Со-фа

Фил не знает, как ее называть. «Софа» срывается с губ с чудовищным акцентом, от которого, как думал Ричардс, он уже успел избавиться. И, помимо акцента, имя проговаривается медленно, словно он был слабоумным, по слогам. Фил мог бы звать ее Софи — привычно, легко, с едва уловимым приятным бостонским акцентом — и ей бы понравилось (ей вообще нравилось все, что имело налет столичной моды), но Софе совсем не подходит это вульгарное «Софи». — Со-фа, — не к месту вспоминается ноты и то, что Калинина ходила в музыкальную школу. Фамилия ей, кстати, тоже не особо идет, по мнению Фила. Она оборачивается и уже привычно склоняет голову набок, застилая кудряшками плечо белого халата. У нее волосы не темные и совсем не выгоревшие. Чистый каштан и поблескивающие заколки-неведимки, которые она излишне часто теряет в кабинете Ивана Натановича. Он всегда преданно возвращает ей их лично в руки в конце рабочего дня, получая слабую, уставшую полу улыбку и поцелуй в уже колкую щеку, на что она каждый раз шутливо жалуется. У Ричардса в руках истории болезней, которые ей велел передать Быков (вернее, которые он вызвался отнести Софе, но это не имело большого значения), и рука Фила постоянно тянется поставить пару заметок-подсказок на полях простым карандашом, но он не решается. Фил понимает, что умная Софа, ни разу не остававшаяся на дежурство, хотя и проработала уже почти три недели у Быкова, справится со всем сама. И он с его жалкой помощью ей совсем не нужен. — А на чем ты играешь? — вопрос вырывается быстрее, чем Ричардс успевает подумать, но вернуть слова уже нельзя. Софа приподнимает брови и немного скованно отвечает: — На клавишных. Она замолкает, а Фил, наконец, чувствует пришедшую с опозданием неловкость. Он натыкается на спинку дивана, больно ударяясь ногой, но лишь прикусывает щеку изнутри и протягивает ей истории болезней. Калинина принимает их, бережно перехватывая тонкими пальцами пожелтевшие листы, и Ричардс, прежде чем уйти, успевает заметить серебряное колечко на одном из ее пальцев. Каморка интернов довольно узкая, и, чтобы пройти к выходу, Фил разворачивается грудью к ней, неуклюже цепляя собственным бейджиком ее волосы. Софа в этот же момент разворачивается и кривится, потому что бейдж сильно тянет за кудряшку. — Я вообще-то на хоровом отделении была, — немного сдавленно шепчет она, пока пальцы Ричардса пытаются распутать ее кудри с железной булавкой, и Фил почему-то улыбается этому. Стоять вплотную к Софе, которая кусает губы и тяжело дышит ему в шею, и запускать свои руки в ее каштановые волосы, разделяя кудряшки, отчего-то очень приятно.