Пейринги

Булатов ни на секунду не забывал о том, что и Багира, и Ума, и Мура в первую очередь являются женщинами – хрупкими нежными созданиями, хотя и пытаются казаться сильными и уверенными в себе. Но одно дело знать и совершенно другое – видеть плохо скрываемые слезы и дрожащий подбородок лейтенанта Мурашовой. И вновь в груди возникло то щемящее чувство нежности, что он испытал при первой встрече, когда после успешно проведенной операции девочку вдруг захотелось прижать к широкой груди и спрятать от всего мира и от ее страхов в частности. Но упрямый мозг, наверное, раз в тысячный осадил своего хозяина, напомнив и о разнице в возрасте, и о тех взглядах, что то и дело бросают друг на друга Мурашова с Ионовым, и о табу, касающегося отношений. Только прислушиваться к разуму с каждым разом становилось все сложнее и сложнее. Девочка ему нравилась, и это пугало. Ведь это так неправильно. А главное – безнадежно. – Женя, – он все же нагнал ее у самого лифта, – что случилось? В голове уже роилось десятка два возможных ответов, среди которых основную часть занимали личные разборки подчиненных, но командир попытался отмахнуться от них. А девушка напротив замерла на месте, подняла на него глаза, в которых до сих пор стояли слезы, и попыталась улыбнуться. – Ты о чем, Бать? Не знай он ее так давно, наверное, поверил бы искреннему удивлению. Но он знал. Знал и чувствовал. – Кто обидел? Ходить вокруг да около он не привык. Такая уж натура. – Никто, – голос дрогнул, хотя прозвучи он уверенно, контр-адмирал бы все равно не поверил. – Женя! Мужчина и сам упустил тот момент, когда из сильной и уверенной в себе Муры девушка вдруг превратилась в слабую и беззащитную Женечку, так остро нуждающуюся в поддержке. Нет, она не плакала, хотя он прекрасно видел, каких трудов ей стоит сдерживать поток соленых капель, которые так и стремятся проложить две влажные дорожки на бархатистой коже. – Генерал Зотов, он…, – она нервно сглотнула, – …он мой отец. Бате даже показалось, что он ослышался, что Мурашова пошутила, но девушка тем временем продолжала говорить. Говорить взахлеб, давясь словами. То, что Женя росла в неполной семье, он знал и до сегодняшнего дня, знал он и то, что фамилия ей досталась от матери, что мама ее никогда не была замужем и троих детей растила сама. Но предположить, что отцом этих детей мог стать генерал ФСБ Зотов, Булатов точно не мог. А теперь оказывается… – …он ушел от нас еще до моего рождения, – тем временем продолжала Мура, – ушел к другой женщине, хотя и обещал маме свадьбу, ЗАГС и счастливое будущее. Булатов уже даже не вслушивался. В голове не укладывалось – как можно бросить своих детей. – Я ведь ничего от него не хочу, – Мура громко шмыгнула носом, – мне не нужно ничего. Ни денег, ни наследства, ни квартир, ни машин, ни помощи по службе. Я просто хотела с ним познакомиться, а он… он меня выгнал. Выгнал, не забыв напоследок и оскорбить. Батя очнулся уже только тогда, когда ее горячие слезы промочили ткань его форменной рубашки, а он сам прижимал девушку к себе так крепко, что того и гляди, затрещали бы ребра. Рука ласково поглаживала ее по голове, пальцы то и дело путались в русых волосах, а сердце билось так, будто стремилось вырваться из груди. – Тише, девочка, не плачь. Он не стоит твоих слез. Никто не стоит. – А знаешь, почему мама от нас конфеты прятала? Ее горячее дыхание обожгло шею, и только каким-то чудом ему удалось подавить волну дрожи. Контр-адмирал отрицательно качнул головой. – Потому что денег не было, – она еще раз громко шмыгнула и попыталась отстраниться, – она нам их на праздники собирала, чтобы сюрприз сделать, а мы глупые тогда ничего не понимали. Он обреченно вздохнул, когда пришлось разжимать руки и выпускать девушку из объятий. Кажется, она тоже смутилась. – Тебя подвезти? – Нет, я сама. Все уже хорошо. Спасибо, что выслушал. И прости за это. Булатов так и остался стоять посреди парковки, ожидая сам не зная чего. Того, что она вернется? Нет. С чего бы ей возвращаться? Надеялся на то, что поедет за ней следом? Тоже нет. Храбрости не хватит. Решение пришло само собой, и командир поспешил обратно, у него ведь оставалось очень важное дело. Увидеть командира на пороге своей квартиры в одиннадцатом часу ночи Женя ну никак не ожидала. Батя вообще никогда ее не жаловал визитами, а тут вдруг такая неожиданность. Приятная неожиданность. В голове, правда, мелькнула мысль, что он приехал для того, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, но задать вопроса она так и не успела. Мужчина протянул ей увесистый пакет и, облокотившись о косяк, кивнул «мол, ты погляди, что там внутри». Мура неуверенно, словно перед ней лежало сложное взрывное устройство, потянула ручки пакета в стороны и удивленно ойкнула, когда внутри обнаружила килограммов пять самых разных конфет. – Не знал, какие именно тебе нравятся, – он небрежно пожал плечами. – Все, – счастливо улыбнулась девушка, – я – сладкоежка. Пошли чай пить? Вот тут он и растерялся. Вроде бы обычное ничего не значащее предложение, а мозг уже рисует совершено другие перспективы. И как он только не подумал об этом, когда ехал сюда посреди ночи? Это ведь логично, что она пригласит его зайти. – Я… нет, спасибо, Жень, пожалуй, откажусь. Мура подозрительно прищурилась, а потом обиженно надула губки. – Нууууу, Баааать. – Только одну чашечку. Много сладостей вредно. Мыслей в голове не было. Вообще никаких. Только пустота и приятная легкость. И двигаться было откровенно лень, ну разве только довольно жмуриться, когда тоненькие женские пальчики вырисовывали замысловатые узоры на его обнаженной груди. – Бать. – Ммм? – он нехотя приоткрыл сначала один, а потом и второй глаз, встречаясь взглядом с Женей. – Это откуда? Девушка бережно коснулась его разбитых костяшек сначала пальчиками, а потом и губами. Врать не хотелось, но признаваться в том, что пару часов назад он чуть было не сломал челюсть ее папаше, хотелось еще меньше. Хотя, признание – это вопрос времени. Наверняка завтра, если уже не сегодня Пригову подадут жалобу на контр-адмирала, но это будет потом, а сейчас… Мура громко взвизгнула, когда ее бесцеремонно скинули и нависли над ней на вытянутых руках. Батя озорно прищурился. – Не поверишь, за конфеты пришлось драться. Женька сдавленно хихикнула: – Не хотели продавать? – Не хотели, – тут же признался контр-адмирал, – сказали, много сладкого вредно. – И как ты выкрутился? – Показал твою фотографию. – И? – Не смогли устоять. Я ведь тоже не смог.