Лишь тенью коснувшись

The Cinematic Orchestra – Soda (очень, очень, очень рекомендую именно под эту музыку читать, только под нее, тогда вы ощутите все в полной мере, если понадобится - на повторе)

"Есть грехи, которые вспоминать сладостнее, чем совершать, — своеобразные победы, которые утоляют не столько страсть, сколько гордость, и тешат душу сильнее, чем они когда-либо тешили и способны тешить чувства" Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея»

Случившегося не вернуть. Так говорил мой давний друг детства. Верно, все верно. Но как порой хочется просто закрыть глаза, досчитать до трех, открыть их и оказаться в своей «секунде до». В моменте от того, как совершишь очередную ошибку. Которая вплетется в паутину бытия, отпечатается в твоей памяти и перевернет все с ног на голову. Но это удел путешественников во времени, а я лишь очередное человеческое существо, которое только и способно, что совершать ошибки и жалеть о них. Иной раз вот взяла бы, и поступила правильно, но ты поступаешь как поступаешь, теша себя мыслью о том, что живем мы лишь раз и, что подобные ошибки, как мы и наши мысли — неотъемлемы, от нашей жизни, наших действий, наших помыслов. Время от времени поражаюсь своей беспечности. Как можно жить одним днем? Оставлять все проблемы на потом и поступать импульсивно, будто «завтра» не существует, будто нет такого слова, такого дня и понимания в принципе. Да, конечно, можно порой давать себе поблажки в виде пары-тройки эмоциональных, не поддающихся логике, действиям, но лишь пары-тройки. Так жить постоянно нельзя. Нужно, необходимо и просто жизненно важно задумываться как о следующем дне, так и о будущем в общем. Мне становится все труднее убеждать себя в этом и все легче давать себе поблажку за поблажкой. Такая постановка жизни неверна. Мое «позже» никогда не наступит. И если задуматься, то я об этом совершенно точно осведомлена, и даже больше — довольна и удовлетворена этим. Но, что хуже — мое нежелание изменить установленный «порядок». Любовь. Я многое этим оправдываю. Многие свои не лучшие поступки, и как следствие — ошибки. Даю себе возможность ввести себя в иллюзию оправданности своих действий. Я думала, что давно избавилась от этого, научилась жить иначе, но это тоже обман, только длинною почти во всю мою, еще не долгую, жизнь. Страницы моей жизни переворачиваются с неумолимой скоростью, а я все не отдаю себе отчет о том насколько мое существование скоротечно. Насколько поздно стало для моего «позже». Эндрю еще не проснулся. Я сижу на кровати рядом с ним, обхватив ноги руками и опираясь подбородком о колени. Смотрю в пустоту моей старой квартиры, снова пытаясь найти оправдания моим действиям. Но их нет, и я знаю это, отчаянно пытаясь в пустоте отыскать, такой нужный мне сейчас, ответ на вопрос: «Зачем? Зачем я продолжаю обманывать Эндрю в его ожиданиях, Бена в моей верности ему, себя в верности своих поступков?». Эндрю мило морщит нос, переворачивается на бок, лицом ко мне. На минуту я забываю обо всем о чем думала, любуясь мужчиной, который привносит боль и истинное наслаждение в мою жизнь. А как иначе? Такой уж баланс. Кто сказал, что все могло быть иначе? Говорящий это, глупец, каких не видывали. Все так, как должно было быть и будь все иначе, это была бы уже не я. Это была бы другая девушка, другие поступки, другие реалии. Длинные ресницы мужчины пару раз дрогнули и взмахнули вверх, открывая океан шоколадных глаз. Его рука нежно поглаживает мою талию, а он не сводит с меня светлого взгляда. Он обхватывает мою талию, заставляя мое тело поменять положение, лечь, прижимаясь к нему спиной, быть зажатой в объятиях. Сейчас, как и четыре года тому назад, у меня перехватило дух от его прикосновений, затрепетало сердце, от одного понимания, что это он, помутился разум, от легких поцелуев на моей шее. Сейчас я забыла, кто я, кто он, и что происходит за окнами моей квартиры. Сейчас мои проблемы кажутся такой незначительной мелочью, что они теряются где-то в недрах моего сознания. В комнате темно, единственным источником света служит луна, чей свет проникает сквозь не зашторенные окна. Эндрю водит пальцами по моей обнаженной коже, вырисовывая, одному ему известные, узоры. Мое тело немного выгибается, отвечая на его ласки, а я гляжу в окно, в который раз поражаясь красоте звездного неба. Мои мысли сейчас далеко отсюда. Где-то там, где умерли звезды, чей свет мы будем видеть еще очень долго, где-то там, где их уже нет миллионы земных лет. Звездное небо — иллюзия присутствия. Археология в действии. Эндрю нашептывает мне на ушко что-то приятное, пока я витаю в своих вселенных, гладит по волосам, целует спину, руки. Все нежно, легко, не торопясь. Не так, как обычно. В этот раз все было, не так как обычно. Без страсти. Только море, только океан, только вселенная нежности. Что-то необъяснимое, волшебное и чрезвычайно важное. Что-то, что у меня не поворачивается язык назвать изменой. Что-то, что больше похоже на осознание себя. Смотрю на небо и будто слышу тихий мягкий звон, когда представляю, что звезды, чей свет озаряет ночное небо спящего Лондона, живы. Дорожка лунного света, на полу спальни, искажается, когда я прохожу по ней, направляясь на кухню за стаканом воды, попутно одевая халат на голое тело. Легкая улыбка касается моих губ, когда я думаю о том, чтобы нарисовать ночной город. Делаю пару глотков воды, «обнимаю» пальцами стакан, пока размышляю о вечном, о небе, о звездах, о чем угодно, лишь бы не о Бенедикте. Дай я волю такому ходу моих мыслей, и я бы рухнула на кухонных пол от разрыва сердца раньше, чем успела бы проронить хоть одну слезу. А сейчас мне комфортно в моей иллюзии невесомости. В моем лживом покое, что окутал сердце мягкой, шелковой паутиной. Я падаю в свою ложь как на мягчайшую перину, укутываюсь ею, как самым теплым пледом, живу в ней, как под действием самого сильного снотворного. Живу в ней, сплю в ней, одеваю ее, меняю на новую, прячу в шкаф старую — так там образуются скелеты. Выхожу на балкон, вожу пальцами по каменным завиткам перил, смотрю на ночной город, вдыхаю, отчасти, свежий ночной воздух, обращаюсь к своей измученной ночной душе. Перевожу взгляд на небо и чувствую непреодолимое желание. Скорее вижу выход. Такой легкий, едва осязаемый. Решение пришло в мою голову неожиданно, и так же неожиданно я приняла его — легко, без нервов и колебаний. Может, все так и должно было быть, может мне судилось это с самого начала, может, все шло только к этому моменту. Моменту полета. Может, так было предрешено с самой нашей первой встречи с Эндрю и подкреплено нашей встречей с Беном. Это ведь так просто — нырнуть в воздух. Наверное, это и есть та самая плата, за ту любовь, за те чувства, что удалось пережить не каждому. Наверное, так просто они человеку не даются, только за особую плату — жизнь. Наверное, мой рассудок окончательно помутился от всех пережитых мною эмоций, нервная система махнула на меня рукой, а сердце давно уже ждет покоя. И я нашла его. До него лишь дотянуться рукой. Какой-то звук прерывает мои размышления и я нервно оборачиваюсь, вглядываясь в темноту комнаты, пытаясь понять, что меня потревожило. Ничего не обнаружив, успокаиваюсь, снова обращаю свое внимание на небо. Понимаю — сейчас или никогда. Это тот самый момент, когда все решится, когда я освобожу двух дорогих мне людей от сумасшедшей, что мешает им двигаться дальше, когда я освобожу свою отчаявшуюся душу и отправлю на долгожданный покой свое израненное сердце. Все просто, как день и ночь. Как темнота в которой был Бенедикт и тот свет, в котором я к нему пришла. Чем история начиналась, тем и закончится — темнотой и светом — небом и звездами. Я аккуратно залезаю на перила, ветер вмиг развевает мои длинные волосы, которые приятно щекочут шею, немного раздувает полы халата, давая моим ногам ощутить прохладную свежесть ночного пространства. Еще раз с восхищением оглядываю открывающийся мне вид. То там, то тут в домах горят огни не спящих людей, луна орошает верхушки деревьев серебристым светом, по дорогам ездят такси с запоздалыми пассажирами, где-то далеко играет музыка, взрываются разноцветными искрами фейерверки, кто-то что-то празднует. Я переминаюсь с ноги на ногу, не чувствую страха, только торжественное ожидание неминуемого. Ликование. Предвкушение покоя, того, что эта драма вот-вот закончится. Делаю последний глубокий вдох, лицо озаряет грустная улыбка. Шепчу: «прощайте». Делаю шаг в пустоту...

***

Где-то, на другом конце Земли, мужчине едущему в автобусе на съемки, снится сон о звездах, которые давно умерли, о времени, что утекает как песок сквозь пальцы, о городе дождей, балконе, ставшем последним пристанищем девушки, нырнувшей в воздух. Девушки, которую он любит больше жизни, той, что пришла в луче света солнечного, а ушла в свете лунного. По щеке мужчины покатилась слеза, а лицо исказила гримаса вселенской боли. Он проснулся в жутком волнении, найдя телефон, отчаянно оглядывался по сторонам слушая гудки, в надежде, что это был лишь глупый сон, но никто не брал трубку, в последнюю секунду трубку все же подняли, но прозвучал не тот голос, который он ожидал... а мужской...