Реквием по любви

Прощай. И всё. И ничего не остаётся. Всё, что было, ускользает вместе со слезами сквозь пальцы. Обещала себе не плакать, но плачу. Обещала не смотреть ему в след, но смотрю. Столько невыполненных обещаний. Моих... Ещё больше его. Никотин жжёт горло из-за слишком больших затяжек, а слёзы - глаза. Но больше всего меня беспокоит сердце, которое только что словно обмакнули в кипяток этим безразличным "прощай". Обжигающий холод его когда-то родного и по-летнему тёплого голоса. И всё. Понимаю, что это действительно конец. Нет смысла останавливать его и оттягивать неизбежное. Нет смысла вообще ни в чём. Только пустота и его спина. Каждый его шаг длиною в астрономические расстояния. Каждый забирает его у меня навсегда. Но не двигаюсь. Просто смотрю вслед. Потому что боюсь, жутко боюсь, что поднявшись со стула, рассыплюсь на мелкие осколки. Разобьюсь вдребезги о короткое "я люблю её". - Прощай, - одними губами выдыхаю вместе с никотином и чувствую соль от слёз на губах. Наверняка по лицу растеклась тушь, уродуя его, и без того искажённое от боли, ещё больше. Но мне плевать. Сегодня плевать. Потому что его больше нет. Потому что сейчас он выйдет из этого кафе в центре Сеула, сядет в свой дорогой Bentley и умчится к той другой. К той, которую теперь любит вместо меня. - Прощай. Тушу сигарету в пепельнице, варварски кроша при этом окурок. Даже обжигаю подушечки пальцев угольком, но не вздрагиваю. Что эта боль по сравнению с тем, что сейчас придётся подняться и пойти в нашу квартиру. В нашу вот уже неделю пустую квартиру, из которой он трусливо забрал все вещи, пока я была на съёмках. "Я ухожу. Не нужно сцен." - всё, что было написано в его записке. А ещё я почувствовала тогда в воздухе тонкий, почти стёршийся аромат женских духов - не постеснялся и пришёл за вещами вместе с ней. Но даже тогда я ещё любила. Даже сейчас ещё люблю. Почему? Почему? Почему? Очень хочется верить, что эта любовь просто иллюзия. Что она лишь фантомное ощущение. Ведь говорят, что инвалиды иногда чувствую боль даже в ампутированной давным-давно конечности. Он тоже сделал меня инвалидом. Лишил меня не руки и не ноги, а сердца. Вынул его без всякого наркоза спокойным "я с ней уже год". - Всё в порядке, нуна? - раздаётся рядом знакомый голос, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Быстро стираю ладонями слёзы, даже осознавая, что это вряд ли сможет их скрыть. Поднимаю голову и улыбаюсь, кивая. Я актриса. Я справлюсь. Во всяком случае, хочется в это верить. - Нуна? Квон Джиён. Сколько я его знаю? Четыре года? Пять лет? Знакома с ним ещё с тех пор, как моя близкая подруга встречалась с Чхве Сынхёном. - Только не сейчас, Джиён-ши, - говорю сразу же, понимая, что нахожусь на грани настоящей истерики. Пока я держусь, но это ненадолго. - Только не сейчас. - Почему? - спрашивает, вдруг бесцеремонно усаживаясь на стул напротив меня. Смотрит в глаза, словно действительно хочет понять, что произошло. И меня накрывает с головой это сожаление в его взгляде. Хочется скулить от жалости к самой к себе, оплакивая только что похороненную любовь. - Нуна? - Потому, - огрызаюсь, хотя понимаю, что он тут абсолютно не причём. - Джиён-а, тебе нечем заняться? - Есть чем, - спокойно отвечает молодой человек, прикуривая сигарету. - Но здесь, как мне кажется, я нужнее. Так что случилось, нуна? Начинаю неискренне смеяться, закрывая нижнюю часть лица ладонями. Почему он появился именно сейчас? Когда я разбилась о реальность, об уход мужа к девушке, которая моложе меня на почти двенадцать лет. Когда три года брака кремированы и развеяны на ветру. Три года в никуда. Мне тридцать два. У меня хорошая квартира, отличная работа, приличная сумма на банковском счёте. Только ничего этого мне не нужно. Всё это ни о чём. Ни о чём. Прикуриваю сигарету, с досадой замечая, как дрожат пальцы. Выдыхаю дым в потолок и кривовато усмехаюсь. - Тебе рассказать в подробностях или же вкратце? - саркастически спрашиваю, надеясь, что Джиён поймёт намёк и уберётся к чертям. Но он почему-то не уходит. Ничего не заказывает, когда подходит официант. Даже на него не смотрит. Всё внимание мне, чего со мной давно не бывало вне работы или красных дорожек кинофестивалей. Чёртов мальчишка, будто знает, что мне некому даже рассказать о своей беде. Не портить же медовый месяц Хёри? Делаю ещё одну затяжку, не отрывая взгляд от Квона, а затем всё-таки отвожу глаза. - От меня ушёл муж. Вроде бы короткое и простое предложение, но кажется, что выговариваю его целую вечность. Переступая через гордость и благоразумие, открываюсь мальчишке, с которым знакома постольку-поскольку. Почему? Не знаю. Может, потому что он смотрит на меня так своими карими глазами, словно прожил на этой чёртовой планете целую вечность. Словно он на пару столетий старше меня. И это короткое признание прорывает плотину, воздвигнутую мною из лжи самой себе о том, что всё будет хорошо. Пережитые за эту неделю эмоции лавиной вырываются наружу. Предательски всхлипываю и снова отворачиваюсь к окну, теребя пальцами лацкан накинутого на плечи льняного пиджака. Хочется выть в голос, но сдерживаю этот порыв. Просто беззвучно рыдаю, закрыв глаза. Страшно их открыть и увидеть своё отражение в стекле. Страшно увидеть себя брошенной и жалкой. - Нуна, - говорит Джиён через какое-то время, - твой муж - дурак. - Это настолько неожиданное заявление, что замираю, на мгновение прекращая рыдать. Не поворачиваюсь к парню, не открываю глаза, а просто вся превращаюсь в слух. - Думаю, что ты немного потеряла от его ухода, и даже наоборот - приобрела. Не стоит держать возле себя глупцов. - Всё. Я потеряла всё, - возражаю тут же, поворачиваясь к Джиёну. - Но ты этого пока не понимаешь. Не понимаешь, что значит любить человека несколько лет, а затем увидеть, что он уходит от тебя. Не понимаешь, каково это, ощутить буквально кожей его не-любовь и понять, что для тебя нет более ни единого шанса. Мальчишка пожимает плечами, невесело усмехаясь. - Шанс есть всегда. Да и вообще, откуда такая уверенность, нуна? - спрашивает тихо. - Может быть, я тоже любил, а она ушла к другому, не оставив мне ни единого шанса? Может быть, она лишила меня этим даже возможности признаться ей в том, что давно её люблю? - Если это действительно так, то тебе легче, - говорю с уверенностью в своей правоте. - Легче от того, что не успел признаться, что не успел с ней пожить. И от того, что не чувствуешь себя сейчас дураком, как я. Джиён качает головой, рассматривая свои руки, лежащие на столе. - А, может, легче тебе? - спрашивает, поднимая на меня взгляд. - Легче от того, что ты всё-таки попробовала. Что хоть какое-то время чувствовала на себе любовь любимого человека. Что тупо не мучила себя глупыми "а если бы". Не знаю, что ему ответить. Не знаю, потому что вдруг задумываюсь, стёрла бы я сотню, если не тысячу, счастливых воспоминаний вместе с воспоминаниями прошедшей недели. Сейчас кажется, что да. Но слова Джиёна всё-таки отбрасывают на эту уверенность лёгкую тень сомнений. - Джиён-а, - почти умоляю и даже кладу ладонь на его руку, чувствуя тут же, как парень напрягается от этого лёгкого прикосновения, - не трать на меня время. Смело иди по своим делам... - Я довезу тебя до дома, нуна, - вдруг перебивает меня Квон и встает из-за стола, доставая из кармана куртки солнцезащитные очки. Протягивает их мне. - Не стоит, чтобы кто-то видел тебя в таком состоянии. Растерянно смотрю на Джиёна. Господи, ему-то зачем думать о том, в каком я виде, и кто меня увидит? Устало качаю головой, демонстративно даже не глядя на протянутую ко мне руку. - Не стоит, Джиён-а. Усмехается, отворачиваясь на мгновение, словно не знает, как ещё на меня повлиять. - Почему не стоит-то? - спрашивает Джиен, и я наконец понимаю, что и вправду нет никаких причин, чтобы отказаться. Я приехала на встречу с мужем на такси, а Квон явно за рулем. На столе рядом с его бумажником лежит ключ от автомобиля. - Потому что я знаю, из-за чего ты плачешь? Поэтому? Качаешь головой. - Потому что ты недостаточно знаешь меня, а я - тебя. Потому что малознакомым людям не принято вываливать на голову свои семейные проблемы, - поднимаюсь на ноги, наконец взяв себя в руки.- Но, если ты и вправду хочешь этого, то поехали. Кивает, и мы идём к парковке. Идём не таясь, потому что к нунам по каким-то, известным только нетизенам причинам айдолов обычно не ревнуют. Оказываемся около белоснежного Lamborghini, и я с трудом забираюсь в салон. Пристёгиваюсь, разглядывая собственные колени и понимая в очередной раз, что такие автомобили или не для коротких юбок, или не для нун в возрасте тридцать с хвостиком. Чувствую себя чуть ли ни Гулливером, попавшим в гости к лилипутам. - Почему ты сказала, что мы мало знакомы, нуна? - спрашивает Джиён через какое-то время, когда Lamborghini уже несётся по оживлённой магистрали. - Разве ты считала меня малознакомым, когда я таскал тебя подвыпившую с ваших с Хёри-нуной посиделок? Разве ты считала меня малознакомым, когда мы вместе тусовались по клубам? - Тогда я считала тебя ребёнком, - отвечаю прямо, припоминая, что раньше мы действительно довольно тесно общались с Квоном. Естественно, не наедине, а в большой компании общих друзей. Просто в последние пару лет наше общение практически сошло на нет. - А сейчас ты вырос. И теперь я не могу вести себя с тобой так, как раньше. - И это замечательно, - говорит Джиён как-то сердито, поворачивая руль в сторону моего дома. Не сомневаясь ни секунды, заводит Lamborghini в подземный гараж и паркуется рядом с моим BMW. Вырубает мотор и сидит, глядя в лобовое стекло на бетонную стену, на которой висит табличка с номером моей квартиры. - Пригласишь меня подняться? Замираю, переводя на парня удивлённый взгляд. Понимаю, что правильнее отказаться, но не могу этого сделать. Страшно войти сейчас в пустую квартиру. Страшно остаться наедине со своим горем. И я киваю, понимая головой, что завтра наверняка буду об этом жалеть.