Дочь Леса

      Леголас был в Мирквуде еще три дня и уехал в Лориэн по просьбе отца. Тауриэль знала, что так надо, что у него много дел, но всё равно было грустно. Трандуил, задумавшись, сказал, что отсутствие принца не продлится долго. Эльфийка скучала. Она слонялась по дворцу, целыми днями пропадала в лесу, ходила хвостиком за строгим Королём — из зала в покои, из покоев во двор, со двора прогуляться на лосе, потом снова в зал. На прогулках малышка ходила за эльфом, а Арод ходил за ней. Она училась у Владыки молчать, но Арод молчать не умел. Он то заливисто ржал, почуяв что-то незнакомое, то фыркал, кося на обитателей леса тёмным глубоким глазом… Трандуил сердился и гонял жеребца. Тауриэль же друга жалела и, когда шла гулять, всегда брала его с собой. Сначала они шли по двору, по каменной мостовой, и девочка всегда ходила здесь босиком, чтобы лучше чувствовать, какие камни гладкие и тёплые. Арод цокал копытами где-то позади, то и дело оглядываясь вокруг. Мостовая заканчивалась, начиналась тропинка, а после — спуск к реке. Спуск был крутой, он плавно изгибался сначала в одну сторону, потом в другую. Тауриэль всегда бежала здесь бегом, чтобы было страшнее. А тормозила только у самой воды. Вот она, Бегущая река. Вода у неё коричневая, ласковая. Начало своё она берет на Первом холме, и течение здесь быстрое, перекат на перекате. Купаться все ходят к причалу, туда, где начинается Долгое озеро. Там вода течет спокойно и дремотно… Жаль, Леголас взял с девочки честное слово, что одна она в воду не полезет. Да и Арода жалко. Арод воды боится. Когда кто-то из своих заходит в воду, конь начинает скакать по берегу и взволнованно ржать, будто вернуться просит, а иногда, отчаившись, бросается следом. Плывет хорошо, а глаза такие несчастные! И дрожит, будто сразу что-то страшное вспоминает. Вот и сейчас Арод переступает с ноги на ногу и с тревогой смотрит на Тауриэль: пойдет она купаться или нет? Девочка села на траву, огладила жеребца. И он сразу успокоился. Они посмотрели немного на реку и пошли в лес. Недалеко от причала есть любимое место малышки. Она сама его нашла, когда гуляла по лесу. Она шла тогда от своей сосны, и деревья вокруг стояли старые, могучие, как вдруг они расступились, и на небольшой поляне эльфийка увидела тоненькие сосенки — будто подружки в хороводе. Такие они были молодые, такие крепкие, что у Тауриэль сразу настроение здесь поднималось, как бы ни было грустно. Поэтому она любила сюда приходить. Ей всё казалось, что сосенки — заколдованные девочки, такие же, как и она сама. Хвоя у них была нежно-нежно-зелёная и мягкая, почти не кололась, и кора особенная — тоненькая, как бумага, золотистая, тёплая. Даже воздух здесь был особенный: будто даже теплее в прохладный день и холоднее — в жаркий. Тауриэль никому ещё про это место не говорила, даже принцу. Она бы, может, и сказала, да он всё время далеко, у него встречи, он представляет отца в Лориене. А когда приезжает, времени мало — впопыхах ведь такое не расскажешь. Вдруг Леголас не поймет, как важны ей эти четырнадцать сосен, почему она с ними разговаривает, гладит их стволы, зачем всем им дала имена и придумала, что злая волшебница их заколдовала?       Вдруг малышка заметила, что на поляне она не одна. Из густых зарослей с противоположной стороны выбежал исчезнувший куда-то минуту назад Арод, а за ним, сжимая в руках лук, вышел закованный в холодные доспехи Леголас и, остановившись напротив эльфийки, протянул к ней руки. Радостно взвизгнув и рассмеявшись, она бросилась ему навстречу и повисла у него на шее. — Лисичка, я скучал, — признался принц, вдыхая аромат её рыжих волос. Они пахли лесом. Юный царевич поднял подругу на руки, рассматривая получше. — Ada сказал, на этот раз я побуду дома дольше. Как ты, расскажи? Пока Тауриэль увлеченно описывала всю прошедшую неделю другу, он внимательно смотрел на неё, снимая тяжёлые доспехи и кладя их на изумрудную траву, а где-то высоко-высоко под облаками, радуясь солнечному дню, щебетали птицы.