Смелость

- ...я тебя тоже, - говорит, судорожно выдыхая, Медузия, и закрывает глаза, сжимаясь; она ждет удара. ...которого, конечно же, не будет. Как и объятий, поцелуев... А ведь хотелось бы. Сарданапал остается сидеть в массивном кресле за своим столом, упершись на него локтями. При словах медноволосой он лишь закрывает лицо руками. Ему тяжело и больно. - Так чего делать будем? - не выдерживает Медузия. Это правильно, пусть она позволяет себе быть слабой рядом с ним. Академик, конечно, много сильнее... но и этой силы ему не хватает. А Медузии, может, и хватило бы. Ей не привыкать находить веру там, где одна только тьма, и жить чудом, когда мир уже не способен на него. Но никогда Сарданапал не позволит допустить такого! Пусть они слабы в своих чувствах оба, но уж лучше так, чем делать из своей женщины героя-великомученика. Обладательница кошачьих глаз, сейчас подозрительно блестевших, поджала ноги, взобравшись полностью на софу, и так и легла клубком, положив голову на подлокотник. Смотреть на академика ей не хотелось. Хватало того, что она чувствовала его - кожей, волосами-змеями (рыжину волос то и дело разбавляли черные чешуйки, на солнце томно переливающиеся всеми цветами радуги; радуга была грязной, мутной, но при этом за счёт солнца ослепительно сияющей и как будто светящейся неким теплым светом), длинными ногтями, крашенными в красный цвета венозной крови, губами, всем нутром и ещё чем-то, что тяжелело меж рёбер. В их грудных клетках селилась одна пустота. И они делили её на равных. Не было правых и виноватых. Да и кто виноват, когда ты не можешь уснуть без мыслей о человеке, когда, не имея возможности воевать за, в общем-то, широкое одеяло, желаешь красивых снов и хочешь, чтобы он нашел тепло и покой в другом, лишь бы не чувствовал ту же тоску, что и ты; когда слез не хватает, воздуха - тоже, и светлая, спокойная грусть обволакивает тело и душу. Они были рады, что любили, и ни за что б не променяли свои чувства, одновременно готовый каждый отпустить другого, если тот захотел бы. А тот - не хотел, и этот самый "тот" - иногда вдруг улыбался твоими глазами и задыхался твоими ощущениями. Сарданапалу было тяжело дышать, он ощущал боль Медузии, и это жгло душу ещё сильнее. Разум был пуст и сер. Академик не мог даже прикоснуться к экс-ученице, запрет сковывал пуще любого заклятья недвижности. Юная преподавательница, уже не могущая сдерживать слезы, поспешно поднялась и вылетела из кабинета - Сарданапал мог спорить на что угодно, что в тот момент её ноги не касались пола. Мужчина продолжил следить за своей избранницей, стена не была для него преградой; через несколько секунд он поспешно поднялся и побежал за дверь. Горгонова, без сил упавшая через несколько метров от дверей кабинета, услышала, как споро отворилась дверь, как она хлопнула, ударившись о стену, как шумно дышал Сарданапал прямо у её уха. - Не отдам тебя... Так и остались: Медузия, сидящая на полу, облокотившись о стену, и Сарданапал, стоящий на коленях, обнимающий женщину. *** Медузия, сделав для верности пару вдохов и выдохов, постучалась. Дверь оставалась неприступной, хозяин не откликался. Тогда учительница, улыбнувшись про себя, едва касаясь провела кончиком ногтя по деревянной поверхности, вычерчивая руны дымом; в миг, когда последняя из букв растаяла в воздухе, оставив легкий запах жженой древесины, рыжеволосая уже прикрывала за собой дверь. Пройдясь по комнате, женщина с интересом разглядывала беспорядок, который было бы правильнее назвать как бардак, царивший в помещении. Вот книжка висит на форточке, вот цветок деловито переползает на корнях, нещадно пачкая бежевый ковер... ну, или то, что от него осталось (по правде сказать, осталась разве что форма, да и та стала больше напоминать неправильный овал из-за подпаленных-отгрызенных углов, составляющих когда-то прямоугольник). А вот зеркало - показывает не то будущее, не то прошедшее - не то тех, кто уже давным-давно умер, не то тех, кто родится вечность спустя, - небрежно прислонено к креслу, а рядом валяется должная прикрывать его ткань (кресло-то с секретом, в духе "не садись на пенек" - если, усевшись поудобнее, начать что-то жевать, мебель не выдержит такого удара по душевному равновесию и, дабы перестраховаться, съест и еду мага, и его самого). Зато на втором, обычном, кресле валяется насыщенно-желтого цвета плащ. Медузия хмыкнула и подошла повесить плащ на крючок. Однако, взяв в его руки и вдохнув родной запах любимого человека, изменила свое решение. Маг уже на подходе к своей комнате почувствовал следы взлома, но не придал этому никакого значения - его защиту могла преодолеть только одна женщина, в чьей верности он был уверен сильнее, чем в собственном существовании. Зайдя в помещение, Сарданапал нахмурился. Медузия не выходила из комнаты, но видно её не было. Принципиально не пользуясь магией, он решил методично проверить все места, куда только могла деться его избранница. После щели за шкафом, самого шкафа, места на шкафу у академика варианты кончились. Однако надежды он не терял и решил, что женская логика все равно нормальному осмыслению не поддается, так что следует проверить вообще все, даже горшки и то измерение за открытой дверцей шкафа с книгами... ой. Не теряя больше времени, маг ринулся спасать возлюбленную, на ходу придумывая заклинания от зверенышей того мутировавшего экземпляра... и в тот момент, когда символы уже были где-то в подсознании, хранилище его подсознания шумно врезалось в, собственно, дверцу шкафа. Пожелав творцу такой вредной мебели провалиться в ад, желательно пролетев и задержавшись на каждом из кругов, и потирая ушибленный лоб, Сарданапал осознал, что Медузия, раз портал не тронут, все-таки не там. Это было неожиданной, но приятной новостью. Хотя куда тогда могла подеваться женщина в небольшой комнате? На потолке, что ли, ход какой нашла... Сарданапал поднял взгляд, но из-за дымка, собравшегося тонкой материей над жилым помещением (надо было все же не кидать перо феникса в черное золото), не смог ничего разглядеть. Поискав глазами тряпку, академик решительным движением стянул плащ с кресла. То есть хотел это сделать, но ткань не поддалась, как-то даже потяжелев. Несколько удивившись, Сарданапал аккуратно разложил ткань - и рассмеялся от неожиданности. Медузия состроила недовольную гримасу и потянула плащ на себя. Ни грохот, ни смех её не разбудили.