Перед бурей

— Росс, — тихо произнёс Альба, задумчиво уставившись куда-то вдаль, — как ты думаешь, зачем он это делает? — Кто — он? Что делает? — откликнулся Росс, апатично, даже как-то механически перебрасывающий из ладони в ладонь сочное красное яблоко, по легенде, спасшее в своё время мир демонов от голодной смерти. С момента своего возвращения бывший легендарный герой ел их почти каждый день, — наверное, так захотела Вселенная, или так решила судьба, или сам рыцарь по некой неясной причине таким своеобразным способом вспоминал прошлое. Его тоже можно было понять: то, что они задумали, должно было или вернуть Россу человека, который всегда ассоциировался у него с красными яблоками, либо окончательно уничтожить его, этого незадачливого деревенского мальчика с наивными голубыми глазами. А вместе с ними — последнюю надежду на светлое будущее для всех героев и дружественных демонов. Однако, как бы ни повернулись события, ясно было одно: что-то близилось, и близилось неотвратимо; никто упорно не хотел этого замечать, но у Альбы на сердце уже образовался какой-то тяжёлый ком, который не собирался ни исчезать, ни хотя бы уменьшаться. Герою до боли, до жути нужно было поговорить с Россом. — Ты прекрасно понимаешь, о ком я, — фыркнул Альба. И это была правда. С того момента, как Росс и Рукимедес — оба — вернулись в мир людей из снежно-белой пустоты пространственного разрыва, прошло несколько дней. Нельзя сказать, что они были спокойными. Напротив, в воздухе витала атмосфера напряжения, из-за которого, казалось, скоро уже нельзя будет спокойно вздохнуть. Воздух становился почти твёрдым от тревоги, не уходившей и не развеивавшейся, а всё росшей по мере того, как шло время. Беззаботным оставался только король: безалаберный правитель целиком и полностью полагался на силу известного по всей стране Красного Лиса и легендарного Креашиона, совершенно не желая вдаваться в подробности по поводу силы обоих героев. Королевская искренняя вера ложилась на плечи ещё более тяжким грузом, чем королевские доспехи героя. О короле демонов новых вестей пока не было. Альба и Росс сидели неподалёку от замка, куда они решили препроводить Тойфеля, чтобы не потерять его, если неподалёку вдруг объявится Рукимедес. Дворецкий, уже успевший расслабиться за время поисков Фойфоя, сперва отнекивался и упирался, наотрез отказываясь попадаться на глаза сюзерену, однако Химе быстро его убедила. У неё были свои методы убеждения. Не всегда гуманные, но безусловно отменно действующие. — Откуда мне знать, что творится у него в голове. Он всегда был ненормальным, — нарочито безразлично сказал Росс, решив, что отмалчиваться — себе дороже. Вот только нарочитость эта была бессильно фальшивой: в ней звучала всё та же тревога, что окутала всех и вся в королевстве, даже усиленная, подкреплённая… чем? Страхом? Неуверенностью в себе? Тысячелетней болью и неверием, что всё вот-вот закончится, что всё обязательно закончится, что всё не может не закончиться? Альба не мог понять, в чём именно. Зато он прекрасно понимал, что такой сильный человек, как его друг и напарник, его рыцарь и герой, подобные чувства может испытывать очень редко, иногда не вспоминая о них годами. Однако потом, когда весь эмоциональный груз нерешённых проблем возвращается — а он всегда возвращается, рано или поздно, так или иначе — его сила увеличена десятикратно. Это похоже на рогатку — чем дальше оттянуть, тем больше будет разрушающая сила. Когда-то в детстве Альба случайно убил канарейку камнем из рогатки и долго плакал. С тех пор прошло много лет, случай забылся, но сейчас герой так и не мог отделаться от навязчивой мысли, что его друг, по сути, — такая же канарейка. Оба молчали. Наконец Альба всё-таки решился. И, глубоко вздохнув, произнёс то, что давно уже крутилось, невысказанное, на языке почти у всех, кто был вовлечён в эту историю. То, о чём он и хотел поговорить с Россом-Шионом-Креашионом: — Что-то близится. Последняя битва?.. Это прозвучало робко и жалко, в духе прошлогоднего Альбы, давно канувшего в Лету со всей своей неуёмной жизнерадостностью. Казалось бы, целый год опыта, на целый год планов и откровений, мечтаний о том, как он скажет Россу всё, что думает и знает, речей, репетируемых перед зеркалом (да-да, было и такое), — но даже после всего этого Альба так и не смог понять, как начать беседу, чтобы выглядеть при этом уверенным в себе и ответственным, настоящим взрослым героем, способным защитить друга в случае надобности — он даже не сумел добиться надлежащей естественности. Росс хмыкнул. — И что? Герой, если ты боишься, можешь посидеть в замке, пока мы будем сражаться с этим парнем, Рукимедесом, — кажется, он вообще никогда не называл короля демонов иначе. Он вообще ничего не понял. Ни слова из того, что по-настоящему хотел сказать ему Красный Лис. Это бесило, — герой всегда боялся именно такого варианта — что Росс не воспримет его слова в нужном ключе, как никогда не воспринимал в течение их прошлогодних странствий. Вот только сейчас-то всё было куда серьёзнее, чем в прошлом году. — Эй! — возмущённо вскрикнул Альба, моментально распаляясь, как делал это всегда, когда его недооценивали. — Не сбрасывай меня так быстро со счетов! Я не трус и говорил я не о дезертирстве. Я мечтаю помочь. Тебе же в первую очередь! Я точно так же хочу уничтожить короля демонов и спасти твоего друга! Почему ты никогда даже не пытаешься в меня поверить? Ведь… прошёл уже год. Я вырос, и я больше не тот ребёнок, который… который… Нет, не получалось. Всё так же не получалось высказать все слова, что всё так же вертелись на языке, и всё так же рыцарь смотрел на него со всё той же лёгкой насмешкой во взгляде. А Альбу, совершенно сбитого с мысли, уносило дальше и дальше от темы, которую он хотел поднять в первую очередь… — Достаточно, — наконец оборвал его Росс. — Ты убит. — Это ещё почему? — не понял Альба. — Этот парень, — усмехнулся тот, — восстанавливает ману чужими негативными эмоциями. Твоих хватило бы, чтобы дать ему силу убить тебя одним движением. И заметь: сейчас я, в отличие от прошлого года, и сам не смогу ничего сделать, если что-то пойдёт не так. — Он фыркнул. — Если ты повзрослел, то почему о таких вещах всё равно приходится думать мне? Альба поёжился. Перспектива быть убитым его не слишком радовала — да и кого она бы обрадовала? — но дело было не только в этом. От последних слов легендарного героя повеяло таким холодом и такой тоской, что Альба на секунду словно вновь перенёсся в события тысячелетней давности, ощутил, точно на себе, это выматывающее одиночество вкупе с ещё более выматывающей ответственностью — ответственностью даже не за страну, а за целый мир. Впрочем, как и самому Альбе год назад, на мир Креашиону, наверное, изначально было всё равно: понимание пришло потом. — Ты и сам всегда поддаёшься на его провокации, — оправдывающимся тоном произнёс герой, просто потому что надо было сказать хоть что-нибудь, а как теперь вернуться на изначальную тему, он не знал. — Стоит ему заговорить о прошлом, и тебя словно отключает. — Ага, — с уже знакомой Альбе апатией откликнулся Росс, — только у меня, в отличие от некоторых, хотя бы причины на это есть. Возразить тому было нечего, тем более, что мысли путались от избытка невысказанных эмоций — чрезмерная эмоциональность всегда была одним из самых доставляющих неудобства пороков Альбы. Бывший легендарный герой прикрыл глаза, в душе надеясь, что тот сейчас уйдёт и оставит его в покое — впрочем, покое весьма относительном — или хотя бы перестанет задавать глупые вопросы. Надежда была слабой: Альба всегда был не из тех, кто так просто способен промолчать и уйти, но может быть, за год он хоть чему-нибудь научился? Может быть, понял, что не стоит копаться палкой в муравейнике и стрелять из рогатки по канарейкам? «Вот только у кого на самом деле в руках рогатка?» — неожиданная мысль, впервые за всё время, чуть не вывела живую легенду из состояния совершенно не по-легендарному шаткого равновесия. Почему-то до сих пор, старательно глуша негатив новыми впечатлениями и ненавидя самого себя в те моменты, когда лукавая усмешка беловолосого демона всё же вытаскивала его на поверхность, Шион никогда не думал, что в каком-то месте он мог быть неправ. И вот теперь, в дни, когда ясный рассудок был важнее, чем когда-либо, земля начинала уходить из-под ног, и он не знал, что с этим можно было бы сделать, — всё словно начало рушиться ещё до того, как вмешался Рукимедес. И тут ему на плечи легли две тёплые руки. В первое мгновение Росс инстинктивно дёрнулся, но уже через секунду сообразил, что это всё ещё Альба. Так и не ушёл, по старой привычке — такой же настырный, такой же упрямый. Хорошие качества для героя, но такие неудобные для друга и собеседника — впрочем, Шион не мог не признать, что этот жест почему-то немного его успокоил. — Ну чего ты ещ… — он осёкся, когда эти же две тёплые руки неожиданно обхватили его и прижали к не менее тёплому телу. Оказывается, оранжевая кофта Альбы была тонкой-тонкой, и сквозь неё можно было ощутить, как быстро, но ровно бьётся сердце героя. Этот ритм, как и тёплые руки, вызывал неясное умиротворение, возвращая к реальности из мрачного сна, говоря — ты не один! я здесь, с тобой! я рядом! Кажется, Альба даже действительно что-то прошептал, вот только расслышать ничего было нельзя — герой утыкался лицом в синюю футболку, и плотная ткань заглушала любые сорвавшиеся с языка слова. Ещё несколько секунд они оба просто стояли, не издавая ни звука: Росс — замерев на месте и не шевелясь, Альба — прижавшись к нему в странном, каком-то отчаянном объятии. Чего он хотел им добиться? Какие цели преследовал? Неужели действительно боялся, и тогда — из-за чего или из-за кого? Из-за себя ли? Или, может…? Нет, такое было невозможно. Да даже если и так — в чём смысл отдавать этому взрослому ребёнку пусть даже часть не его груза? У героя Альбы — новая жизнь в новом веке, у него свои проблемы и своя судьба. Росс уже давно не воспринимал сорок пятого как милую игрушку, вот только и как своего полноценного и равноправного союзника тоже не мог осознать — для него-то всё случилось так резко, казалось бы, всего за несколько дней. До сих пор всерьёз не верилось, что прошёл уже год и что Альба теперь мог быть чем-то большим. — Герой, отпустите. На «вы», как в старые добрые времена; это вырвалось почти невольно. Альба помотал головой, ничего не отвечая. Может быть, действительно, просто мандраж перед грядущей битвой? — Вы что, всё-таки боитесь? В чём смысл — цепляться за меня, если вы только что сами просили на вас полагаться? Что это за герой такой, который… Уже на середине фразы он понял, что ошибался, хотя бы по неожиданной реакции резко вздрогнувшего сорок пятого героя. — Всё совсем не так, — тихо-тихо ответил Альба, и Россу показалось, что его голос дрогнул. — Креашион-сан… нет. Росс, неужели ты не понимаешь? Я всего лишь… всего лишь… — Герой, который распускает сопли по пустякам — просто ужасный герой, — вздохнул «Креашион-сан», но отстраняться перестал, напротив, сам обернулся к Альбе. Несмотря на всю драматичность момента, он по инерции не смог удержаться от колкости. — Человеческого тепла, что ли, не хватает? Иди к Химе, у неё тебе жарко станет… — Идиот! — запальчиво выкрикнул сорок пятый герой; кажется, он уже с трудом сдерживал слёзы. — Я просто хотел сказать, что… я всё ещё не знаю, как это сказать, чтобы ты понял… неважно, будешь ты верить в мои силы или нет. Главное, чтобы я в тебя верил… и чтобы ты верил в себя. Не надо пытаться тащить всё на себе… прошло столько времени, теперь всё совсем по-другому, теперь у нас много союзников, и мы победим! Мы обязательно победим и Рукимедеса, и Децембера, и, — Альба запнулся, — Джастис, и всех остальных!.. Только верь, пожалуйста, верь и не прячься от чужой помощи! Мы-то в тебя всё это время верили… нет, я всё ещё не знаю, как это сказать… Альба замолчал и теперь просто стоял, всё так же обнимая Росса и уткнувшись носом в жёсткую ткань синей футболки. Юный герой прерывисто дышал, щёки его горели; ему стоило больших усилий не плакать — как только что справедливо заметил его друг и напарник, герои не распускают сопли по пустякам. Вот только так хотелось… Так хотелось! В конце концов, он так и не смог сказать столького! Столького!.. Но, кажется, его при всём при этом наконец-то поняли. Даже слова-то особо не были нужны. Росс фыркнул и прижал «красного лиса» к себе, всё так же ощущая необъяснимое спокойствие, чувствуя биение сердца Альбы сквозь одежду. Кто знает, может быть, дело было в том, что это сердце когда-то заново запустил он сам?.. А, впрочем, неважно. Пусть вокруг бушует буря, и первый самопровозглашённый демон этого мира весело хохочет, танцуя в вихре маны под аплодисменты вечно скучающего смуглого мальчика. Пусть. Самое главное — то, что он, Шион, посреди всей этой тёмной пляски — впервые за тысячу лет! — не один как в бою, так и в душе. Так они и стояли, обнявшись, под тревожным солнцем в ожидании сражения, которое должно было стать очередной поворотной вехой в их и без того закрученных судьбах. На противоположной стороне замка прогремел взрыв. Король демонов приближался. P. S. — Росс? — Что? — Ты мне опять рёбра сломать хочешь? — О, а как ты догадался? — Ай! Хватит! Отпусти! — Сам вроде бы хотел! — Отпустииии!