишь меня, Лобанов, это очень интересно, минуты. А маленькая стрелка — часы! Есть ещё одна стрелка, секундная, но про неё я вам не буду рассказывать, вы не поймёте! Так вот вы должны быть на работе, когда большая и маленькая стрелка показывают ДЕВЯТЬ часов! Девять! А не когда большая стрелка прошла уже половину круга и спустилась на цифру «6». В доступной форме объяснил? А теперь марш по больным, через два часа придёте, доложите, облажаетесь, останетесь на дежурство и уйдёте снова пробовать свои никчёмные силы. Всё, исчезли! — Андрей рассержено пнул диван. Сегодня они опоздали на полчаса, а завтра что? Вообще не придут? Надо с ними по-строже, а то совсем расслабились.       В это же время на другом, седьмом этаже больницы Иван Натанович Купитман совершал свой утренний обряд — выпивал рюмочку коньяка. У этого человека день начался на работе — он остался спать на диване, подумав, что не стоит пытаться идти домой. Кроме того начало дня ознаменовала песня, которая вдруг заиграла под окнами Купитмана, где-то часов в пять утра. Это была давно им не слышанная песня Николая Погодаева «Даша». Слова припева: Даша, ах, Даша – весна на губах, Даша, ах, Даша – желанье и страх, Даша, ах, Даша – мой ангел, мой бог, Даша, ах, Даша – один только вздох. разбудили Ивана Натановича посреди сладкого, до жути интересного сна, содержание которого он, правда, не запомнил. Проклиная всё на свете, в частности того, кто написал эту песню, Купитман, пошатываясь, подошёл к окну и закрыл его, и песня так же неожиданно оборвалась.       «И смысл, вставал, сейчас назад идти», — подумал Ваня, пробираясь обратно к своему дивану. Оказавшись снова в горизонтальном положении, он попытался уснуть, но проклятая песня продолжала крутиться в голове. Тут же откуда-то вспомнилась девушка по имени Даша, с которой он познакомился когда-то в Крыму, но она тут же пропала и уступила место воспоминанию о том, что в том же Крыму его повязала полиция за пьяную драку. Пережив заново эти неприятные минуты, Купитман решил, что не стоит на ночь пить дешёвый коньяк и в тот же момент провалился в сон.       Теперь же, умывшись и выпив коньячку, он почувствовал себя намного лучше и уже собирался пойти поесть, как вдруг в дверь его кабинета зашла старшая медсестра его отделения Татьяна.       — Доброе утро, Иван Натанович, — приветливо поздоровалась Таня, мысленно удивляясь, как её начальник может так часто спать на работе. — Анастасия Константиновна просила передать, чтобы вы зашли к ней в одиннадцать часов.       — Спасибо, Танечка, — ответил Купитман, думая о том, что же такое он совершил, почему Настя решила вызвать его, недолго думая, он спросил: — Анастасия Константиновна, случайно, не сказала по какому поводу?       — Сказала, что собирает всех врачей, — ответила словоохотливая Таня. — Она хочет познакомить вас с новым пульмонологом. — С этими словами Татьяна вышла из кабинета.       «Ну, конечно, новый пульмонолог, — сказал про себя Ваня, опускаясь на диван и подкладывая под голову своего плюшевого медведя. — Наденька уволилась, и теперь как-никак больнице нужен новый специалист. Интересно, кого же Настя нашла?» — Купитману уже не терпелось увидеть, кого же Кисегач нашла вместо Надежды Ивановны, и поэтому он решил привести себя в более-менее приличный вид, чтобы предстать перед новым сотрудником в наиболее выгодном свете.       В этот момент дверь опять открылась, но на этот раз вместо Тани в кабинет вошёл Быков. Он принюхался и брезгливо сказал:       — Купитман, тебя никто не учил проветривать комнату, здесь впору газовую камеру организовывать, благо, один еврей уже есть.       — И тебе доброе утро, Андрюша, — ответил Иван Натанович, застёгивая халат. — Кисегач тебе уже передала, что нашла, наконец, нового пульмонолога?       — Не только передала, но ещё и взяла обещание, что я приду и познакомлюсь с ним, — говорил Быков, вальяжно садясь на Купитмановский стол. — Как думаешь, долго она нас там продержит, я вовсе не горю желанием выслушивать излияния, какого-то нового типа.       — Ты не пробовал когда-нибудь хорошо отзываться о людях, Андрей? Ты ведь даже не знаешь, а вдруг действительно хороший человек?       — Согласен, но нельзя ли было без помпезной встречи? — вопросом на вопрос ответил Быков. — Когда нас с тобой сюда приняли, я что-то не помню, чтобы нас представляли коллективу, сами со всеми знакомились. А ты чего это, Натаныч, опять на работе ночевал? — зацепился за свою любимую тему Быков. — Я тебе сколько раз говорил, что для ночёвки на работе может быть только две причины: ночное дежурство или рандеву с женщиной. Спать на работе — это великая привилегия. А ты? Синячишь и спишь! Нехорошо, Натаныч, нехорошо.       — Что, Андрюша, твои охламоны с утра успели накосячить? — поняв причину настроения друга, спросил Ваня.       — Все поголовно опоздали на полчаса! Я их чуть на месте не убил! Какой соблазн! Какая возможность, причина, да веская притом! Пока они где-то шляются, я в одиночку жизни спасаю. Хотя, кому я это говорю? Ты же венеролог, в твоём отделении отроду ничего криминального не происходило. Ладно, Натаныч, давай, наводи свой марафет, заштукатуривай все свои недостатки и вперёд. Через час узнаем, какого же кота в мешке нам Настюха подсунет?