Ярче звезд

Попробуйте смотреть на бегущие рельсы минутами, часами, днями, месяцами. Попробуйте следить за каждым символом железной дороги, не пропустив не одного указателя, ни одной развилки. Попробуйте не свалиться от усталости после хотя бы одного дня управления поездом. Попробуйте… и поймите, что Оскар — неотъемлемая деталь огромного механизма, мчащегося по бескрайним пейзажам различного типа. Без него локомотив бы встал на одном месте и не смог продолжать путь, потому что из него бы вынули самую главную деталь. Но ведь Оскар сам механизм. И у него тоже есть свои детали, свои устройства, свои неотъемлемые части. Он не несется вперед, но он управляет той вещью, которая несет его. Он не такой большой, как то, чем он управляет. Но для кого-то другого — для людей, например, — он кажется довольно большим. И — что самое главное — у Оскара есть особый блок — душа. Он очень гордился этим еще тогда, когда его создавали. Ведь это означало, что он сможет ощущать радость, удивление, восхищение, удовольствие. Но это так же значило, что он сможет ощутить страх, волнение, обиду, неприязнь и одиночество. Тогда, на фабрике, он не задумывался о плохих последствиях своей уникальности. Но сейчас, когда он уже второй день стоит один в своей кабине машиниста, он думает только об этом. Одинок ли Оскар? Трудно дать ответ. С одной стороны, ему довольно неплохо одному. Он исполняет свое предназначение, управляя поездом. Ему никто не мешает покопаться в себе, разобраться, что он знает и что умеет. Это очень полезно. Знать самого себя еще никому не мешало. Но с другой… С другой стороны Оскар живое существо, хоть и не совсем, но все же. А как известно, у каждого живого существа существует две психологические потребности — социальная и коммуникативная. Первая заключается в том, что личность не может долго находиться в одиночестве, она будет стремиться к обществу. Вторая — в том, что стремление личности к общению — базовая. В совокупности этих двух потребностей вывод напрашивается сам собой — Оскару необходим собеседник. Который, хотя бы, спросит, как у автомата дела. Тяжелые размышления в тяжелую ночь. А ночь была красива. Полная луна заливала своим тусклым светом леса и поля, проносившиеся в глазах машиниста. Звезды тоже ярко светились на ясном небе. Было на небе и несколько черных тучек — видимо, скоро пойдет дождь. Возможно, тогда Оскару удатся увидеть еще одно замечательное явление — капли небес. Довольно милая картина. Если бы еще при этом у Оскара был бы кто-то, кто поговорил бы с автоматом, то начало путешествия вполне можно было бы назвать удачным. Жаль правда, что вряд ли этой американке захочется вылезать из теплого и уютного вагона в прохладную кабину машиниста, где даже присесть не на что. И только в мыслях Оскара пронеслась эта идея, как сзади него послышался звук отодвигаемой дверцы. За ним последовал тихий, еле различимый среди стука колес шаг, затем снова прошуршала дверь. И на какое-то время все стихло. Спустя несколько секунд, которые оказались невыносимо томительными, сзади машиниста снова начали двигаться. Но на этот раз шаги были увереннее, а, следовательно, и громче. Оскару не составило труда понять, кто к нему вошел. Важнее был другой вопрос — зачем? .. — Здравствуй, Оскар. — легкая неуверенность в голосе Кейт почему-то слегка насторожила автомат. — Добрый вечер, Кейт Уолкер. — произнес Оскар, не отрываясь от дороги. — Да уж скорее ночь… — тихо ответила девушка. — Почему Вы находитесь в кабине машиниста во время движения поезда? У Вас что-то случилось? — Нет, Оскар, все в порядке — успокаивающим и веселеющим голосом ответила Кейт. — Просто мне стало слегка скучно, вот я и решила заглянуть к тебе. — Находится вне вагона во время движения транспортного средства строго запрещено. Прошу Вас вернуться на ваше прежнее место, Кейт Уолкер. Оскар вдруг подумал, что он может показаться слишком холодным и неприступным. На самом деле он был очень рад, что его спутница решила его навестить. Вдвойне его радовал тот факт, что Кейт пришла к нему просто так, а не из-за какого-либо происшествия. А может, ей тоже одиноко, и она тоже нуждается в общении? В таком случае, она стала бы великолепным собеседником для Оскара и могла бы скрасить его скучную деятельность. — Господи, Оскар, не будь таким занудой! И тебе стоит научится иногда отходить от правил. — Любое расхождение с правилами является их нарушением. Она не нашла, что можно ответить, поэтому просто замолчала. Воцарилось неловкое молчание, прерываемое звуками поезда. Кейт просто смотрела в сторону, на бескрайний ночной пейзаж, Оскар просто смотрел вперед, на бесконечный путь рельс. Каждый просто делал то, что считал нужным. — Кейт Уолкер! — с присущей автомату интонацией, но все же более тише, чем обычно окликнул девушку машинист. — Что, Оскар? — голос чуть дрогнул, выдавая усталость и желание спать. — Почему Вы здесь? — Ты имеешь в виду, почему я в твоей кабине? Или почему я вообще в поезде? — Оскар не видел собеседницу, но знал, что она улыбнулась. Удивительно, что они знакомы всего ничего, а он уже понимает, когда она расстроена и когда весела. Но, несмотря на позитивные нотки в голосе, было понятно, что оба вопроса серьезны, и на каждый из них у Кейт Уолкер готов ответ. — Скорее первое, чем второе. Но я полагаю, что Вы хотите разъяснить мне обе ситуации. — Ты прав… — вздохнула девушка. Послышалось шуршание — Кейт присела, съехав по стенке, и запрокинула голову. Её взору представилось звездное небо. Луна казалась невероятно огромной, словно нарисованной, а маленькие точки-звездочки выглядели так небрежно, как будто в черной ткани иголкой кто-то проколол дырки, и теперь окутал этой тканью всю планету. — Знаешь, я очень хочу оказаться сейчас дома, в Нью-Йорке, и за кружечкой горячего шоколада сидеть так же у окна и думать о звездах… — она с улыбкой вздохнула, разрешив себе предаться на несколько секунд воспоминаниям о своей милой квартирке в далеком, но таком родном городе. Оскар ждал продолжения фразы. Но Кейт молчала. Он ждал, что вот сейчас, вот прямо в этот момент, она вдруг оживленно, легко и непринужденно воскликнет: «Но все же, я так рада, что еду сейчас именно в этом поезде, именно к Гансу Форальбергу и именно в кабине машиниста!» Даже в мыслях эта фраза звучала нелепо, а уж тем более — для американского юриста, который — точнее, которая, — привыкла проводить вечера, обернувшись в теплый плед и читая свежевышедший журнал или книгу, но никак не на холодном полу поезда. Молчание затянулось на полминуты… Затем минуту… Потом две… И тут автомат понял — нет продолжения. Просто американская юристка хочет домой, и никаких «как хорошо, что я в поезде» не будет. Вот и первый печальный опыт Оскара — его душа познала новое чувство. Чувство, которое заставляло сильнее нажимать на кнопки и более резко дергать механизмы. Обида. Оскару было жутко обидно, что его единственная спутница с огромным удовольствием бросила бы его одного, если бы у неё был шанс уехать домой. новое ощущение тут же поглотило автомата, мешая ему сосредоточится. Он старался не обращать внимания, старался отвлечься. Но получалось плохо. Наоборот, Оскару вдруг захотелось отправить Кейт обратно в пассажирский отсек, вновь остаться одному. Да, он хотел общения. Но он хотел поддержки — если не слова благодарности, то хотя бы банальные фразы, вроде «Сложно ли управлять поездом?», но никак не «К черту все, хочу домой». — Оскар… — вдруг раздался задумчивый голос, — А ты знаешь, что нужно делать, когда падает звезда? Обида никуда не ушла, но все же резко ослабла. Желание прогнать Кейт пропало, но желание продолжать диалог все же не появилось. Поэтому Оскар ответил таким холодным тоном, как только мог: — Не имею ни малейшего понятия. — Мне кажется, они тебе нравятся. Верно? — снова шелест куртки — Кейт Уолкер поднялась на ноги. — Моя работа — это управление поездом. Все остальное мне не интересно. — Какой же ты зануда! — с веселой интонацией, без тени грубости, ответила девушка. Кейт подошла ближе к Оскару. Поравнявшись с ним, она аккуратно, что бы не мешать машинисту нажимать на кнопки, встала чуть чуть за спиной, держась одной рукой за какой-то поручень — видимо, предназначенный для опоры во время экстренного торможения. — Вам опасно так стоять, — тем же холодным тоном произнес автомат. — Не волнуйся Оскар, — с лица Кейт не сползала улыбка, — все хорошо. Она посмотрела вперед с такой внимательностью, с какой капитаны кораблей вглядываются в бесконечную гладь океана в поисках суши. Как далек будет путь? Она не знала. И вообще, она мало что понимала на данный момент. Но одно ясно и четко вертелось в её мыслях — Оскар точно живой. Если раньше она в этом сомневалась, то сейчас, видя, как он пытается утихомирить свои чувства, ни капли не сомневалась. Живое, созданное из неживого. Чудо! — Да, кстати, насчет звезды! — Кейт перевела взгляд на Оскара, — Если однажды увидишь, как в небе что-то яркое несется прямо к земле, то знай — это ничто иное, как звезда. И именно в этот момент надо загадать желание. И оно обязательно сбудется. — Это здорово, Кейт Уолкер. Она кивнула, все так же смотря на машиниста с милой улыбкой. Он пока все еще немного дуется на неё за неприятные ему слова. Ничего страшного, это легко исправить… — Ладно, мне, пожалуй, пора немного вздремнуть… — Она нарочно зевнула, что бы показать непреодолимое желание уснуть, хоть прямо на холодном железном полу, — Так что… Спокойной ночи, Оскар! — Приятного сна, Кейт Уолкер! — в его словах послышалось облегчение. Да, конечно, он автомат, но все же он — такое же живое существо, как она. И ему тоже надо разбираться в своих чувствах. Кейт могла полмира поставить на то, что именно этого сейчас больше всего хотелось машинисту. Девушка не спеша направилась к двери. Приложив немного усилий, что бы её открыть, она уже почти вышла из кабины… Как вдруг — как бы невзначай — задержалась: — Кстати, Оскар… Насчет тех двух вопросов… В принципе, я считаю, что мне давно стоило съездить куда-нибудь: развеется, вылезти из пыльной канторы. Я просто была… Была не до конца уверена, нужна ли эта поездка. И… — она хихикнула, и опустила глаза вниз. — И если бы в тот момент упала передо мной звезда, я бы пожелала, что бы контракт подписался сам собой, и я бы вернулась домой. Но сейчас… — она подняла голову, и с большим удовольствием заметила, что Оскар немного повернул голову, что бы хотя бы краем глаза видеть Кейт. — Сейчас, если бы звезда упала, я бы пожелала, что бы таких разговоров с тобой по ночам было побольше. Спасибо, что выслушал меня. И, прежде чем Оскар успел что-либо сказать, дверь уже захлопнулась. Счастливая Кейт пошла укладываться спать. Она действительно устала. А еще она чувствовала, что в тепле ей еще более похорошело, чем на холоде. Наверно, завтра она будет жалеть о том, что, найдя бар с алкоголем в пассажирском вагоне, не удержалась и выпила чуть ли не всю бутылку шампанского. И что ей пришла в голову мысль проверить, насколько сильно автомат похож на человека. Но сегодня она довольна результатом. Сегодня она счастлива. счастлива, что он живой. Оскар тоже был счастлив. Хотя он еще долго думал, размышлял, строил какие-то догадки и теории, пытался догадаться… А на самом деле он просто был счастлив. Тому, что его единственный пассажир считает его не просто говорящей железякой, а личностью, с умением понимать. Теперь Оскар усвоил уже совершенно другое чувство — радость. Теперь ему было совсем легко управляться с десятком различных кнопочек и рычажков, теперь луна светила гораздо ярче, теперь окружающая природа была безумно красива. Оскар чуть приподнял голову, чтобы посмотреть на небо. — Я хочу, — тихо произнес он, — чтобы желание Кейт Уолкер исполнилось. Где-то наверху, высоко-высоко над поездом, в небе появилась тоненькая ниточка — след упавшей звезды.