Мечты сбываются, ты только в них поверь...

Боль. Невыносимая. Сводящая с ума. Разрывающая на куски. Непрекращающаяся. Быстро возникающая на различных участках тела и также быстро исчезающая. Убивающая. Уничтожающая. Взгляды. Осуждающие. Жалеющие. Снисходительные. Прожигающие. Причиняющие ещё больше боли, чем кровоточащие раны. — Как и говорили, она монстр, — прозвучало в толпе в который раз. — Прекратите! — взмолился кто-то, чем немало удивил присутствующих. До этого сидевшая, сжавшись в комочек Синя, перевела взгляд на человека, попытавшегося спасти осуждённую. С её белоснежных волос, в которых уже невозможно было найти русых прядок, стекала кровь, разбавляя ту, что была на полу аквариума. По лицу ползли красные струйки, вырисовывая рисунки, схожие с её голубыми узорами. — Прекрати это! — попытался остановить своего деда внук, с силой отводя от аквариума. — Ты ей ничем не поможешь! Или в тюрьму захотел? Не слушая внука, старик вырывался всеми силами, а после того, как это у него получилось, он попытался разбить аквариум, прикоснувшись к нему рукой и, вероятно, пропустив через толстое стекло несколько электромагнитных волн. Наблюдавшая до этого момента Синя, медленным шагом подошла к стенке и встала напротив старика. Её абсолютно не волновало то, что от одежды осталось всего несколько лоскутков, которые, как и всё её тело, были тёмного алого цвета. Люди, заворожённые её действиями, которых до этого момента не было вообще, стояли, как вкопанные в землю столбы, без попыток двинуться. Вторили им и дозорные, которые сначала даже не пытались помешать старику. Они посчитали его за одного и правоборцев, которые очень часто являлись в попытках освободить девушку, но тот не был таким. Ему сначала вообще плевать было на всё, но в какой-то момент его словно осенило. Он страсть как захотел увидеть её вблизи и поблагодарить. Дело было в том, что несколько лет назад, уж точно больше двадцати, во время шторма, когда он потерял все надежды на спасение, из воды его словно какая-то неведомая сила подбросила вверх, вновь закинув на корабль, за борт которого он улетел. Сейчас уже трудно сказать была ли это предшественница Сини или же кто-то из сирен расщедрился и подарил ему шанс на жизнь. Прислонившись ладонью в том же месте, где была видна ладонь старика, Синя оперлась всем своим истощённым телом о стекло, пачкая его кровью, из-за обилия которой скользили ноги, и она постепенно съезжала вниз. Одного мига хватило мужчине, чтоб тот смог послать ей мысленно всего несколько слов: «Тебя скоро спасут». Её спасут? Но кто? Вконец обессилив, девушка упала в лужу собственной крови, отчего весь низ аквариума окрасился в кровавые оттенки. Кровь попадала в рот, глаза, уши, нос. Было трудно дышать, а ещё труднее смотреть на людей, поэтому девушка просто вернулась на прежнее место, проползя весь путь на карачках. Приняв позу эмбриона, она попыталась отключиться от всего мира, но новая волна боли, которая успела стать такой противной и осточертевшей, но одновременно родной, сладостной и до безумия желанной, не позволяла ей сделать задуманное. Сине внезапно захотелось плакать, но ни одна слезинка не скатилась с её глаз. Она не хотела, чтоб её спасали. Она не знает того старика, не знает кто её собирается спасти, не знает за что её все так ненавидят. Она ничего не помнит, а потому не знает! И от этого становилось на душе больнее в тысячи раз. Было такое чувство, будто от сердца оторвали кусок, забрали что-то важное, не чувства, нет. Забрали её воспоминания, из которых была соткана её личность. И это ей отчасти нравилось. От этого ещё больше хотелось кричать и плакать, биться в истерике, уничтожать всё на своём пути и убивать. Да, именно убивать. Из всех окутывающих её чувств самым сильным была жажда чужой смерти. Погружённая в себя, Синя не заметила, как наступила ночь, явно не предвещающая ничего хорошего, а вокруг не было никого, кроме охранников, да и тем было по большому счёту наплевать на неё, ибо сосредоточены они были на чём-то более серьёзном. Внезапно начали раздаваться крики, неприятное бульканье, шипение, рычание, лязганье металла о металл. Да что угодно, что могло повергнуть в шок, а потому кровь стыла в жилах. Внезапно из-за угла отдалённого здания показалась фигура, следом за ней ещё одна и ещё. Вскоре это была уже приличных размеров куча людей, где кто-то убегал, а кто-то догонял. Одним из тех, кто убегал, был тануки, бежащий прямо на аквариум, готовый врезаться в него. Следом за ним, не отставая, драпал от толпы дозорных белый медведь, которого, по всей видимости, подстёгивали двое парней, к счастью — люди. Всем четверым стало до неприличия страшно, когда они увидели свою накама. Ну ещё бы: стоит в неестественной позе, прижавшись лбом и ладонями к стеклу, в глазах нет ничего, кроме лёгкого интереса к появившимся с укоренившейся там отчуждённостью, одежда изорвана в клочья, волосы спутаны до невозможного, но самое страшное было в том, что абсолютно вся она была в крови, которая переливалась в свете фонарей, неприятно поблёскивая, отчего создавался ещё более устрашающий эффект. Дозорные, что стояли возле аквариума, приготовились защищать девушку, но их быстро смёл в сторону внезапно увеличившийся оленёнок. Вызвав таким действием вскрик девушки и испуг, отчего та, не устояв на скользком полу, упала на пятую точку, медленно отползая к противоположной стенке. — Не бойся, Синя, — начал вдруг говорить с ней олень, приняв более удобную для него форму, — я друг. Мы — друзья, — указал он на себя и своих спутников, а после принялся пропихивать в одно из отверстий какой-то странный шарик, продолжая говорить. — Мы пришли спасти тебя. Пожалуйста, поверь мне. В голосе тануки читалась такая надежда, какой Синя за всё время с момента, как потеряла память, не испытывала. Хотелось ему поверить, но что-то всё ещё не давало этого сделать. Он сказал, что они пришли спасти её? Но зачем им это? Ведь она не хочет, чтоб её спасали. Сине намного комфортнее сидеть в своём аквариуме, вечно сталкиваться с искажёнными лицами людей, смотрящих на неё, и испытывать адски приятную и уничтожающую боль, что заставляет трепетать каждую клеточку её тела, напоминая, что она всё ещё жива. — Чоппер, ты там скоро? — спросил один из парней, отбиваясь от дозорных. — Ещё немного, — отозвался тот, а после обратился к Сине, — прости меня, пожалуйста, — извинился оленёнок, думая, что причиняет подруге боль, совсем не догадываясь о её истинных желаниях, которые та неосознанно скрывала за маской отчуждённости, сформировавшейся за месяцы её заточения в стеклянной тюрьме. В тот же миг в девушку прилетел небольшой шарик, который, коснувшись её кожи, взорвался, орошая её тело морской водой. Не в силах дожидаться реакции девушки, оленёнок отвлёкся на надоедливого дозорного, отбиваясь от него. Когда же он повернулся к девушке, а это произошло не очень-то и скоро, смог заметить гвалт эмоций, попеременно сменяющихся на её лице. Ужас. Блаженство. Непонимание. Изумление. Страх. Небольшая осознанность происходящего. Счастье. И вновь ужас, сменившийся пониманием. Эмоции захлёстывали девушку, практически разрывая на части, отчего та корчилась в муках, попеременно издавая вырывавшиеся из горла смешки и хрипы. Силы, сдерживаемые слишком долго, рвались наружу. Именно от этого аквариум буквально сотрясался. Стекло трескалось на глазах. Кровь, находящаяся на дне сосуда, бушевала не хуже урагана. Бабочки же теснили стенки, заставляя те лопаться. Сама Синя корчилась в адских муках, теперь уже громко всхлипывая и крича. На некоторый миг всё стихло, и даже неравный бой прекратился. — Чоппер, а ты точно уверен, что всё правильно сделал? — поинтересовался один из парней, Сяти, не сводя глаз с замершего тела девушки. — В смысле, ты её ненароком не убил? — Не должен был, — с откровенным сомнением в голосе произнёс тануки, а в следующий миг прокричал: — ложись! Без каких-либо на то намёков, девушка начала кричать, отчего аквариум, сдавшись, лопнул, а кровь, хлынувшая из него, преобразовалась в тончайшие иглы, пронзающие всё на своём пути. Кричать Синя прекратила только тогда, когда в поле её зрения перестало попадать что-либо живое. Однако четверых пиратов ничто не задело. А ведь всё потому, что воспоминания к девушке вернулись, благодаря морской воде, правда, частично, и их было крайне мало. Вода, по всей видимости, подействовала на неё так же, как в сказках на заколдованных принцесс действует поцелуй принца. Ах да, на Синю тоже несколько раз уже действовал поцелуй не совсем принца, но и не какого-то там проходимца. Сидя в осколках стекла, орошённая кровью и задравшая к небу голову, девушка беззвучно плакала. Всё то, что буквально пару минут назад проносилось у неё в голове, стремительно исчезало, опять прячась в потаённых уголках разума, но в этот раз ещё дальше, сводя тем самым возможность возвращения воспоминаний к минимуму. Но, к счастью или нет, не всем воспоминаниям дано было скрыться. Синя хваталась за каждую частичку, стараясь удержать в памяти хоть что-то, пока та сама ничего не успела спрятать от неё. Впитывая лица людей, она беззвучно повторяла их имена, неосознанно стараясь запечатлеть их на своей коже ногтями, но удовольствие, которое ей причиняла боль, было слишком слабым, хотя и его было достаточно, чтоб Синя отвлеклась от бессмысленного запоминания лиц и с откровенными рвением и остервенением начала просто кусками сдирать с себя кожу, стеная от волнами накатывавшего наслаждения, практически доводящего её до высшей точки экстаза. Ребята, которых не задела ни одна из игл, что пронзали тела дозорных, вколачивая их в землю и убивая, были, мягко говоря, в шоке, иначе это не назвать, только если крайней степенью шока, что граничит с шизофренией, смешанной с истерикой, которая заставляет вроде как нормальных людей биться в припадке, истошно вопя. Признаться, со стороны всё это выглядит довольно неудовлетворительно, если не ужасно: Синя, истязающая собственное тело и вопящая от наслаждения; Сяти и Пенгвин, пытающиеся втемяшить друг другу в головы, что это всё сон, что всё скоро закончится, и даже, казалось, не замечающие, что бегают по трупам противников; Чоппер, истошно вопящий от страха, но одновременно с этим его обуревали досада и разочарование от того, что ему не удалось выполнить свою часть с таким трудом разработанного плана; Бепо был единственным, кто, вроде как, всё ещё сохранял остатки здравомыслия и не поддавался панике, накатывавшей с каждым разом всё сильнее и сильнее. — А ну, все живо успокоились и сели в ряд!!! — заорал, в конце концов, не выдержавший медведь, в заключении смачно рявкнув, что ребята волей-неволей подчинились. — Вы, истерички припадочные, что здесь устроили? Это вам не цирк! Мы на войне, мать вашу! И, чтоб ты знала, — гневно сверкая глазами, она обратился лично с Сине, — мы тебя пришли спасать, чокнутая девчонка! — Я не просила меня спасать, — хрипя, очень тихо отозвалась Синя, взгляд которой становился всё отчуждённее и отчуждённее. — Мне и там было хорошо, — простонала она, показывая исцарапанной рукой в сторону осколков. Такой её ответ, несомненно, мог взывать самое искренне удивление у всех присутствующих, и он вызвал его. Где их маленькая добренькая феечка? Куда подевалась немного странная, но приятная в общении Уран? Где девочка из другого мира? Куда запропастился носитель одного из самых экзотичных дьявольских фруктов? Нет. Ни одной из тех, кто хоть как-то мог быть похож на их малышку Синю, нет. Зато перед ними сидит ужасная на вид, отчуждённая, получаемая нескрываемое наслаждение от боли девушка, а в глазах её начинает проблёскивать лёгкий оттенок безумия. — С-синя? — осторожно спросил Чоппер, выйдя из ступора. Девушка даже не шелохнулась. Взгляд её был прикован к чему-то, движущемуся очень далеко, но стремительно приближающемуся. Ведомая странными желаниями, девушка внезапно сорвалась с места и побежала в противоположную от приближающегося к ним человека сторону. Необычная компания также резко сорвалась с места и двинулась за ней, несколько отставая. — Какого хрена она творит? — задыхаясь, проорал Сяти, сворачивая в очередной переулок. Петляя, Синя не столько запутывала своего внезапного преследователя (кто он на самом деле она не знает, но абсолютно уверена, что он не настроен проводить с ней мирные беседы, в отличии от странной компании), сколько запутывалась сама, а заодно и странная компания, еле-еле поспевающая за ней. — Какого дьявола вы все за мной бегаете??? — внезапно остановилась девушка, резко развернувшись на пятках так, что аж кровавые струйки брызнули из-под её ступней. — Прекратите меня преследовать!!! Отстаньте! Не хочу я, чтоб меня спасали! Я не хочу вас всех убивать. Не хочу… — постепенно умолкая, Синя максимально приблизилась к ближайшей стене здания, пятясь, и попыталась срастись с ней, чего, естественно, не получилось. — ПРЕКРАТИТЕ!!! — вновь раздался в тишине её надрывный стон, теперь уже вызванный раздражением от часто махающих вокруг неё бабочек, которые почему-то издавали такой нехарактерный для них писк, который был слышен лишь ею. И этот писк разрывал барабанные перепонки, то усиливая свою тональность, то замедляясь, а чаше всего он попискивал в такт её сердцу. Она раньше не слышала его. Откуда он взялся? Почему не прекратит насаживать её мозг на свои проникающие под кожу иглы? Когда уже всё это закончится для неё? Не в силах терпеть нескончаемые пульсации в мозгу, Синя со всей силы зажмурилась, что аж белые пятна заплясали перед глазами. Внезапно эти пятна сформировались в единое большое, в котором попеременно мелькали какие-то другого цвета пятна, нарушая его целомудренность. Ошеломлённая, она хотела проморгаться, но как только позволила своим векам расстаться друг с другом неизвестная картинка исчезла, а на смену ей пришёл всё тот же переулок, в который она совсем недавно забежала, прячась от преследователей и… Было ещё что-то, что так сильно напугало её. Но почему она забыла? По плечу и предплечью стекало нечто тёплое и обволакивающее, такое родное и одновременно ненужное, но приводящее в сознание, что девушка волей-неволей, всё же обвела взглядом место, где была. Вот всё та же странная компания, которая её вытащила из полюбившегося аквариума, а вот и ещё несколько незнакомых человек. Рыжеволосая девушка что-то пыталась у неё узнать, вместе с ней обеспокоенно вглядываясь в лицо Сини и чуть-ли не надрывно рыдая от беспомощности, стояла на коленях и такая же родная и незнакомая, как и все остальные, черноволосая женщина. Робин. Нами. Вон Санджи пытается успокоить обеих девушек и не даёт сорваться самому себе. Усопп, который обеспокоенно бегает по проулку в надежде, что их не заметят. А Фрэнки она не заметила, даже несмотря на его габариты. Он тоже переживал и всем своим естеством показывал это, не стесняясь никого. Проникающий под кожу, растекающийся по сосудам с кровью, попадающий в сердце звон вновь повторился. Правда, на этот раз его пищание было слишком частым и слишком громким, отчего Синя вновь зажмурилась, а все волоски на коже вздыбились в попытке защитить её. И когда она только успела превратить себя в бабочку?! Лица людей, закрывающих от неё белое полотно и наполовину скрытые под масками, стали немного чётче, и она могла поклясться, что они тоже были полностью в белом. В таком завораживающем белоснежном потолке внезапно обнаружился самый обычный потолок. — Вколите ей… — вдруг отчётливо послышалось где-то сбоку, а потом она вновь вернулась в проулок к перепуганным до колик в желудке друзьям.  — Синя! Господи, скажи, что с тобой всё в порядке! Прошу тебя, милая, скажи!!! — надрывно рыдая, стояла перед ней на коленях… Кто? Робин? Вроде так зовут эту черноволосую женщину. Кто она? Кто они? Зачем они пытаются вытащить её из этого забытья? Оно ведь такое обволакивающее. — Мадам, — внезапно раздался в голове голос, заставляя сознание покинуть место с незнакомыми ей, плачущими людьми. — Мадам, думаю, у Вас есть несколько минут, прежде чем мы отключим её от аппарата. Думаю, она слышит Вас. Кто этот мужчина? А женщина? Почему она не видит их лиц? И что она шепчет? Почему все вокруг неё плачут. Сначала друзья. А друзья ли? Или кто они? Теперь эта женщина. Почему возникает чувство, что они когда-то уже встречались? Почему у неё столько вопросов, а задать ни один из них не получается? Кто она? Что она такое? — Аксютка, милая, — сквозь рыдания выдавила женщина, — прости меня, зайчик мой!.. Прости-и-и! Я так хотела тебе помочь, так хотела-а-а-а!!! — Синя! — внезапно голоса в голове померкли, и раздался среди них такой яркий и звонкий, настораживающий, вырывающий из накатившего забытья. — Синя, солнышко, посмотри на меня! — Ты!!! — воскликнула девушка, резко подрываясь и бросаясь на молодого пирата. — Это всё из-за тебя!!! Ошарашив всех, она набросилась на Мугивару и, как и большинство, рыдая, стала избивать его. Обескураженный парень, явно не ожидавший подобного, не то, что отбиваться, прикрываться от ударов забывал, пропуская чуть-ли не все. — Это! Всё! Из! За! Тебя! — чеканя каждое слово, Синя, перейдя к более радикальным мерам, а именно, насоздавав множество колющих предметов вокруг себя, Мугивары, и всех присутствующих, остановилась, вцепившись в лохмотья, что остались от его одежды. — Луффи. Ты был моей мечтой, — начала она говорить, практически касаясь его губ своими, — я грезила тобой, ложилась спать и просыпалась с мыслью о тебе всю свою жизнь, как прочитала сказку о пиратах. Луффи, ты был тем самым пиратом, которого я любила всем сердцем и люблю до сих пор. Вот только ты не настоящий. Твоя команда. Санни. Гранд-Лайн. Этот мир — он не настоящий. Это сказка. А я нет. У меня есть… была жизнь за пределами этого мира, скучная и рутинная, но таков мой мир, и я его часть, но не этого. Поэтому, Луффи, прощай. Крепко-крепко прижавшись к нему всем телом и впившись в него губами, Синя дала волю оружию, и каждое копьё, каждая стрела, игла, коса и другие ружья нашли свои цели, разрушая этот мир и убивая его жителей, тем самым освобождая её. Писк. Такой противный и настырный писк аппарата, и прямая линия на мониторе. Рыдающая над телом дочери мать. Опустивший вниз голову доктор, что стоит в углу. Эта девушка была единственной, кто продержался более двух дней, борясь с поразившей её инфекцией. Несколько дней назад из городской школы к ним поступило более трёх сотен детей с тяжелейшими головными болями, галлюцинациями, мигренями и потерей сознания, а следом и памяти. Виной всему были наркотики, «случайно» попавшие в чай из столовой.