Огни Москвы. Сводный брат

Девушка была похожа на загнанного в угол котёнка. Не знаю, видел ли отец ее состояние, наверное, нет, потому что иначе...его поведение было бы другим. Скорее присутствие Виктории его немножко заняло и усыпило бдительность. То же самое можно было сказать и о матери девушки. Что сыграло нам обоим на руку. Но состояние Ники меня сильно пугало. Когда-то я обещал, что не причиню ей боль. Ненавидя себя за эту сложившуюся ситуацию, я все же решил взять ее в ежовые трезво мыслящие рукавицы. Отец мне в этом даже помог своим замечанием. — Привет! — обратился я к ней, представляя, что передо мной очередная влюбленная в меня до безумия девчонка, которой ничего не светит. Знаю, это — жутко бессердечно, но это было единственным выходом. — Привет! — живо ответила она, скорее всего она решила занять ту же позицию, хотя со своей ролью она пока справлялась плохо: в глазах читался боль и ужас. Отчего мне стало не по себе. Я заставляю ее страдать. Я виноват в том, что эта и до того хрупкая девушка становится самым несчастным и беззащитным человечком в этом мире. Внезапно я почувствовал, что вновь теряю самообладание. Встрепенувшись и одернувшись от своих мыслей, продолжил: — Ты, Ника, верно? — улыбнулся и как можно равнодушнее произнес я. Она назвала меня полным именем, что помогло больше показать ей безразличие к ее персоне. — Но я предпочитаю — Макс. Так и знал: папа вмешается, объясняя ей, почему этот вариант более близок мне. Укоризненно бросив на него взгляд, я поморщился, потому что сейчас я вообще не думал об Америке и о моем фанатическом отношении к ней. Дальше все было намного проще, казалось, что уже все позади: эти полные боли взгляды, нахлынувшие воспоминания, опьянение ее невинностью. Отец повел Нику в ее комнату, а я, как предусматривают тоны приличия, последовал за ними. Если бы Никой был совсем другой человек, то я был бы в восторге от своей новой семьи. Виктория была хорошо воспитана, как и ее дочь. Не то, что предыдущая женщина моего отца — обычная взбалмошная мажорка. Став возле стены, я вновь задумался о Нике. Она никогда не сможет принадлежать мне... От размышлений меня отвлек ее восторженный говор. Наверное, он вызван отведённой ей комнатой. Саша долго мучал работников, чтоб они все сделали, как подобает. Во мне снова вспыхнуло восхищение ее персоной. Она определенно излучала невинное детство. Неужели, семнадцатилетняя девушка может так реагировать на комнату. Еле сдерживая улыбку, я подошел к двери, заглянув в нее, улыбнулся, на что отец посмотрел на меня и ответил тем же. На его лице можно было прочитать радость обычного семьянина. "Неужели это мой пап? Ну-ну", — ликуя, думал я. "Все, думаю, нечего мне здесь делать. Они сейчас будут разбирать вещи". — Ужин прибудет в восемь. Не забудьте. — Хорошо, Макс, — ответил папа и снова обратил все внимание на них. Я развернулся и отправился в свою комнату, которая была на одной стороне с Никиной, прямо за стенкой. "Между нами всегда будет просто бетонная стена. Которая будет страшнее сотни километров, разделявших нас ранее... Кто мог бы подумать, что она и именно она будет непреодолимой преградой между нами... Нет нас! — громко прокричал мой внутренний голос. — Да что вообще я позволяю себе. Кто она? Да сестра она мне просто!". Рассуждая с полной трезвостью, я зашел в свою комнату, закрыл дверь и нырнул в мир, где никогда не существовало проблем. Громкая музыка всегда была хорошим лекарством от навязчивых мыслей. Музыку я врубил на всю...но даже она не могла отгородить меня от влияния произошедших событий... "Ника...она...лишь...моя...сестра...сестра", — эхом гудел голос.