Кастиэль выглядел очень бледным, когда вошел в комнату. Гермиона не бросилась к нему, просто внимательно оглядела с головы до ног. От сердца отлегло: он не пострадал, по крайней мере, видимых повреждений не было. Бобби тоже не спешил к бывшему ангелу.
Кастиэль выглядел растрепанным и ошарашенным. В его глазах плескалось… безумие, он словно не верил в то, что произошло. В гостиной повисла ужасающая тишина.
Гермиона не могла смотреть Касу в глаза, поэтому глядела куда угодно, но только на него.
- Рафаэль покинул твое жилище, Бобби.
- Что он сказал, Кастиэль? Зачем он сюда приходил? – не выдержал старый охотник.
- Он хотел предупредить нас о том, чтоб мы не мешали ему. Он явился предупредить меня.
- Но… - начала было Гермиона, но Бобби ее перебил:
- Все потом, сейчас нам надо избавиться от тел, пока никто не явился сюда и не увидел их.
- Я помогу, - решительно сказала Гермиона. В голове еще стояла ужасная смерть, что стала участью людей, в которых вселились демоны, но она не могла оставаться в стороне. Как-то незаметно бывшая волшебница приняла одно из правил этого мира, состоящее в том, что гибель ужасна, но надо уметь идти дальше. Особенно если это не твоя смерть…
Быть может, сие было цинично, грубо, но Гермиона не могла ничего с этим поделать. Она оказалась в давно сложившейся системе, не менявшейся в течение многих лет, изменить что-то невозможно. И, к тому же, Грейнджер понимала, что ни Бобби, ни Кастиэль не будут обращаться с телами особо бережливо, они давно уже потеряли то чувство, что свойственно почти всем людям. Брезгливость, особое почтение пред телами умерших — все то, что испытывает почти каждый, кто вынужден хоронить кого-то. Просто прекрасно знали, что это уже не люди. Душа покинула тела, да и кем, собственно, эти люди были им? Просто сосуды, которых захватили демоны.
- Нет, Гермиона, ты останешься, здесь. Я пойду вместе с Кастиэлем. Тебе нужно отдохнуть... да и видеть все это не стоит.
Девушка не стала спорить, какая-то ее часть вовсе не желала видеть искалеченные тела. Бобби бросил последний предостерегающий взгляд на Гермиону и направился к выходу из комнаты. Но Кастиэль, будто не услышавший его, продолжал стоять на месте. Ей было неуютно от его взгляда, который, несомненно, обладал почти гипнотическим воздействием, Гермиона старательно его избегала. Тело болело, к щекам прилила кровь, и ей стало стыдно оттого, что она себя так ведет, но ничего поделать с собой не могла.
- Кастиэль, - позвал его Бобби. Бывший ангел, словно не веря, что его зовут, оглянулся. Сингер, неловко потоптавшись на месте, сказал: - я возьму лопату. Жду тебя на улице. Пожалуй, стоит вам дать минут пять. Только не будьте идиотами, у нас и так дел по горло.
Как только Бобби исчез, Гермиона перестала гипнотизировать ковер и прямо посмотрела в глаза Кастиэлю. Тот стоял в своем плаще, и девушка не увидела в его лице следы вины. Ошарашенный – да, не конца понимающий, что произошло, тоже, но никак не обвиняющий себя.
- Рафаэль знал про заслонку, он хотел, чтоб я ее уничтожил. Он не желал открывать клетку, выпускать Люцифера, Михаила, отдавать им власть, которую приобрел после того, как архангел исчез. Всадники выпущены, что еще больше желать? Теперь Рафаэль может заполучить безграничную власть… Мне жаль, что ты пожертвовала своим здоровьем, чтоб помочь бывшему ангелу и Рафаэлю, который пригрозил убить тебя. Он сделает это, если я продолжу бороться с ним. Прямо сказал мне об этом...
- Нам следовало понять это раньше, - бывшая колдунья словно как должное восприняла все, что на нее свалилось. Душа разрывалась от боли, мозг кипел, она не понимала главное – как Гермиона Грейнджер, такая умная и сообразительная, не могла понять, что Рафаэль на самом деле вовсе не хотел открывать клетку? Зачем ему уступать свое место Михаилу? Уничтожить людей можно без этого, заставить их прислуживать тоже – в этом ничего трудного нет, судя по тому, что она сегодня видела.
Она внезапно поняла, что произнесла последние слова вслух, с ней часто стало такое происходить в последнее время. Кастиэль смотрел на нее внимательно, словно прожигая взглядом. Гермиона чувствовала в нем перемену, только не могла понять какую. Это тревожило ее... Она привыкла понимать Кастиэля буквально с полуслова, а теперь это куда-то пропало, он стоял перед ней совершенно незнакомый, но ей вовсе не хотелось почему-то вновь узнавать его. Гермиона боялась, но не хотела себе в этом признаваться. Отпущенные Бобби минуты уходили, как вода сквозь песок.
- Человечество погрязло в грехах, ему не нужно ангела, чтоб уничтожить себя. Дай повод, и вы сами истребите друг друга, как истребляли и ранее, много веков, что ангелы, призванные нести волю Всевышнего, наблюдают за людским племенем. Рафаэль не столь безумен в своих планах.
- Ты не должен себя винить в том, что случилось.
- Должен, Гермиона, - его голос был сух, он сейчас разбил бы любой ее аргумент, даже если б счел его разумным, - я должен был исполнять Его волю, но пошел по дороге, которою выбрал сам, но никогда не смог бы назвать истинной. Я погряз в грехах, я понес наказание, но продолжил грешить…
- Ты считаешь то, что между нами произошло, грехом? – прямо спросила Гермиона, отбросив на секунду мысли о греховности человека. Она была полностью согласна с Кастиэлем, но ей тяжело было это принять.
Его лицо на мгновенье смягчилось:
- Нет. Это был мой выбор. И я не жалею ни о чем.
Он вышел из комнаты, даже не взглянув на нее на прощанье. Девушке осталось сесть на диван, думая о том, что будет дальше.
Бобби и Кастиэль вернулись через несколько часов, оба запыленные и удрученные. Едва они вошли в гостиную, Гермиона выскочила из нее, не желая сейчас встречаться с бывшим ангелом. Она думала о тех людях, которых не знала. Тех, кто пал от руки Кастиэля, готового верой и правдой служить их общему Создателю, о существовании которого она никогда не задумывалась до встречи с Дином и Сэмом. Он считал, что предал его, пойдя по дороге грехов, но Гермиона не могла согласиться с ним. Для нее зло – всегда было просто злом, с которым следовало бороться. Добро и зло – всего лишь моральные качества, которые привили ей родители, или те, что она усвоила с рождения. Но никогда для нее они не были синоним чего-то высшего. Никогда еще перед ее глазами не было такого великого противостояния. Но добро не всегда есть добро, а зло не всегда является злом. Банально, смешно, но Гермиона только сейчас понимала это. Убить невиновного, лишить жизни праведника во имя высшей цели, «ради общего блага» . Что может быть хуже? С другой стороны, если лишить кого-то жизни, дабы спасти человечество – не это ли есть оправдание всему?
Но Гермиона знала, что перед ее глазами всегда будет стоять тело умершего человека, который послужил сосудом для твари, вылезшей из ада. И в ее снах убивать безвинных людей будет именно Кастиэль.
Она остановилась в коридоре. Гермиона не могла уйти далеко, желая услышать то, о чем говорят Бобби и Кас. Раньше Грейнджер никогда так бы не поступила, но теперь все разом изменилось. Брезгливость, честность, порядочность – чего она еще лишится, прежде чем все это закончится? Она тихонько подошла к двери гостиной, прекрасно понимая, что ни Бобби, ни Кастиэль не будут ее преследовать.
- Я должен уехать.
Эти слова она услышал, как только подошла достаточно близко к двери. Из горла почти вырвался крик, но Гермиона зажала свой рот рукой, пытаясь успокоиться. Это его выбор, несмотря на то, что ей так хотелось этому помешать…
- Ты ни в чем не виноват, а Гермиону мы защитим, несмотря на предостережение Рафаэля. Кастиэль, как ты собираешься с ним бороться? Ты всего лишь человек…
- Я воин Божий, несмотря на то, что стал всего лишь человеком, - последнее слово он выделил с особой тщательностью, - я стал забывать об этом. Дело не в моей вине перед Гермионой, просто ей и вам всем будет лучше, если я уеду.
- Кому лучше? – закричал Бобби, - неужели ты думаешь, что Рафаэль откажется от своего намерения, если ты просто сбежишь?
- Нет. Я знаю, что он выполнит свое общение, стоит мне переступить черту. Но ничего такого не будет. На свете есть еще дела, которые мне стоит сделать, и не все они касаются Рафаэля.
- И что, например?
Дальше Гермиона ничего уже не услышала. Она поспешила убраться от двери, переваривая информацию. Она могла бы отговорить Кастиэля от его решения, но понимала, что не сделает этого.
У каждого должен быть выбор, в этом она была уверена совершенно точно.
***
В комнате стоит тьма, но Гермиона уже может различать очертания предметов. Она лежит на кровати, прикрытая одеялом. В ее руках – тонкая изящная вещица, старинная шкатулка, мелодию которой она не слышала уже много месяцев. В доме стоит тишина, все спят, кроме нее, но девушка просто не может бодрствовать. Она думает о том, что произошло сегодня.
Гермиона понимает, что Кастиэль, только-только переставший винить себя, снова обретет это чувство, разрушающее его изнутри. Она не боится Рафаэля, не боится демонов, бывшая волшебница страшится лишь одного – печали в синих глазах. Она слышала разговор Бобби и Кастиэля. Гермиона понимает, почему он хочет уйти.
Нужно броситься к нему, попытаться уговорить, но нет сил. Она понимает, что сделала точно также два года назад – просто исчезла, так почему сейчас готова ставить палки в колеса человеку, который хочет повторить ее поступок? Гермиона не имеет права на это. Несправедливо уговаривать его остаться.
Но Грейнджер не может свыкнуться с той мыслью, что Кастиэль после сегодняшнего решил уйти.
Тихо скрипит дверь, кто-то входит и замирает у стенки. Он молчит, просто смотрит на нее, думая, что Гермиона давно спит. Она знает, кто решил пробраться в ее спальню поздней ночью. Гермиона молчит, прикрыв глаза, но чувствуя его присутствие, тяжелое дыхание...
Кастиэль же просто смотрит на нее, не в силах оторваться. Он не смог побороть в себе желание увидеть ее, не разделяя ни с кем эту возможность. Никто не понимает этого, но Кастиэль уже давно стал просто человеком. Это случилось не тогда, когда он поцеловал Гермиону, которую страстно желал, а в тот момент, когда впервые открыл глаза, лежа на ее диване. Его собственное грехопадение произошло уже очень давно. Он куда больший человек, чем могут представить себе Дин и Сэм.
Кас смотрит на нее, не решаясь приблизиться. Он думает, что она спит, а Гермиона размышляет о том, хватит ли ей смелости окликнуть, остановить, не дать уйти так просто… Его тяжелое дыхание эхом разносится по комнате, а Гермиона продолжает держать старую шкатулку, которая давно стала для нее символом скорби, одиночества, безразличия всего остального мира. Ты один, ты должен с этим смириться, пусть даже друзья пытаются доказать тебе, что все совсем не так.
- Может, перестанешь сливаться со стеной? Я не сплю, прекрасно знаю, что ты стоишь в моей комнате.
Он вздрагивает, удивленный, что его присутствие заметили. Она откладывает в сторону шкатулку, выбирается из-под одеяла, зажигает лампу, стоящую на тумбочке. Комната озаряется приглушенным теплым светом.
Он стоит в рубашке и джинсах у стены. Его волосы растрепаны, Кастиэль выглядит уставшим. Но он не уходит из ее комнаты. Стоит, скрестив руки на груди, и продолжает смотреть на нее.
- Я зашел попрощаться.
- Я знаю. Ты не должен уходить.
- Ты сказала бы этом даже в том случае, если даже знала, что я просто обязан уехать.
- Кас... – простонала девушка, всплескивая руками, - почему ты не можешь поверить мне? Ты не должен уходить, в том, что случилось нет твоей вины! И плевать, что мы только помогли Рафаэлю, уничтожая заслонку, все это было не зря!
- Я не могу подвергать вас такой опасности. Не могу остаться здесь, ты это знаешь. Должен уехать, покинуть это место. Тебе придется смириться…
Она смотрит на него внимательно, покусывая нижнюю губу. Она готова признаться самой себе, что в его глазах видит то, чего так желала, но не верила. Но какая разница теперь…
- Когда ты стал человеком и научился все понимать таким, как оно есть? И почему мы упустили этот момент?
Он лишь горько улыбается.
- Возможно, когда-нибудь мы увидимся. Ты сможешь вернуться домой.
- Ты прекрасно знаешь, что не будет ни первого, ни второго, ты уже все решил, так зачем лжешь мне? Я была уверена, что ангелы не врут.
- Я больше не ангел, – холодно отвечает он.
- Может, ты просто не хочешь больше быть им?
Она не понимает, откуда нашла смелость подойти к нему так близко. Их разделяет всего несколько дюймов, он не отстраняется, продолжает стоять у стены, скрестив руки на груди.
- Не уходи…
Он лишь качает головой.
Гермиона прижимается к нему и сама целует прямо в губы.
Как же отличается этот поцелуй от их первого, пока единственного! Его губы холодны, Гермиона впивается в них с силой, не замываясь о том, больно ли ему или нет. Главное – она желает этого. Он обнимает ее, притягивает к себе, ей душно, не совсем удобно, но на это тоже наплевать. Руки, губы, коснуться, прижаться, целовать до изнеможения... Это притупляет жар в груди, который разгорается и жжет изнутри, стоит ей на секунду отстраниться, вдыхая воздух, которого, казалось, не хватает. Секунда, рывок, и вот это уже она почти сползает по стене, удерживаемая только его руками, ищущая его губы и, наконец, находящая. Как это все нереально… Руки на его талии, его пальцы, касающиеся ее бедра... Поднимает одну ногу и обнимает его, кажется, не Гермиона Грейнджер вытворяет это, то, за что будет потом стыдно.
Есть лишь жаркий поцелуй, объятия... И хочется продолжения, но его нет. Он отстранятся, почти испуганно, недоуменно смотрит на нее и покидает комнату.
Гермиона не кидается за ним, она знает, что умолять его остаться бесполезно.
И на прощанье ей остается только воспоминание о его губах, которых она так смело касалась.
***
На следующее утро после того, что случилось, Бобби ворвался в ее спальню. Девушка не сомкнула глаза ни на минуту. Увидев ее бледное лицо с кругами под глазами, охотник выругался и сказал, что Кастиэль уехал еще до рассвета.
- Я знаю все, Бобби. Он приходил ко мне попрощаться, - она мрачно поглядела на шкатулку, что лежала на ее кровати, провела рукой по щеке, коснулась там, где он поцеловал ее перед тем, как оттолкнуть, - сообщи Дину и Сэму, лучше, чтоб они узнали это от тебя.
Сингер бросил на нее последний растерянный взгляд, раздумывая, почему девушка не пошла вместе с Касом и почти безразлично говорит сейчас о нем.
Но Гермиона не собиралась устраивать истерик. Она хотела поговорить с Сэмом.
Бывшая колдунья понимает, что не стоит цепляться за прошлое, если у тебя есть цель. Она должна отпустить Кастиэля, позволить ему делать все, что ему заблагорассудится. Гермиона должна жить дальше. Грейнджер знает, как желает жить.
Она хочет стать охотником.
