Небо в твоих глазах...

      Карандаш легко порхал по шороховатой поверхности бумаги. Еще один завершающий штрих и новый набросок ожил.       С портрета на Клауса смотрела молодая девушка с искрящимися глазами и задорной улыбкой. В ее волосах проскакивали солнечные отблески и казалось, что девушка вот-вот сойдет с бумаги и заговорит.       Майклсон швырнул законченную работу в ящик стола и прикрыл глаза.       За последнюю неделю в его столе скопилось уже около тридцати новых рисунков. Там были и карандашные зарисовки и акварельные этюды и написанные маслом небольшие картины… И все они были посвящены одной теме. Кэролайн. Он изображал ее за работой, сидящей в саду, читающей книгу, а иногда давал волю своей фантазии, рисуя ее в средневековых одеждах или бальных платьях…       Парень сжал виски ладонями.       Светловолосая упрямая девчонка прочно поселилась в его мыслях, не давая покоя. Она даже начала ему сниться… Во сне они часто гуляли, оказываясь в самых разнообразных местах планеты… То сидели на краю водопада, то бежали, смеясь, по цветочному полю или забирались на скалы, любуясь закатами… И во всех этих видениях он мог ходить… Каждый раз после этих снов он просыпался счастливым и лишь через несколько минут осознавал, что счастливые мгновения сна не имеют ничего общего с мрачной реальностью, окружавшей его…       Осознание полной безнадежности его положения с каждым днем давалось все труднее.       Кэролайн вела себя идеально. Она честно держала свое слово и больше не заговаривала о лечении. Она просто исполняла свои обязанности по дому, но неизменно улыбалась и была предельно вежлива.       Это пугало Клауса…       Раньше она, своими попытками расшевелить его, хотя бы давала повод злиться на нее, но теперь… Ему было совершенно не в чем ее упрекнуть…       С другой стороны… Во время их коротких стычек, по поводу его болезни, он чувствовал, что это сближает их, теперь же она относилась к нему как к работодателю, не споря, просто исполняла все его пожелания.       Даже когда он раздражался и срывался на нее, она отвечала лишь спокойной улыбкой и извинениями, отчего ему иногда хотелось ее хорошенько встряхнуть, чтобы она сбросила наконец эту маску равнодушия.       А была ли это маска?       Этот вопрос тревожил Клауса все чаще… С чего он вообще взял, что ей есть до него какое-то дело? Они и знакомы-то были всего месяц… Вполне возможно, что ее стремление помочь ему вначале было не более чем простым сочувствием с ее стороны…       — Клаус, — звонкий голос выдернул его из мрачного оцепенения.       Она возникла на пороге с ведром в руках, как всегда спокойная и улыбающаяся.       — Доброе утро, — он поморщился, когда девушка раздвинула шторы и комната наполнилась солнечным светом.       — Завтрак на столе, поешь, а я пока уберусь, — она даже не взглянула на него.       Вот опять…       Последние две недели, после визита Бонни и неудачного сеанса, она старалась вообще не сталкиваться с ним. Завтракали, обедали и ужинали они теперь отдельно. Кэролайн всегда находила повод, чтобы не оставаться с ним в одном помещении больше чем на пять минут.       — Не буду тебе мешать, — он выехал из комнаты.

***

      Кэролайн проводила его грустным взглядом.       Кто бы знал как тяжело ей давалось это напускное безразличие! Она изо всех сил старалась не приставать к нему с советами и душеспасительными беседами, надеясь, что со временем он к ней привыкнет и может начнет доверять, но пока все ее усилия оказывались абсолютно бесполезными…       Наоборот… День ото дня Клаус становился все мрачнее и еще больше замыкался в себе.       Несколько раз она ловила на себе его тяжелый взгляд, но делала вид, что не замечает этого. Она с трудом сдерживалась, чтобы не попытаться подбодрить его, утешить, подарить ему хоть немного тепла…       Но девушка точно знала, что будет только хуже. Любое участие с ее стороны он воспримет как жалость, а это всегда выводило Клауса из себя.       Ситуация напоминала замкнутый круг. Когда она пыталась с ним общаться — он злился, стала сторониться — закрылся окончательно… Бонни не раз советовала ей оставить его в покое и заниматься своей жизнью, потому что нельзя помочь человеку, который сам этого не хочет.       Однако Кэролайн Форбс сдаваться не привыкла. Хотя порой ей казалось, что это бессмысленно и у нее почти опускались руки… Наверно она давно бы уже отказалась от этой бесперспективной затеи, если бы не ее врожденное упрямство…       Глубоко погруженная в свои печальные мысли, она случайно задела метелкой ручку, лежавшую на столе Клауса и та, с легким стуком, скатилась в чуть приоткрытый ящик стола.       — Блин, — Кэролайн знала, что Клаус ненавидит когда на его столе что-то трогают.       Осторожно выдвинув ящик, она достала ручку и уже хотела задвинуть его обратно, как вдруг ее взгляд наткнулся на знакомое лицо.       — Что? — девушка достала из ящика папку с рисунками и изумленно уставилась на верхний портрет.       Да… Несомненно это была она…       Блондинка быстро перелистала наброски и медленно осела на стул.       — Ничего себе… — ее голос прозвучал как свистящий шепот.       Он рисовал ее… Много раз… Когда? Зачем?       В ее голове поднялся вихрь мыслей. В этих рисунках сквозила такая тоска… Тоска по чему-то светлому и радостному…       Кэролайн почувствовала как в ее душе поднимается волна нежности.       Какое-то непонятное щемящее чувство сжало сердце.       Внезапно в коридоре послышался знакомый скрип колес. Мгновенно вскочив, девушка быстро засунула папку обратно в стол и захлопнула ящик.       Обернувшись она столкнулась с внимательным взглядом серых глаз.       — Ты уже закончила? — он оглядел комнату.       — Нет… — Кэролайн почувствовала комок в горле, к глазам подступили слезы.       Отбросив все сомнения и опасения она подошла к нему в плотную и, заглянув в непонимающие глаза, поцеловала…