Лелуш ви Британия повелевает: Альянс, покорись мне

Как же меня бесят эти мордовороты, в натуре! Особенно когда они ставят нас к стене и начинают заливать свою комбайновскую байду и отчитывать нас за все эти "правонарушения". Бесят! Меня бесит, что этот имбецил важной походкой мечется из стороны в сторону и с не менее важным видом задает нам такой тупой вопрос: "А кто это сделал?" Да какая тебе разница? Все равно накажут всех, дабы, черт его дери, впрок было. Тут же и свои все демонстрируют свою верность друзьям и преданность клану, трусливые скотины. Это как тест на наличие хребта, через него все мы проходили, даже я и не по разу Но, кажись, сейчас немного иначе. Обычно мордоворотов надо раскручивать двести лет, столько же убегать от них, а там поймают, не поймают — не важно. К наказаниям мы уже привыкли, так что всегда готовы к худшему. И все-таки, какая-то гнетущая атмосфера в городе устоялась. В последнее время мордовороты какие-то чересчур жесткие, а народ какой-то покладистый стал, летающих жужжалок штуки по три на район, БТРы на каждой улице, баррикады понаставили, на силовые щиты энергии не пожалели. К войне, говорят, готовятся. Вот только с кем? Уж не с Сопротивлением ли? Хотя это уже не важно, по крайней мере, для меня. Чувствую, наказание сегодня не ограничится одним лишь избиением до полусмерти... — В чем провинились эти граждане? — Ряд правонарушений второй категории, сэр. Вторая категория, да? В этом деле главное знать меру, которую в этот раз мы попрали, даже не заметив, что вроде как военное положение в городе, даже жужжалок проворонили. Патрульных очень трудно расшевелить, но если умудрился, то будь добр, либо убегай до победного, либо сразу нагибайся. Суть в том, что убегать можно вечность, но если по пути ты не совершал никаких преступлений, кроме бегства с места совершенного преступления, то новых тебе не повесят. Такая вот малина. И все-таки забавная ситуация складывается, будет над чем поржать хотя бы перед смертью. — Мне доложили, что нарушители напали на сотрудников гражданской обороны. Это серьезное нарушение второй категории, наказуемое временной ссылкой в Нова Проспект… Всего лишь? Я ожидал большего. Блин, так даже неинтересно получается — …Однако также мне доложили, — вот оно, начинается. — Что у нарушителей была изъята бейсбольная бита, бейсбольный мячик, лещ, обернутый в газету, рюкзак, доверху набитый бутылками с молоком сомнительного качества и обрез с очень коротким раздвоенным стволом, заряженным солью. А патрульных, по крайней мере раненых, оказался целый отряд. — Сэр, нарушители оказывали сопротивление, мы пытались их... Чпонг! И нет солдатика. Ну что ж, если унижение мордоворотов посчитают нарушением, достойным казни, то хотя бы одного мы заберем с собой. Пускай косвенно, но в его смерти виноваты мы. А тем временем раздался второй выстрел: кажется, один из моих кентов не умеет сдерживать смех и, услышав про леща, заржал, как лошадь. На самом деле, такие казусы довольно редки, потому некоторым из нас кажутся смешными. А так как мордовороты в глубине души, на самом деле, очень ранимые, то, разумеется, очень сильно обиделись и наказали незадачливого хулигана очень сильно. Черт, да там мозги по стене разлетелись, так ещё никто не наказывал. — Значит так, отбросы, у вас есть два пути. За нарушения вас ждут соответствующие наказания, однако, вступив в наши ряды, вы получите новую регистрацию, как солдат Альянса. Ваша преступная жизнь останется умирать здесь либо в гордом одиночестве, либо с вами, решать вам. — Нарушения второй категории не наказываются расстрелом! Банг! Выхватив пистолет из кармана товарища, солдат застрелил ещё одного моего кореша. Черт, а вот это уже было излишним. Нормального парня взял и застрелил, просто потому, что он высказал всем известный, здесь свое место имеющий факт. Такого беспредела на моей территории... не потерплю. — Думаю, вы поняли меня. Итак, первый, имя, номер регистрации, если есть. — Да пошел ты! Как-то стремно мне, если честно. Ведь это таки мы к стенке приставлены и умираем здесь один за другим мы, а не они. Сейчас все будет, как обычно: чел попытается вырубить офицера, вырваться и сбежать, бросив нас, но его поймают и застрелят. Зачетный конец, на самом деле. Если избегать того факта, что он нас, грубо говоря, кинул, он попытался сделать хоть что-нибудь. И, черт возьми, его можно понять. Он борется за свою жизнь и конкретно в данной ситуации не обязан помогать нам. Это было бы глупо. И я бы понял, если бы он так и поступил, если бы не умер, попытавшись плюнуть в солдафона. Сейчас они его избивают, а потом, так и не дождавшись воплей, просто уничтожат его. Держится даже так, у него, определенно, есть хребет. В раздумьях я даже как-то не подумал, что я следующий и был несколько удивлен пристальному взору полицая. Чего хочет — неясно, твердит что-то непонятное, палку достает, а я в судороге замер и никак не могу сообразить, что же мне делать. Чем я хуже того парня? Я тоже должен сделать нечто такое, необычное, чтобы все посмеялись перед смертью, или поофигевали с моей смелости, ну, или расплакались от горя. В общем, нечто эдакое забацать должен. — Чуваки, сделаем их! Солдат был несколько ошеломлен тем, что мало того, что не попал по мне, так ещё и сдачи получил. И ребята тоже на месте не стояли, видать, все же умеют они дело делать: бодаются, борются, пинаются, дерутся, короче, кто что умеет. И вот смотрит на меня пистолет, значит. Ну, я немного, конечно, возмутился подобной дерзости, но тут же вспомнил, что из подобных штуковин на нас по прямой движутся другие металлические штуковины со скоростью около трехсот метров в секунду. Бегаю от него во всем этом балагане, значит, бегаю и внезапно нахожу у до смерти избитого комбайна мой рюкзак с ништяками. Что я должен делать, я понял сразу. — Бонк, атомный залп! И пошло-поехало. Полетели во всех и бутылки с молоком, и бейсбольные мячи и даже летающие гильотины. Во внутреннем кармане куртки ещё и патроны к обрезу нашел, замечательно. Отсекаются руки, ломаются кости, улетают комбайны, улетаю я, например. Ибо отдача у моего обреза просто неистовая, потому что мне в голову пришло отсечь половину ствола, чтобы увеличить отдачу. Это оказалось очень практично, особенно, во время погонь. Было, конечно, весело, только вот меньше их не становилось. Мордовороты лезут отовсюду и меня это бесит. Вообще-то теперь мы нарушители третьей категории, попытки поймать нас вполне объяснимы, но... черт, как же это бесит. Хотя мне начинает казаться странным, что к всеобщему веселью подключаются и треноги, и жужжалки и даже элита засветилась. Сирена почему-то заиграла, цитадель начала раскрываться, стрельба, взрывы, вопли - отовсюду, словно война уже началась. И мы с пацанами в самом центре всего этого пеклища и это просто дико раздражает. А ещё меня раздражает, что этот офицеришка во всей этой содомии остался живой при том, что в трагической позе стоит на открытой местности и страдальчески жалуется в пространство: — Благодетели великие, как же я ненавижу свою работу. Как я сказал, было и весело, но лишь до той самой поры, пока мордоворотов не стало немного больше, чем в обычном отряде наступательных сил. Тогда нам, ясно-понятно, уже было совсем не весело. Вдруг шлепнут, а у нас уже надежда на спасение появилась? Вообще не круто получается тогда. Пора прекращать уже этот балаган и сматываться отсюда как можно скорее. В отличие от тех неудачников, я на это хотя бы имею шанс. А насчет тех парней... Ну что поделаешь, придется побегать, чтобы они сами смогли убежать. Я ж вроде как с самого начала хотел сделать нечто в этом роде. И бегал я минут десять, пока с чувством выполненного долга не поскользнулся и впоследствии упал с пятого этажа. И ведь жив остался, хотя... лучше бы умер. Нет, серьезно, при падении в мусорный бак, полный продуктов разложения человеческих тел, удар смягчается не настолько сильно, чтобы боли не было совсем. Этот горький опыт я провел, насмотревшись фильмов, и очень расстроился, когда, прыгнув с третьего этажа в мусорный бак, ощутил нестерпимую боль в области ключицы. И позвоночника. Ну и до кучи, в области правой ягодицы. И вообще весело было, когда выяснилось, что я сломал себе копчик. Так вот, теперь я упал в бак с великой кучей человеческих останков с высоты пятого этажа. То есть в кучу спаленных, расчлененных, безголовых трупов. Некоторые ещё разлагались, некоторые уже разложились, а некоторые представляли собой некую жидкую субстанцию. И во всей этой вонючей куче валяюсь я. И, черт возьми, лучше бы я упал в ничтожном метре от бака: умирать хотя бы было не так больно и противно. Дай, лучше бы не спасал никого. Ушел бы по-английски, как говорится и с концами, но нет же. — Что делать с ним, сэр? Он умирает, но его ещё можно реабилитировать. Думаю, его навыки были бы полезны Альянсу. — Твои мысли не соответствуют рангу, рядовой. Уничтожить. Вот ведь скотина... Плевать, я готов к этому. Не стоит поддаваться ложной надежде, ибо шанс того, что я убегу был крайне мал изначально. И все же, я не просто сделал хотя бы что-нибудь, перед смертью я ещё сделал кое-что эдакое. Надеюсь, братишка и кореша оценят мой поступок до того, как умрут сами. Выстрел!