В небо, чтобы жить

Небо не слышит. Слабые кричат в него молитвы, но оно продолжает молчать. Не меняется совсем-совсем, а ведь жизнь на земле такова, что еще вчера все было хорошо, а сегодня брешь в стене обещает крупное кровопролитие и безнадежную панику. Но небо молчит. И через какое-то время молча заметает серым дождем следы своей несправедливости и глухоты. Слабые плачут, глядя в него, и почти не верят в то, что их души пропадут в размеренной и спокойной голубизне после смерти, если будут воодушевленно молиться великим и могучим Стенам. Небо бы хоть знак подало — стоит ли стараться жить дальше и не кончать жизнь самоубийством, чтобы окунуться в ясное, недосягаемое пристанище «чистых» душ. Но небо молчит и не слышит. Эрен не смотрит в небо. Его спину сверлят взглядами слабые люди, уже отчаявшиеся или еще отчаивающиеся в глухом Боге — Эрену нельзя думать так, как еще думают или уже думали слабые. Но ему порой кажется, что он бежит по замкнутому кругу. Изо дня в день — построения, тренировки, перепалки с Кирштайном, завтрак и ужин, оттачивание своего мастерства… Ненависть. Ему порой хочется остановиться и принять наконец действительность. Смириться с тем, что человечеству не справиться с вечно голодной, улыбающейся и безумной смертью. Что ему не уничтожить всех гигантов. Ему порой кажется, что он боится. На его плечах надежда всего человечества, на его спине миллионы презрительных и ждущих взглядов, в его руках необъятная сила, а где-то в сердце чертова тревога. И он знает, что, обернувшись, потонет в своем страхе безвозвратно. Эрен не оборачивается, Эрен почти непоколебимо твердо идет вперед. Эрен не надеется на товарищей — знает уже, насколько беспощадна смерть. Эрен оттачивает ночами свои навыки и представляет, как будет рвать гигантов на части. И сам не замечает, как порой разрывает ночную тишину ненормальным смехом то ли радости от предстающих в голове картин победы, то ли все того же страха. — Закончил на сегодня? — капитан Ханджи смотрит в небо, слушая его сбивчивое дыхание. Иногда ее энтузиазм уносится куда-то вдаль, может, засыпает. В такие минуты она говорит едва ли громче ветра и говорит одни лишь странности. Задает необычные вопросы, в ответ на которые Эрен, как правило, молчит, не знает, что сказать. В такие минуты в ее голосе больше чем интерес — как будто желание помочь и забота, что ли... — О чем ты мечтаешь, Эрен? — Уничтожить всех гигантов, — без промедления отвечает он. Однако позже улавливает какой-то подвох в ее тихом, размеренном тоне и невольно настораживается. Ханджи не отрывает взгляда от звезд, лежа прямо на земле, и медленно вздыхает. — В нашем мире, — начинает она так, словно он маленький ребенок и ничего не знает о жизни, — если хочешь по-настоящему жить, нужно вечно хвататься за что-то, для того чтобы двигаться, двигаться, двигаться, не оборачиваясь, не сомневаясь. Эрен знает. Ему же только совсем иногда хочется обернуться и взглянуть на верящих в него людей. Верящих? Скорее, просто полагающихся или даже взваливших на его плечи огромную ответственность «Надежды человечества». — Опора нужна, Эрен. Таким, как ты, бесспорно нужна сильная опора. Сильнее той, что ты сам себе выбрал. — Я, возможно, не до конца понимаю ваши слова. — Ему уже уйти хочется поскорей, оставаться наедине с капитаном довольно опасно. То изучать полезет, то философию свою запоет. — О чем ты мечтаешь? — спрашивает она еще раз, словно минуту назад не было этого вопроса. И складывается такое ощущение, что ответить Эрен должен уже что-то другое. Но… — Уничтожить… гигантов, — он слегка запинается, сам не знает, почему. Ханджи вздыхает и резко приподнимается с земли. Кладет руку ему на плечо и улыбается так, как матери улыбаются своим детям, не понимающим жизнь. — Люди, движимые ненавистью, в итоге погибают, Эрен. Она поджимает губы, словно упрекает себя — какая она, черт возьми, мать? А затем как-то странно уходит в здание, неровно, без вечных своих возгласов. И не зовет его за собой, говоря, что капрал Леви снова ругаться будет. — Тебе опора сильней нужна, — повторяет уже издалека. Да и едва ли громче ветра. *** Эрену порой хочется сдаться. Опустить руки, перестать стремиться к своей цели. Ему порой кажется, что он бежит к ней слишком долго, да и то по замкнутому кругу. И никогда не достигнет. О чем он мечтает? Вопрос капитана Ханджи теперь тоже влез в этот чертов круг — во сне иногда проскальзывает. Эрен знает, что мечты бесполезны. В его замкнутом круге воспоминания о том, как порвали тело матери, занимают намного больше места. Даже больше, чем гложущие ощущения ждущих взглядов на спине. Эрен иногда не бежит по замкнутому кругу, лишь медленно шагает. Шаг — счастливые улыбки товарищей — то ли сто четвертого отряда курсантов, то ли отряда капрала Леви. Ему порой кажется, что некоторые события имеют свойство повторяться. — Ты порезался, Эрен? — заботливо, как, впрочем, всегда, спрашивает Криста, заметив, что Эрен случайно прошелся ножом по пальцу, когда чистил картошку. — Давай помогу. — А, все в порядке, — он начинает отмахиваться, однако девушка уже держит его ладони в своих — холодных и нежных, ни капли не похожих на ладони солдата. — Я же… регенерирую. Поняла уже, увидела, как порез затягивается. Эрен не видит ее лица, но чувствует напряжение. Криста чуть сильнее сжимает его руку. — Так странно, — улыбается. — Быстро. Почему же я раньше не замечала? — ее голос начинает слегка дрожать. — Зачем же я перевязывала раны Райнера? И… Имир? — Криста… — Эрен по-дружески кладет руку ей на плечо. И вновь удивляется, как с таким хрупким телом она может сражаться. — Извини, — она чуть машет головой и делает два маленьких шажка назад. — Нет, ты извини, напомнил, наверное, о плохом. Эрен уже знает, какой сильный человек спрятан в этом хрупком теле. То, что пережила Хистория Райс, и то, что пережила Криста Лэндз… — только сильный способен принимать подобное и продолжать верить в людей, несмотря на их ничтожность. Криста приподнимает голову и улыбается, глядя на Эрена. Качает головой, мол, все хорошо. И в ее глазах доброта. Эрен в который раз удивляется ее существу. Ему порой кажется, что она с другого мира по случайности несправедливого Бога заброшена к ним. И не с неба — она не ангел — она не может быть подчиненной этого несправедливого, недостойного ее Бога. Эрен смотрит на нее неотрывно. И ему кажется, что смотрит он вовсе не в глаза товарища — в само небо, чистое, бездонное и безграничное, до которого никому из людей никогда не дотянуться. Но — раз — темная тень проскальзывает. Холодный дождь начинается, что ли? — Эй, Криста! — он машинально делает шаг вперед, желая помочь ей. — Все хорошо, — улыбается она и быстро хлопает глазами, отгоняя непрошеные слезы, навязчивые, горькие воспоминания. Такие люди, как Криста, безгранично верят в людей, в теплоту их сердец. Прощают с улыбкой на лице им все слабости и грехи. Эрену только неловко немного. Она кажется сейчас ему слишком хрупкой, что одно неловкое движение, одно неосторожное слово — и рассыплется в прах. Но он знает, как сильна она внутри, а потому не решается даже дотронуться до ее светлой макушки. — Знаешь, Эрен… — Криста вновь принимается за работу — берет нож с картофелиной и чистит ее. Отворачивается, ее глаз не видно. Но Эрен слышит, что ее голос не дрожит более. Она сильная. И он лишь самую малость упрекает себя за то, что сомневался в ее силе. — Что? — спрашивает, потому что вот уже минуту она не продолжает. — Мы с тобой никогда даже не разговаривали толком, хоть и столько прошли вместе. Не бок о бок, конечно, даже далеко не так, но рядом. Мы вместе учились, и судьба сложилась так, что сейчас вместе в одном отряде. А я даже никогда не говорила тебе… — Она поворачивает голову и уважительно смотрит на него. — Спасибо тебе, Эрен. — За что? — Ему только не хватало в ее глазах пропадать. — Иногда мне тяжело бывает, и я вспоминаю тебя. Твоя целеустремленность в какой-то степени восхитительна. На твоих плечах огромная ответственность, но ты идешь твердо и не сдаешься. Я слабая, мне тяжело идти с высоко поднятой головой, глядя на смерти вокруг. Но ты всегда олицетворяешь для меня отвагу. Тебя назвали «Надеждой человечества», и я помню, как непоколебимо ты принял такую тяжелую ношу. Ты сильный, Эрен. И я верю в тебя, верю, что ты сможешь подарить человечеству спасение. Эрен отворачивается. То ли от страха навсегда потонуть в ее чистом небе, то ли оттого, что глаза слегка защипало. Ему только сейчас понятно стало, как не хватало простых слов поддержки. Не «Я защищу тебя» Микасы, которая, конечно, незаменима, всегда помогает, всегда рядом, но… не верит в него по-настоящему. Он знает, что Микаса очень боится потерять его, и из-за этого он не может чувствовать себя рядом с ней… полноценным. Мужчиной. Микаса оберегает, защищает, прикрывает — ему никогда не нужно было это. Все, что нужно было, как оказалось, это лишь неугасаемая вера в него. — Спасибо, Криста. Спасибо за твою искренность и поддержку. Эрен сам слышит, что у него голос странный, с болью и горечью, чуть хрипловатый и дрожащий то ли от радости, то ли от прилива сил. — Тебе спасибо, Эрен. Ты всем подаешь надежду и заставляешь не забывать о ценностях. Не будь тебя, мы… Я бы не стояла сейчас здесь. Я помню каждую твою речь. Мне было страшно во время вторжения, а оттого хотелось, может быть, побыть эгоисткой, бросить бедных жителей на смерть, но спастись самой. Однако ты всегда пробуждал во мне — и я уверена, не только во мне — человечность. Ты, возможно, даже сам не знаешь, насколько помог каждому, кто слышал тебя. Даже Жану, с которым у вас довольно разные взгляды на жизнь. И… я уверена, Райнеру, Бертольду, Энни тоже хоть каплю. И Имир… Эрен молчит и неотрывно смотрит на нее. Криста слегка опускает голову, и руки начинают заметно дрожать. Чушь же. Его речи почти никогда не находили слушателей. Он уверен — небо тихо смеялось, слушая его отчаянные попытки навязать всем свое мнение. — Криста, ты же сама не веришь в то, что говоришь, — с долей тоски и с грустной улыбкой говорит Эрен. — Просто хочешь верить в это. Вряд ли хоть кто-то из них считал нужным прислушиваться ко мне. — Он видит, как она отчаянно пытается возразить, поворачивается, качает головой, чуть приоткрывает губы, но… слишком заметно они дрожат, а во взгляде — страх. Потому что прав он, а ей на этот раз не хочется мириться с правдой. — Но тебе спасибо, — Эрен улыбается. Про себя Криста была абсолютно честной, он знал, чувствовал. Она все еще пытается возразить как-нибудь, чуть хмуря брови и хлопая глазами. И снова как будто холодный дождь собирается начаться. Сильным людям иногда оступиться хочется, обернуться. Сильным людям тоже нужна твердая опора, чтобы жить. Сильным людям тоже нужна поддержка. Эрен таким глупым оправданием скрывает чертово желание просто обнять ее. Потому что благодарен ей за каждое слово, за то, что его речи нашли слушателя в ее лице. Осторожно вначале — все равно чужая еще. И Криста слегка вздрагивает, чувствуя, как он не совсем уверенно прижимает к себе ее маленькую фигуру. Эрен сам понимает, что, черт возьми, вовсе это не похоже на дружеские поддерживающие объятия. Даже на утешительные слабо тянут. И так хочется самому опустить голову, прикрыть глаза и зарыться в светлых волосах той, что... всего лишь-то верит. Словно он все же обернулся, но не пропал в омуте страха, потому что она была рядом и спасла. *** Эрену порой кажется, что он ужасно слабый и ничтожный человек. Криста стала его зависимостью. Когда груз ноши и судьба «спасителя человечества» давят излишне сильно, он приходит к ней в поисках поддержки. Целует отчаянно и требовательно, тянется к ней излишне сильно. Ведомый страхом, потребностями ли, Эрен просто ничтожно извратил такое чистое понятие любви, когда провел с ней ночь под сверкающим небом на сеновале. Он смотрел в ее глаза и находил миллион ответов на свои вопросы. Но сам терялся. Бесповоротно тонул в омуте ее глаз, который в первые мгновения казался ему намного опаснее чертового замкнутого круга. Криста не разорвала его. Все сложилось даже хуже — Эрен ненавидел себя за то, что каким-то образом она тоже оказалась втянутой в этот круг. Что там она говорила — она слабая, а он сильный? Не наоборот ли? Эрен чувствовал, что с ней мог разделить всю свою боль, все отчаяние и страхи. И чувствовал, что Криста так же делилась своими страданиями с ним. Она искала в нем поддержки почти так же, как он в ней. — Знаешь, Эрен… Только она могла знать о его слабостях. Только она принимала его любого. Он знал — она без слов понимала все отчаяние и боль от взваленной на него ноши. Ему не нужно было выговариваться, когда становилось тяжело, она всегда была рядом и разделяла его страдания. Она безгранично верила в него. Такие, как Криста, жили верой в других. Возможно, это было их опорой. Эрен всегда был честен со всеми, даже с ней, едва знакомой с ним девушкой. В его круг теперь влилось еще и ее «Знаешь, Эрен», ее хрупкие плечи и светлые волосы. Ее улыбки и ее губы. — Мне иногда другой мир снится. Там гигантов нет. Эрен гладит ее по волосам, прижимает к себе ее хрупкое тело. И каждый раз все-таки удивляется, как она может быть солдатом. Ее кожа излишне нежная, ее волосы излишне шелковистые, она вся излишне чистая. Ночной холод обдувает их обнаженные тела, сцепленные в объятия. Звезды миллионами огней сверкают на небе. Эрен не смотрит, у него теперь есть свое небо. Криста шепчет свои сны — его небо не молчит, его небо умеет слушать. — Мир, безопасность. Люди не прячутся за стенами. Люди не ощущают голода, они свободны и счастливы. Стараются совершенствоваться, делятся интересами, пытаются объединиться. Тоже порой враждуют, природу рушат, но, несомненно, чувствуют себя счастливыми… Криста продолжает шептать сны, под которые Эрен засыпает. Когда капитан Ханджи еще раз спросит, о чем он мечтает, у него будет ответ. И она улыбнется, когда услышит его, так же, как матери улыбаются, глядя на выросших и достойных зваться человеком своих детей. Воплотить сны Кристы в реальность.