Старая школа

      Все-таки современные технологии – это тема. Особенно в медицине и криминалистике. Стоит только представить, что на некоторые анализы раньше уходило по нескольку часов, а то и дней, и все на старых советских приборах, которые сейчас можно смело называть допотопными… Или еще лучше – все вручную. А ручки-то – они порою и кривые бывают, и как будто растут… кхм, не из того места. Нынешние достижения инженерии максимально исключают влияние человеческого фактора. С современным аппаратом с полностью настроенными протоколами может управиться даже школота… если не будет тыкать во все кнопки подряд. Плюс точные цифры – это вам не расплывчатые понятия «много, немного, умеренно, мало».       В общем, техника хороша со всех сторон. Кроме одной-единственной: техника имеет привычку периодически выходить из строя       – Пи-и-ип!.. Пи-и-ип!.. Пи-и-ип!..       – Да чтоб тебя!       Иван раздраженно шлепнул по кнопке «Buzzer». Пронзительный сигнал умолк, но световой индикатор продолжал мигать. Обычно Тихонов относился к технике уважительно и аккуратно – порою даже лучше, чем к людям, – но сегодня этот долбанный анализатор его просто достал! За последние пару-тройку часов начальник лаборатории перепробовал все: и запускал протокол очистки, и менял воду и моющий раствор, и осматривал оптическую систему, и проверял правильность положения всех подключений, тумблеров и кнопок, и попытался использовать новые свежие реактивы… Бес-по-лез-но. Аппарат, словно издеваясь, раз за разом выдавал сообщение об ошибке.       В очередной раз взъерошив свой и без того вечно встрепанный хаер, парень потянулся к телефону. Еще бы вспомнить, как у него записаны номера инженера и менеджера из фирмы, поставившей им анализатор…       Когда он закончил разговор, в лабораторию как раз зашла Рогозина:       – Ну что, Иван, какие результаты?       – Никаких, Галина Николаевна, – обреченно выдохнул программист. Щас начнется…       – Что-о-о?!       – У нас анализатор накрылся, – быстро затараторил Тихонов. – Я только что звонил в фирму: инженер, который с нами обычно работает, в отпуске, остальные – в командировках, по всей стране раскиданы. Нашего из отпуска выдернут, но приедет он только завтра.       Полковник была недовольна:       – Ну а сам-то ты ничего не можешь сделать?       – Все что мог – я уже сделал, – буркнул Ваня. – Но я не волшебник.       В какой-то мере он понимал начальницу. У них в КПЗ сидел последний подозреваемый – мотив есть, алиби его они уже опровергли, орудие убийства у него нашли. Осталось доказать, что Площанский был на месте преступления – чтобы уж добить наверняка, чтобы не отмазывался, мол, подкинули. Всего-то надо было сравнить образцы с теми, что обнаружили возле тела, найти соответствие – и превед, медвед!       «Превед» не получился.       Конечно, они могут держать подозреваемого без предъявления обвинения в общей сложности сорок восемь часов. И хорошо, если инженер завтра приедет и все починит в течение дня. А если скажет, что пациент скорее мертв, чем жив? Тогда трындец. Площанского-то, предположим, еще дожать можно. Но нельзя просто взять и купить новый анализатор, как булку хлеба в магазине. Надо отправить заявку, заявку должны одобрить, потом провести аукцион, дождаться, когда фирме перечислят аванс или всю сумму, пока доставят, пока… в общем, гемор тот еще. А служба все это время будет как без рук… ну, как минимум без одной.       – Может, отправим в другую лабораторию? – предложил Тихонов.       – Иван!       Но тот уже и сам сообразил, какую глупость сморозил. Во-первых, наступил вечер, и отправлять образцы в другую лабораторию было уже поздновато. Во-вторых, даже если сделать это завтра с утра пораньше – на обработку их запроса уйдет дня три, не меньше: криминалистическая лаборатория собирает материал со всей Москвы и Подмосковья, а в случаях особо редких анализов – и с других областей и регионов. Это Федеральная экспертная служба ввиду своей исключительности имеет относительно небольшой поток, поэтому все экспертизы делаются быстро. Однако вряд ли их образцы исследуют вне очереди. Наконец, в-третьих, они же считаются лучшими, и положение, как говорится, обязывает, а обращаться к другим… как-то этот вариант не канает.       – Так, – наконец приняла некое решение полковник, – пошли за мной.       Через пять минут они сидели в кабинете Галины Николаевны и пролистывали справочники в поисках нужных реакций, попутно составляя список требуемых реактивов и всяческих приблуд. От неожиданной догадки – Рогозина решила проделать все вручную! – парень даже забыл сказать, что все это куда быстрее они могли найти в интернете. Затем пошли на склад добывать необходимое. Тихонов и представить не мог, что там столько всего скопилось за годы работы ФЭС! Обычно все нужное для работы сразу уволакивали в лабораторию. А прочее отправляли на склад, где оно, как правило, и оставалось. Казалось бы – одна коробочка, другая, то, се… пятое, десятое… сотое… Про сотое как-то само подумалось, когда программист-биолог оглядывал хаотично загроможденное тесное помещение.       Самое интересное – все, что им сейчас требовалось, нашлось.       – А разве в суде такую экспертизу примут? – решил уточнить Ваня, пока Рогозина, уже сидя за его рабочим столом, еще раз сверялась со списком.       – Нет, конечно, – усмехнулась та. – Даже если все формальности будут соблюдены, все подписи и печати в наличии – повод придраться у адвокатов все равно будет. Самое очевидное – мы сейчас проводим качественные реакции, чтобы выяснить наличие в образцах требуемых веществ, но не их соотношение. Сам понимаешь, если соотношение окажется другим – результаты можно отправлять в мусор. Но эта экспертиза не для подшивки к делу, а для себя. Неофициальная, – она бросила короткий взгляд на программиста, тот хмыкнул: экспертиза Шрёдингера какая-то – она есть, но ее нет. – Чтобы знать, дожимать ли нам Площанского, или заняться другими подозреваемыми. Которых еще надо найти.       Она придвинула к себе штатив с пробирками и стойку с дозаторами:       – Ну что, начали?       Галина Николаевна работала спокойно, не торопясь, но и не тратя лишних секунд. Она то и дело сверялась с протоколом, выставляла перед собой всё нужное для проведения очередной реакции, раскапывала реагенты, засекала время, делала пометки, просила Тихонова подать что-нибудь или уточнить. В какой-то момент Ваня поймал себя на мысли, что его завораживает четкость ее действий. В последнее время, выполняя практически все экспертизы и раз за разом слыша ее «Ну что, какие результаты?», он даже как-то подзабыл, что Рогозина была назначена руководителем ФЭС не просто так.       Наконец полковник откинулась на спинку стула, стянула перчатки и помассировала виски.       – Отвыкла я все-таки, – вздохнула она. – Медленно работаю.       Тихонов посмотрел на нее удивленно: это она-то медленно работает?! Парень на секунду представил, если бы ему пришлось все это выполнять самому – у него по-любому ушло бы куда больше времени. И он с непривычки наверняка бы где-нибудь накосячил, так что пришлось бы еще и переделывать.       Реакции прошли одна за другой так, как было нужно, и «для себя» они убедились – Площанский на месте преступления был.       К счастью, приехавший инженер сказал, что пациент скорее жив, чем мертв, и уже к вечеру к делу были подшиты точные результаты экспертизы на их обычном бланке. Когда Иван отдавал папку лаборантке, в голове все крутился недавний разговор. Полковник как раз зашла осведомиться, заработал ли аппарат, и начальник лаборатории деланно вытер пот со лба:       – Хорошо еще, что не ДНК-анализатор накрылся.       Галина Николаевна только улыбнулась:       – Знаешь, одна моя коллега любит повторять: русский генетик может выделить ДНК даже на кухонном столе. А у нас все-таки лаборатория. Даже если бы отказал ДНК-анализатор… Реактивы для выделения ДНК есть? Есть. Реактивы для детекции есть? Есть. На складе я видела амплификатор – маленький, но вполне рабочий. Камера для фореза там тоже была, и источник тока…       Тихонов, слушая начальницу, надеялся, что успеет вовремя подхватить норовившую брякнуться на пол нижнюю челюсть: вот что значит – старая школа!