ДБР в Средиземье

Падая в бездну, Горлум дёрнул Кольцо. Кольцо запасного… __________________ - ...Ну вот. Гэндальф как-то раз переоделся Саруманом, и пошёл в гости к Саурону. Тот его, как положено, за стол посадил, чаем угостил. А тот… , эй, предай-ка огурец, м-м, чавк… ну вот. Гэндальф пьёт чай и спрашивает: а что ж ты меня пряниками не угощаешь? А тот отвечает: тут до вас, Саруман, Гэндальф приходил, всё съел… - Хе, этот я уже слышал…чавк, но прикольно. - Тогда наливай! Э, нет, у тебя глаз косит. Дай я… - А вот ещё: Пришёл как-то к Саруману во сне маленький гномик и говорит: «Давай пописаем». Саруман: «Да вот ещё!», и перевернулся на другой бок. А гномик не отстаёт: «ну тогда давай покакаем!». Достал он Сарумана, и встал Саруман и говорит ему: «Далеко на Севере твои подземные чертоги, о Гимли, сын Глоина! Отправляйся туда и засри их хоть доверху!». - Ха-ха-ха! Дубовый стол венчала ополовиненная «литрушка» разведённого спирта. Гортхауэр развалился в кресле, водрузив ноги на стол. Напротив него в точно такой же позе восседала Макарона, дымя сигаретой. Поддатый таирни и прапор-Вершитель уже в течении получаса перебрасывались анекдотами на толкенистскую тематику. Майя лидировал с большим отрывом. - Ну, за что пьём? – Гортхауэр повертел стопарь в пальцах. Макаренко задумалась: - Тэк-с-с… За встречу пили, за знакомство, за Мелькора Илуватарыча, за его Третье Пришествие, за Багровое Око - пили, за голубой берет – тоже… А, во тост: за то, чтоб Саруману икнулось! - C-согласен! Хох… - Майя решительно выдохнул и отработанным движением закинул в себя водку. Было заметно, что общение с толкиенистской молодёжью научило его многому. Поморщился, потряс длинной чёлкой и пояснил: - А за него не чокаясь, Сильмарилл ему в задницу! Прапор согласно хрюкнула и вместо закуски (!) закурила ещё одну сигарету. Гортхауэр поглядел на неё с ужасом и непониманием. Видимо, такое ему было в новинку даже после толкиенистов. - КПСС! В смысле, кончай пи*деть, стаканы сохнут! Вечер продолжался. Анекдоты уступили место песням. Норди изо всех сил старалась щадить чувства Гортхауэра, воздерживаясь от исполнения «Нольдорской плясовой», «песни о Фелагунде» или арий из трагифарса «Финрод Зонг» Лоры Провансаль равно как и от перегибов в другую сторону типа «Над чёрной крепостью» или, паче того, «Золото моё…». Взамен Гортхауэр от души орал на пару с прапором горячо обожаемую ею «Червону Руту», с дальнейшим плавным переходом к «Пятому батальону». С окончанием последнего литрушка опустела. Таирни и Вершитель переглянулись, в стеклянно-карих глазах у обоих угадывалось предложение сходить за второй. - А чё, всё кончилось? – подозрительно поинтересовалась Людка, переворачивая бутылку ещё раз. - Ну ага… - вяло подтвердил Гортхауэр, с сожалением убирая пустую тару под стол. Снайпер со вздохом опустила голову на руки, помолчала. - Может, ещё сходить? – в голосе явно читалось «сходи сам принеси, а?» Окосевший Майяр покачал головой, отказываясь. - Н-не…Т-там Тано…Поймает – пи*ды даст! – лаконично высказался таирни. - Да ничего не будет… - Людка пыталась его переубедить, ибо сама не решилась бы выйти из комнаты именно по той же причине, но Гортхауэр неожиданно перебил её: - Айда ещё споём. Норди помолчала немного. Что-то надо такое спеть, чтоб и вашим, и нашим… Она внезапно вспомнила ту самую песню Розенбаума, которую в своё время по жуткой пьяни спела Сталкеру. Слова сами складывались в новые рифмы, ложась на прежний мотив: Кто всё вспомнит теперь - да никто, Бег времён стирает слова, И тебя здесь зовут Врагом, Лишь в немногих память жива. Где исчезла душа твоя – Лишь звезда в небесах дрожит… Мелькор, к небу Арта тебя Ревновала всю твою жизнь!.. Арта, услышав стон, Плачет во тьме времён… Гортхауэр вздрогнул, стряхивая с себя остатки хмеля. Он слушал, затаив дыхание, то стискивая зубы, то улыбаясь. Второй припев они уже исполнили хором. С Артой был навек обручён, И к себе тянула она. Ну, а крылья здесь ни при чём, Если сила летать дана. Ах, какая там тишина Даже птицы – и те внизу… Ветер чёрные крылья ласкал, Вышибая из глаз слезу.. Перед последним куплетом она замялась, но…Допеть-то надо! …Отдыхала твоя душа Между облаком и травой. Если был бы малейший шанс – Вам судьба не дала его. Если б знать наперёд, ты б смог Защитить, отвести удар… С этой Силою да с умом Ты был лучшим из всех Валар! И тогда Людка увидела слёзы на глазах Сотворённого. - Эй, - совсем тихо позвала она, и, не дожидаясь ответа, пересела поближе, обхватила за плечи. – Ты чего? Всё же хорошо, всё же позади – шептала она, словно извиняясь за причинённую боль. Но Гортхауэр улыбнулся: - Да-а, здорово! Твоё? - Переделка моя, а вообще-то… - Вещь! – перебил восторженный таирни. Норди покраснела от удовольствия. Она вообще краснела редко, и то, в основном, только когда обгорала на солнце. Но с другой стороны – за сочинительство её ещё никогда не хвалили. Она ещё раз застенчиво вздохнула и…выудила из-под камуфла плоскую флягу. - Спирт? – мгновенно догадался Гортхауэр. Глаза у него сделались ещё больше и ещё восторженней, приближаясь к канонам анимэ. Его собеседница пожала плечами, мол «чего же ты хотел?». - Может, под такое ещё спеть? – предложила она. Но Сотворённый встревожено нахмурился, вперив в Людку взгляд жутко не-трезвых карих глаз: - Что у тебя с правой рукой? – в тоне сквозила искренняя озабоченность. - А чё…- испугалась та. - Почему до сих пор не налито, спрашиваю! – рявкнул Гортхауэр и, сам не выдержав, рассмеялся. Людка сначала непонимающе воззрилась на него, а потом прыснула в кулак: - Я – левша, идиот! Ребята по очереди приложились к фляге. Раздолбай-Майя нагло притянул к себе Макарону, занюхивая погоном. Вообще-то это было неприкрытое хамство – такое она позволяла только Марычу. Но она лишь брезгливо отодвинулась, не вступая в полемику по избитой теме «закусывать надо!». Хорошо сказать – «надо», да где взять-то? А Гортхауэр протёр глаза, смахивая выступившие от спирта слёзы и, видимо, наконец, рассмотрел предложение спеть. Хором, в котором особенно явственно выделялся командирский альт товарища прапорщика, они исполнили «На нейтральной территории» Джэм, потом Майя один пел неизвестную Людке песню «Это небо огнём фонарей сожжено», а она, в свою очередь, порадовала его «балладой о Чёрном (нет, не угадали, не Дембеле) Менестреле». Потом фляга опустела. Они поднялись во весь рост, тяжело опираясь на столешницу. Стоять без опоры было трудновато – ноги объявили забастовку. Но, несмотря на сие при-скорбное обстоятельство, ещё более остро встала проблема «сбегать за догонкой». Идти было решено в четыре ноги, для пущей устойчивости. Они пересекли комнату, кое-как боком протиснулись в дверь и выскользнули в мощёный фиолетовой плиткой коридор. Может, этот поход закончился бы удачно, но, к сожалению, ни одного из собутыльников не посетила здравая мысль – заткнуться. Не слишком музыкально, зато громко информируя всех имеющих органы слуха о том, что «А мы пойдём до Мордора пешком», и держась: один за стену, другая – за перила, они начали было спускаться по лестнице, как вдруг… - Опять… - обречённо констатировал голос из темноты. Вздох… Гортхауэр осёкся на словах «…шестую бочку, вроде, допиваем…» и поднял глаза. Перед ним стоял Мелькор. Даже целых два Мелькора. Очевидно, что Людка его/их тоже видела, ибо последние слова песни «…твоё здоровье, Чёрный Властелин!» она уже прошептала, а потом жалобно пискнула нечто матерное и поспешно освободилась от него, Гортхауэра, старательно демонстрируя трезвое состояние организма. Игра не удалась, в глазах Изначального она отчётливо прочла Станиславское «не верю!». - Шестую бочку, говорите? – скептически оглядел их Мелькор. – Нда-а, с вас, пожалуй, станется… Лицо у него было усталым, и это было заметно даже в слабом лестничном освещении. Людке стало стыдно. - Т-Тано, я тут э-эт-то, э-э-э…ну… - начал оправдываться таирни. Мелькор молча продолжал невозмутимо разглядывать ночных гуляк. Встряла Макаро-на: - М-Мелькор Ил-луватарщ, простите нс, пжалста! Мы больщ-ще… - Марш спать! – устало оборвал её Изначальный. И добавил: - ОБА. НЕМЕДЛЕННО!